Объятия смерти

Над дверями высотой в десять футов красова­лись покрытые белой краской рога какого-то жи­вотного. Покуда Ева звонила в дверь, Рорк размыш­лял о характере человека, наслаждавшегося подоб­ными украшениями.

Через несколько секунд дверь открылась, и пе­ред ними предстало воплощение старого американ­ского Запада. Мужчина был смуглым, высоким, как гора, и широким, как река. На нем были грязные са­поги с острыми носами, жесткие темно-фиолетовые джинсы и рубашка в выцветшую красно-белую клет­ку. Тусклые седеющие волосы были зачесаны назад, а хмурое багровое лицо пересекали морщины.

– Вы копы из Нью-Йорка? – заговорил он го­лосом, напоминающим тарахтение гравия в глубо­ком ведре.

– Лейтенант Даллас. – Ева показала значок. – А это мой помощник…

– Я вас знаю. – Мужчина указал на Рорка толстым, как сарделька, пальцем. – Вы Рорк, а никакой не коп.

– Верно, – признал Рорк. – Зато я женат на копе.

– Да. – Мужчина хмуро посмотрел на Еву. – Теперь я узнаю и вас. – Казалось, он с трудом сдер­живается, чтобы не плюнуть. – Меня зовут Джейк Т. Паркер, и я не обязан с вами разговаривать. Кста­ти, мои адвокаты советовали мне этого не делать.

– Сейчас закон действительно не обязывает вас говорить со мной, мистер Паркер. Но все может из­мениться, и тогда адвокаты посоветуют вам совсем другое.

Паркер подцепил широкими пальцами петли на джинсах, и покрытый царапинами ремень громко скрипнул.

– Чтобы этого добиться, вам понадобится много времени.

– Боюсь, что так, сэр. А вы задумывались о том, скольких еще людей может за это время убить Джулианна?

– Я уже больше двенадцати лет не имею с ней ничего общего. Здесь я обрел покой и не желаю, что­бы нью-йоркский коп, да еще женщина, являлся сюда и кидал мне грязь в лицо.

– Я здесь не для того, чтобы кидать грязь, мис­тер Паркер. Не для того, чтобы судить вас. Я при­ехала получить сведения, которые могут помочь мне остановить Джулианну. Она вполне способна за­брать еще несколько жизней. Думаю, одна из них может оказаться вашей.

– Грош цена тому, что вы думаете. Эта девушка для меня всего лишь призрак, а я для нее – и того меньше.

Ева достала из сумки фотографии.

– Это Уолтер Петтибоун и Генри Мутон. Они тоже для нее ничего не значили. У них были семьи, мистер Паркер. У них были жизни. Она уничтожила все.

Он посмотрел на снимки и отвел взгляд.

– Ее не следовало выпускать из тюрьмы.

– В этом я с вами согласна. Один раз я уже от­правила Джулианну за решетку и прошу вас помочь мне сделать это снова.

Паркер снял с крючка на внутренней стороне двери грязную широкополую шляпу, нахлобучил ее на голову, потом шагнул через порог и закрыл за со­бой дверь.

– Простите мое негостеприимство, но я не же­лаю говорить о ней в моем доме. Поговорим снару­жи. Все равно я хотел взглянуть на стадо.

Ева достала темные очки – яркое солнце слепи­ло ей глаза.

– Джулианна никак с вами не контактировала все эти годы?

– Я ничего не слышал о ней с тех пор, как она ушла из дому, когда ей стукнуло восемнадцать. В тот день Джулианна рассказала матери о том, что было между нами, и рассмеялась мне в лицо.

– А вы не знаете, поддерживала она связь с ма­терью?

– Не знаю. Я и сам не получал никаких извес­тий от Кары после того, как она оставила меня. Слы­шал, что она работает на какой-то ферме. Решила устроиться как можно дальше от меня.

Ева кивнула. Ей было известно местопребыва­ние Кары Данн Паркер Роуэн. Четыре года назад Кара снова вышла замуж и отказалась говорить с Евой о своей дочери, заявив, что Джулианна для нее мертва. Ева догадывалась, что Джулианна испыты­вает к матери такие же чувства.

– Вы изнасиловали Джулианну, мистер Паркер?

Его лицо напряглось, словно старая кожа, натя­нутая на барабан.

– Нет. То, что я сделал, и так достаточно сквер­но, лейтенант. – Он задержался у загона, поставив ногу на нижнюю перекладину изгороди. – Было время, когда я возлагал всю вину на нее. Лишь по­том я понял, что сам во многом виноват. Мужчина пятидесяти с лишним лет не имеет права касаться пятнадцатилетней девчонки. Этому нет оправданий.

– Значит, вы ее коснулись?

– Да. – Паркер расправил массивные плечи, словно сбрасывая груз. – Я расскажу вам, как все было. Джулианна любила расхаживать по дому поч­ти голышом, забиралась ко мне на колени и называ­ла папочкой, хотя произносила это слово вовсе не по-детски. – Он стиснул зубы и отвернулся. – Ее собственный отец был человеком суровым, но, по словам Кары, обожал эту девочку. Во всех проступках Джулианны он винил мать. Я любил мою жену. – Он снова посмотрел на Еву. – Она была хорошей женщиной – честной, доброй и богобоязненной. Единственной ее слабостью была дочь. Джулианна умела пускать пыль в глаза.

– Она вас провоцировала?

– Еще как! В пятнадцать лет она уже знала, как обвести человека вокруг пальца и получить то, что ей нужно. Я не должен был этого допускать, не дол­жен был так смотреть на нее и думать о ней! Я знал, что это ведет прямиком в ад, но не мог остановить­ся. А может, тогда и не хотел… Однажды вечером, когда жена была на собрании женского клуба, Джу­лианна вошла в кабинет и устроилась у меня на коленях. Не стану вдаваться в подробности – скажу лишь то, что я ни к чему ее не принуждал. Но я пе­решел черту, которую мужчина не должен пересту­пать.

– Вы были с ней в интимных отношениях?

– Да. В тот вечер и в течение почти трех лет пос­ле этого. Джулианна очень ловко все устраивала. Она уговаривала мать пойти с подругами на вос­кресную распродажу, а я ложился в супружескую постель со своей падчерицей. Бог свидетель, я был безумно влюблен в нее, и верил, что она чувствует то же самое. – Он покачал головой, словно удивляясь собственной глупости. – За эти три года она вытя­нула у меня кучу денег, я купил ей машину – и во­обще покупал все, что она просила. Я говорил себе, что, когда Джулианна подрастет, я оставлю ее мать и уеду с ней. Конечно, я был дураком, но я свыкся с этой мыслью. Куда труднее было свыкнуться с гре­хами, которые я совершил.

Ева подумала, что, если бы он дал показания на процессе Джулианны и был бы тогда так же откро­венен, все могло бы сложиться иначе.

– После ареста и во время процесса она заявля­ла, что вы ее изнасиловали и принуждали к сожи­тельству, используя это для смягчения приговора. А вы даже не пытались опровергнуть ее показания и защитить себя.

– Нет, не пытался. – Паркер посмотрел на Еву из-под полей шляпы. – Вы когда-нибудь соверша­ли поступки, лейтенант, которых стыдились настоль­ко, что у вас язык немел от страха?