Обскура, или Записки блуждавшего во тьме

Напоследок экстрасенс посоветовал мне взаимодействовать с землёй для сброса с себя негатива. Единственная полезная вещь, которую я получил за свои пятьсот рублей, да и ту я уже смутно знал.

– Мне он всё верно рассказал, - удивилась Карина, когда я поведал ей свои соображения насчёт того экстрасенса. – Будто всю мою жизнь как на ладони увидел.

– Думаю, твой Иваныч - хреновый экстрасенс, зато хороший психолог, - ответил я. – По твоему лицу можно запросто понять, в правильную ли сторону делаешь предположения.
– Карина категорически отвергла мою точку зрения, не желая разочаровываться в Иваныче. Она даже припомнила давний визит к Мэдэгме и предположила, что проблема во мне; будто бы это я каким-то образом не то «глушу» всем этим доморощенным колдунам поле, не то устраиваю вокруг себя помехи, оттого они при мне «перестают видеть».

В итоге я махнул рукой на любые нетрадиционные средства и обратился к традиционным. Я углубился в психиатрию, но поскольку никогда не занимался медициной даже околопрофессионально, тут же выявил у себя кучу расстройств от большого депрессивного (что, в общем-то, походило на правду) до аутизма (что было просто смешным предположением). На последний вывод меня натолкнули ситуации, когда я не мог заставить себя выйти из дома, зайти в магазин и проконтактировать там с обычной продавщицей из плоти и крови. Виной тому была не какая-то обособленная в моём мозгу социофобия, а следствие некоей общей подавленности.

Чем больше я знакомился с психиатрией, тем яснее мне становилось, что единственным способом моего лечения её с точки зрения была бы медикаментозная терапия, которая превратила бы меня в ещё большего овоща по жизни. Поэтому я купил себе обычное седативное средство на травах и занял выжидающую позицию.

Результат не заставил себя ждать – видения участились. Это было логично. Успокоительное вызывало экономию энергии при бытовых реакциях, и она ещё более интенсивно высвобождалась в точку видения. Зеркала стали для меня сущим проклятием. Я абсолютнейше их возненавидел, мне постоянно что-то мерещилось в этих чёртовых зеркалах, обычно – силуэты за моей спиной.

От научных методов я перешёл к ненаучным, изучая многочисленные описания одержимости. К своему удовлетворению я обнаружил, что большая часть этих свидетельств имеет под собой рациональное объяснение. Монахини-урсулинки, среди которых одержимость принимала просто эпидемический размах, страдали ею от скуки, да от желания найти как можно более жестокую причину для обвинения совратившего их священника. Оно и неудивительно, если учесть, что монахинями те «одержимые» становились не по душевному зову, а по указанию родственников или других лиц, имевших на то право.

Современные авторы списывали на одержимость и наркоманию с алкоголизмом, и неадекватную агрессивность, и даже гомосексуальность и нежелание иметь детей. Конечно же, куда проще оправдать алкоголика одержимостью, нежели признать, что до болезни его довела слабохарактерность. Так же проще называть грубого человека одержимым, вместо того, чтобы признать, что он скверно воспитан и не умеет вести себя. Готов поспорить, что если такому абстрактному хаму пригрозит кулаком куда более тяжеловесный противник, его одержимость куда-то выветрится. Так жена хочет верить, что её идиот-муж на самом деле хороший, просто его совратили бесы. Такие же жёны верят, что их умственно отсталые дети и не вписываются в окружающее их общество потому, что являются индиго, не то представителями грядущей расы, не то пришельцами с другой планеты. Так глухому к чужим доводам человеку, который вбил себе в голову, что ежели он хочет иметь детей, будет «очевидно», что и другие должны хотеть их завести, а все другие точки зрения – от дьявола.

Единственным достоверным свидетельством одержимости мне представляется только та ситуация, где неистовые судороги и бешенство сочетаются с неприятием церковной атрибутики – святой воды, распятий, икон и так далее (не путать с обычной ситуацией, где человек нерелигиозен или принадлежит к другой конфессии!). Похожую историю являла биография Ванги, в которой упоминалось, что та говорила нечеловеческим голосом, когда «умершие не могли дать ответа», а когда в её дом пришёл митрополит Нафанаил с распятием, она впала в истерику, начала кричать и хрипеть. Ну а поскольку сам я у себя не наблюдал симптомов бешенства или неприязни к христианскому реквизиту, то констатировал отсутствие одержимости в своём конкретном случае.

Параллельно всем этим событиям я не переставал искать в своём окружении по-настоящему чувствительных людей, вроде меня, но нашёл такого только много лет спустя. Его бытие, конечно, не было таким глубоким Нигредо, как моё, скорее – совокупностью случайных просветлений медиума, наподобие тех, которыми я довольствовался до того, как решил окончательно удариться в оккультизм. Всё же, мой друг рассказал мне много занимательных историй касательно предвидения и спиритуализма, в которых можно найти много схожего с моими воспоминаниями. Одну из таких историй я хочу поведать и вам.

«Был один случай в Лаосе. Я останавливался в дешёвых отелях или хостелах. Этот был один из таких же, назывался он вроде бы «Нана Отель». Мне дали номер, в переводе на наши деньги он стоил около сотни рублей за ночь или меньше. На двери этой комнаты был нарисованный мелом крест. Я тогда не особо обратил внимания. Мало ли, может, люди путались и не могли найти свой номер, вот и отметили. Если у меня при виде того креста и возникали подозрения, то слабые.

В номере, напротив кровати, висело большое зеркало. Было уже поздно, я очень устал от дороги, жары +40 и лёг спать, погасив свет. В постели меня не покидало чувство чужого присутствия. Но, я закрыл дверь и заранее осмотрел весь номер, окно же было высоко, над землёй, не первый и не второй этаж.

Думаю, что за ерунда? Фильмов ужасов на ночь не смотрел, страшилок не читал. Продолжаю лежать и пытаюсь уснуть, несмотря на страх и бьющееся сердце. И вот тут я чётко почувствовал, словно чья-то рука из зеркала схватила меня за руку, причём схватила очень крепко. Это не могло быть галлюцинацией, я ничего не пил, и хоть и устал, но ворочался и уснуть не мог никак, находился в полном сознании. Тут я перетрусил, еле вырвал свою руку, побежал к выключателю и включил свет.

В комнате ничего было. Всё как обычно.

Больше я не пытался уснуть и свет не выключал. Я открыл ноутбук и стал быстро писать что-то. Из-под моих пальцев выходил какой-то рассказ о Сатане, он писался на едином духу, как под диктовку. Потом этот рассказ был потерян после поломки ноутбука, и – я не могу его вспомнить, только общий смысл!

Смутные воспоминания говорят мне, что я писал про семь дней в Аду. Он не был похож на Ад Данте, там были разные комнаты, в которых приходилось бороться с самыми большими страхами, совершенно не помню, с какими, но это были жуткие испытания.

Мне (герою повествования) удалось пройти их. Тогда ко мне подошёл какой-то человек, сказавший, что он передаёт волю Дьявола. Мне надо было выбрать: хочу ли я сам ему служить и жить вечно на земле или выбираю остаться в Аду?

Эта беседа была долгой, я задавал вопросы о причинах, по которым люди попадают в Ад и о сущности пыток, и ещё много всего. Помню один из его ответов, что у всех «свои индивидуальные пытки».

Я уже не помню, чем окончился разговор… По-моему, я в конце всё-таки просил его, чтобы больше меня не беспокоил, и что я хочу остаться обычным человеком, как раньше. В итоге я так и не сомкнул глаз, и утром, как только появились служащие отеля, съехал».