Обычный день

Обычная поздравительная открытка, очень простая, даже вульгарная, я бы сказала. Повсюду розы и амуры, облепленные блестками.

«Наилучшие пожелания в связи со счастливым обручением», – прочла я выписанные розовыми буквами слова и уставилась на белый атласный бантик, которым была обвязана открытка.

– О-ля-ля, – пробормотала я, – может, она для Марты?

– Если Марта выходит замуж, то почему я узнаю об этом последней? – мрачно поинтересовалась Шарлотта и, запрокинув голову, крикнула: – Марта!

– Дорогая, прекрати, – попросила я. – Веди себя как все несчастные больные. Позволь мне покричать, уж если мне нельзя за ней сходить.

– Марта? – спросила Шарлотта, глядя куда-то мне за спину. – Ты выходишь замуж?

– Я?

Марта, богобоязненная солидная женщина, вела наше хозяйство, освещая летние дни особым светом. Она уже дважды побывала замужем и, по всей вероятности, согласилась бы на третью попытку не ранее, чем убедилась бы в необходимости положить помидоры в рыбную похлебку.

– Я что, по-вашему, сошла с ума? – вопросила Марта.

– Смотри, что я получила. – Шарлотта протянула ей открытку. – Я замуж не выхожу и Энн тоже.

– И я не выхожу, – пожала плечами Марта. – Так что, думаю, это не про нас. – Она пренебрежительно посмотрела на открытку, держа ее как можно дальше, чтобы прочитать розовые буквы. – Бывает же такое, – прокомментировала она, деликатно возвращая послание Шарлотте. – Боже мой, да таким острым краем хоть коржи подрезай.

– Пожалуй, поставлю ее на каминную полку, – решила Шарлотта.

– Я сама, – вмешалась я, когда Шарлотта начала вставать.

– Почему бы не позволить ей поступать по-своему, – высказалась Марта, хитро подмигнув. – Мы все равно не сможем ей помешать.

– Она больна и должна вести себя как больная, – возразила я. – Доктор Нэйтан сказал, что я должна о ней заботиться.

– Ха, – усмехнулась Марта. – Хотите к обеду кокосовый торт? Эта открытка напомнила мне о выпечке и сладких коржах.

– Конечно, – кивнула я. – И побольше глазури.

Карточка пролежала на камине целую неделю, хотя вряд ли она так уж нравилась Шарлотте. Почти все шутки, которые можно сочинить, когда незамужняя особа получает поздравление с обручением, были либо придуманы и высказаны в первый же день, либо слишком бестактны. Да и мы с Шарлоттой в некотором роде привыкли к своему положению старых дев, не задумывались о нем и порой даже говорили об этом без экивоков. Однако открытка на каминной полке заставляла задуматься и нас, и других: а не горюем ли мы с Шарлоттой о нашей судьбе, и что мы на самом деле о себе думаем?

Шарлотта, в конце концов, избавилась от открытки, мне кажется, она ее сожгла, ибо к тому времени, когда пришла вторая, первой, розовой, уже не было.

– Это не смешно, – заявила Шарлотта, передавая второе послание мне через стол за завтраком. – Может, тебя это насмешит?

Открытка была покрыта блестками, как и первая, и разрисована такими же амурами и розами, только на этой в центре белело атласное сердце, и значилось на ней: «Благослови Господь ваш союз». Мы заметили еще одно сходство с первым посланием – вторая открытка тоже оказалась не подписана. Мы внимательно рассмотрели конверт, спрашивая друг друга, откуда он взялся.

– Два послания – уже не случайность, – сказала Шарлотта. – Кто-то делает это нарочно.

– Глупый розыгрыш? – предположила я.

– Пытаешься подбодрить меня в последние часы? – усмехнулась Шарлотта. – Почему-то мне кажется, это делается не так.

– Отправлено с местной почты, – отметила я. – Положи сигарету. Одну ты уже выкурила, – добавила я. – Тебе вообще курить нельзя.

– Оно того не стоит, – вздохнула Шарлотта. – Я бы даже предпочла еще пожить.

– Не получится, – парировала я. – Все приготовления сделаны. Миссис Остин планирует торжественный обед после похорон.

– Думаешь, это миссис Остин? – пробормотала Шарлотта, разглядывая конверт.

– Глупости! Зачем ей это? Наверняка, какой-то дурак с очень дурным вкусом придумал дурацкую шутку и никогда в этом не признается.

Третья открытка, украшенная розовыми лентами, гласила: «Поздравления с новорожденным». Никто даже не улыбнулся. По некотором размышлении мы решили, что адрес на конвертах писали левой рукой, и стали просить знакомых вывести левой рукой имя Шарлотты, хотя к тому времени уже и не сомневались, что никогда не отыщем отправителя. Тот, кто придумал жестокую шутку и считал ее смешной, давно бы признался, а писать левой рукой неприятно и утомительно, да и легко наделать ошибок.

Следующая открытка, самая, по моему мнению, неудачная, была ярко-желтого цвета, с уныло смотрящими друг на друга щенками. Она гласила: «Сочувствуем вашей болезни», а внутри красовалось стихотворение, в котором автор жалел, что Шарлотта больна, выражал надежду на ее выздоровление и предрекал, как весело она снова станет играть с другими мальчиками и девочками.

– Мне это не нравится, – нахмурилась Шарлотта, передавая мне желтую открытку, – они начинают меня пугать.

– Хочешь, я буду забирать почту? – предложила я. – Почерк я уже знаю, так что просто выброшу следующее послание.

Шарлотта пожала плечами и неохотно рассмеялась.

– А мне даже любопытно, – призналась она. – Я хочу знать, что они придумают в следующий раз.

И очень скоро мы это выяснили. Почерк на конверте мы узнали одновременно, и я подошла к столу, чтобы посмотреть, как Шарлотта открывает послание. Только она разорвала конверт, как из него выскочили два живых паука. Один побежал по ее пальцам и дальше, на запястье. Я думала, она умрет прямо там, на месте – впервые я серьезно отнеслась к предупреждению врача, увидев, как Шарлотта подпрыгнула и с криком отбросила стул.

– Уберите его! Уберите! – кричала она.

Я наступила на одного из пауков, второго сняла с ее руки и сжала пальцами; я никогда в жизни не давила пауков пальцами, но по какой-то причине именно от этого паука меня буквально тошнило.

Мне пришлось позвонить доктору Уэсту, и он уложил Шарлотту в постель, а я рассказала ему об открытках и пауках, и он посмотрел на меня с той же болью, какую чувствовала и я, и произнес:

– Неужели кто-то считает, что это смешно? Кошмар.

– Наверное, этот кто-то не знал, как она ненавидит насекомых, – сказала я. – Они приводят ее в ужас.

Доктор кивнул.

– Ей нельзя волноваться, мисс Бакстер. Я не знаю, от чего городской врач посчитал нужным вас предостеречь, однако не буду пытаться вас запутать или успокоить, скрывая правду за длинными фразами: мисс Эллисон находится в опасном состоянии, и чуть что…

Он замолчал, потому что услышал, как Шарлотта меня зовет, но все же удержал меня за руку и произнес:

– Осторожнее с блюдами, которые готовит Марта; сладкие пирожные и жареные цыплята мисс Эллисон вредны. И, конечно же, проследите, чтобы она не получала по почте пауков.