Обычная история Гиганта, всех нас и меня

— Только, когда один.

Я закрыл лицо рукой, чтобы сдержаться. Двухметровый человек боится монстров. По правилам, они должны бояться его.

— Какой тебе нравится? — спросил я. Гигант указал на небольшой, прямоугольный, с серой окаемкой. — Может, вон тот? Он большой, — я вновь подумал над тем, что мог бы купить ему их все. Затем заставить этими лампами-аквариумами стену, посадить перед ними Гиганта и наблюдать, как он лупится на это чудо.

— Нет, этот. Он очень похож на тот, что у меня был. Надеюсь, он не сломается так же быстро.

Я тащил большую коробку со светильником. Он был не тяжелый, просто объемный. Гигант отказался идти в ресторан или хотя бы кафе. Он спросил, продаются ли где конфеты с голубикой, которые так сильно запали ему в душу. Мы встали у входа, и я вспомнил, что не спросил, каким одеколоном пользуется Гигант. Я попытался вспомнить его запах. Это было мыло или порошок. Иногда цитрус, а иногда… карамель. Как не банально. Я искал среди его ванных принадлежностей то, что могло бы наградить его ароматом жженого сахара. Но нашел лишь немного похожий запах шампуня. На его волосах все было иначе.

— Наклонись, — сказал я.

Гигант не понял, что мне нужно, но приказ исполнил. Я приподнялся, хватая ворот и заставляя наклониться ниже. Уткнувшись носом в его макушку, я затянулся этим запахом. Он в недоумении приподнял голову, легонько коснувшись моих губ. Мне было радостно от того, что ему были не ясны его действия, и он путался в том, что нужно было делать в тот или иной момент.

Маша вырубилась сразу. Бокал шампанского действовал на нее очень сильно. Развалившись в гостиной, она вовсю сопела, укрываясь тонким пледом.

Гигант пялился на эту лампу. Он поставил ее у телевизора, уселся на пол и мониторил движение картинки. По кругу «плыли» вода, выпрыгивающие из нее дельфины, домики, горы, парусники и теплоходы.

— Хочешь, как-нибудь съездим в похожее место? — Я сел рядом, утыкаясь лбом в его плечо. — На новогодние праздники, например. Хотя, — я выдохнул, уставляясь вместе с ним на эту лампу, — я бы просто свалил в какое-нибудь село, построил там дом и жил бы с Машей и с тобой.

— Вы должны быть в городе, — пояснил Гигант. — Это мне можно прятаться в таких местах, а вам надо быть на людях.

— А что, если это не мое? — Наши глаза встретились.

— Нет «вашего» или «не вашего». Просто есть то, что выбираете вы, а есть то, что не выбираете. Сейчас вы в городе и в центре публики.

Я подумал, что мы с Гигантом жили в одном и тот же месте всю свою жизнь. Пусть я и вырос в центре, а он на окраине, мы посещали те же площади, одинаковые парки, пересекались с теми же людьми в автобусах и метро. Однако я ходил в торговые центры, а он грустил, что у него не хватает денег для подарочного магазина.

Мы были из разных миров. И пока он жертвовал всем, что у него было в прошлом ради меня, я медленно пытался перелопатить его под себя, вывести в свет и показать, что он великий и умный человек. Я пихал ему дорогие вещи и хорошие места. А ему нужна была китайская лампа с движущейся картинкой.

Когда я спрашивал его о том, что ему действительно хочется?

Я жертвовал своим миром ради него? Люблю ли я его действительно или… он тогда был прав?

Гигант заметил, что я очень сильно погрузился в свои мысли. Он повернул ко мне голову. Кажется, у меня были грустные глаза. Без слов он понял то, о чем я думаю. Может, и не понял. Но не стал спрашивать не потому, что ему было неинтересно, а потому, что давал мне право самому высказаться. Он был таким человеком.

Любить — значит принимать.

У меня в голове была каша, и мой язык хотел сказать многое.

— Я…

— Вы.

Его пальцы сжали мой подбородок, притянули к себе. Мягкие губы настойчиво прижались к моим. Я охнул от удивления, но увидел закрытые глаза Гиганта, приподнятые брови. Воспользовавшись открытым ртом, он углубил поцелуй, вырывая из меня смущенное мычание.

Гигант знал, что я трус. Знал, что я могу оставить его одного. Он знал все, но продолжал делать, позволяя мне быть таким уродом, какой я есть.

Он не ждал от меня ничего.

Коллектив на то и коллектив, что собран из разных людей со своими историями, тараканами и проблемами. И самое сложное, что объединить таких людей лишь одной общей целью — довольно непростая задача.

К Илье стали относиться более-менее снисходительно. Но только те, кто был чуть старше его. Вредные тетки шептались за его спиной, противные мужики воротили носы. Но теперь они перестали хотя бы швырять его кружку в самый угол и без спроса брать его еду.

— Что пришел? — Олег сидел в моем кабинете, помогая раскладывать документы по папкам. — Ты меня ненавидишь, и это понятно.

— Хочу извиниться перед тобой и парнем, — он состроил рожу подхалима.

— Ничего не знаю, место уже занято.

Яна не научила сына давать отпор. Женщины всегда думают, что все можно решить легко, поговорив с людьми. Никакого насилия, грубой силы и, упаси боже, бранных слов.

— Может, как-то решим это? Я новых клиентов взамен приведу.

— Про-ва-ли-вай. — Одна из папок легла на полку. Осталось еще десяток.

Но были (и будут) такие типы людей, которым без драки ничего не объяснишь. И пока Илья говорил: «Нельзя брать чужое из холодильника» - в своей молодости я знатно поливал дерьмом тех, кто без спросу хватал мой хлеб в столовой. Не важно, нуждался ли такой мажор, как я, в этом куске или нет, но это был принцип: мое нельзя трогать без разрешения.

— Спасите! Помогите! — У меня из рук выпали папки, которые я так усердно складывал на полки. Кажется, на крики из чулана сбежались все рабочие.

— Быстро разошлись. — Когда я протиснулся внутрь, то увидел Илью, который прижал к стене жену Олега. Нам двоим было ясно — это подстава.

Олег вломился следом. Он развел руками, меня перекосило от этой театральщины.

— Он расстегнул ей блузку! — завопил он. — Я убью тебя! — Гигант вжался в угол, отпустив жену. Она выскочила к нам, так же размахивая руками. Спектакль репетировали долго.

— Он попросил меня дать ключ от кладовки, сказал, что нужно что-то отнести уборщице. — Она мотнула головой. — Конечно, он же строил из себя добродетеля, ходил всем, помогал, — она краснела от ярости и захлебывалась. — Я поверила ему. Поверила! А он прижал меня к стене и начал раздевать! Какие гадости он говорил, — после чего мерзкая тетка кинулась на шею к мужу, истерично всхлипывая. — Как хорошо, что ты пришел.