Обжалованию не подлежит

Пораженные роскошным зрелищем сельчане перевели взгляд на председателя сельсовета.

— Правительственный… — многозначительно поджав губы, объяснил Самандар. Он жестом пригласил присутствующих подойти к вертолету, который приземлился на лужайке в десяти метрах от трибуны с микрофоном.

Дальнейшее происходило в строгом соответствии с планом. Как только раскрылась дверь и на землю начал плавно сползать трап, все его четыре ступени тут же были засыпаны цветами, а оркестр в зажигательном темпе сыграл «Марсельезу». По плану предполагалось, что после «Марсельезы» будет исполнена увертюра оперы «Кер-оглы». Первыми из вертолета вышла чета Вернье, но так как трап был узким, Пьер пропустил улыбающуюся жену вперед. Встречающие в восторге закричали приветствия на вполне французском языке и разом подняли над головами плакаты с портретами Хрущева и де Голля. Самандар не спускал зоркого ястребиного взгляда с трапа, и как только нога Марион Вернье коснулась земли Амбурана, дал условную отмашку правой рукой. Встречающие делегацию по четко отработанной схеме расступились, и мадам увидела у своих ног лежащего на боку барана с позолоченными рогами, который, как ей показалось, смотрел на нее пристальным взглядом, исполненным укора и печали. В то же мгновение Самандар дал второй знак, и нарядный Газанфар под звуки «Марсельезы» мгновенно в одно касание острым ножом от уха до уха перерезал барану горло, из которого бурным потоком хлынула кровь. Баран очень неприятно захрипел, и в его глазах уже нельзя было прочитать ни печали, ни укора. Мадам пронзительно вскрикнула и упала навзничь на обагренную кровью траву рядом с бараном.

Переполох начался такой, что Сеймуру подойти к Марион не удалось. Клода он тоже видел лишь поверх голов взволнованных сельчан. Он подбежал к стоящему поодаль сельсоветскому грузовику, борта которого были обклеены приветственными лозунгами, и попросил водителя, чтобы тот быстро съездил в совхоз и привез доктора Аслана.

— Быстро! Доктору скажешь, что у женщины сердечный приступ.

Сеймур не был уверен, что водитель Самандара его послушается, но тот, почтительно выслушав его, услужливо кивнул, и машина рванула с места выполнять распоряжение.

Сеймур вернулся к вертолету. Самандару вместе с двумя заместителями и Газанфару удалось к этому времени оттеснить зевак и теперь рядом с телами мадам Вернье и усопшего барана оставались лишь члены делегации. Две дамы из Красного Креста совершенно без пользы для выздоровления Марион заламывали руки и искусно манипулировали кружевными платочками. Было заметно, что по крайней мере одна из них вот-вот тоже упадет в обморок, но, по-видимому, отсутствие вблизи предмета, напоминающего диван или тахту, заставило ее раздумать.

Внешне спокойствие сохраняли только Клод и представитель ООН, высокий сутулый человек, напоминающий зорким взглядом и крючковатым носом престарелого горного орла, случайно залетевшего на морское побережье. Клод стоял на коленях, склонившись над Марион со стаканом воды, а похожий на орла внимательно вглядывался в безоблачный горизонт. У входа в сельсовет Сеймур увидел Назимова, он стоял неподвижно со странным выражением лица человека, внезапно увидевшего, как в его спальне дворовая кошка доедает мышь на его любимой подушке. Сеймуру удалось подойти совсем близко к Клоду, он пытался поймать его взгляд, и в это время он услышал, как не замеченный им ранее член ЦК компартии Азербайджана, первый секретарь Сталинского райкома Афрасиаб Куткашенлы сказал Самандару:

— Чтобы сегодня же заявление об уходе было на моем столе!

— Как я могу уйти раньше срока, если меня избрал народ? — огрызнулся Самандар в ответ на неожиданное предложение высокопоставленного родственника. — Я-то уйду, что народ скажет?

— С народом я договорюсь сам. А ты… После того как иностранцы уедут, чтобы ноги твоей не было в Амбуране! Не дай тебе бог здесь хоть раз появиться!

— За что? Что я тебе сделал?! — ноющим голосом спросил Самандар.

— Что сделал? Ты погубил меня! Сегодня средь бела дня при свидетелях ты меня убил. И весь Сталинский район опозорил.

Торопливым шагом вернулся Назимов. По его решительной походке и выражению лица было видно, что командование дальнейшими событиями поручено ему. Почти одновременно с возвращением Назимова подъехал грузовик, из кабины которого выскочил доктор Аслан.

Сеймур крепко ухватил его под руку и подвел к Марион.

— Это доктор, — сказал он. Это были первые слова, которые он сказал Клоду. Со времени приземления вертолета прошло девятнадцать минут.

Доктор внимательно послушал сердце Марион. Она открыла глаза и удивленно смотрела на незнакомого человека в белом халате.

— Все в порядке, — сказал он ей. — Мы сейчас вас перенесем.

Сеймур перевел ей слова доктора.

— Сейка, — Марион улыбнулась слабой улыбкой. Дыхание у нее было прерывистое, ей было больно, и говорила она с трудом. — Вот мы и увиделись.

Она ответила на все вопросы врача. Аслан удовлетворенно кивнул головой и попросил Сеймура доставить из совхозного медпункта носилки.

— Вставать ей нельзя. Перенесем на носилках.

Сеймур тут же послал водителя в совхозный медпункт за носилками. И тут вмешался Назимов. Ни к кому конкретно не обращаясь, он, раздельно произнося слова, объяснил, что носилки не понадобятся, потому что он получил указание незамедлительно отправить на вертолете иностранную делегацию в Баку, где в лучшей городской клинике мадам Вернье будет оказана квалифицированная помощь.

Назимова перебил доктор Аслан.

— У больной предынфарктное состояние. Перепад давления в вертолете может ее убить. И по трапу ее поднять невозможно, — объяснил Назимову Аслан. — Необходимо, чтобы она осталась здесь.

— Вы не поняли, — сказал Назимов, и в голосе его прозвучал металл. — Вертолет с делегацией отправится в город. Сейчас же! А вам я запрещаю вмешиваться!

На доктора Аслана слова Назимова произвели совсем не то впечатление, на какое тот рассчитывал.

— Иди! Слушай, иди, лови своих шпионов! — сказал внезапно рассвирепевший доктор. — А в лечение больных не вмешивайся, не твоего ума это дело!

Политичный Назимов не счел для себя возможным на глазах международных представителей препираться со взбунтовавшимся сельским лекарем. Он что-то пробормотал себе под нос и отошел в сторону.

— Что они говорят? — нетерпеливо спросил Клод.

— Они говорят, что Марион нельзя лететь и она останется здесь, пока состояние ее не улучшится.

В обстановке всеобщей растерянности руководство взял на себя Аслан, который объявил, что больную незамедлительно следует перенести на носилках в теплое помещение, но ему неизвестно, есть ли поблизости такое помещение. Он обратился к Назимову:

— Вы можете, что-нибудь предложить?

В ответ Назимов молча кивнул и указательным пальцем поманил к себе Самандара.

— Ты слышал, что сказал доктор?

— Нет.

— Очень хорошо. Подбери несколько человек, пусть они отнесут носилки с мадам иностранкой на ближайшую благоустроенную дачу. То есть на дачу родителей Сеймура.

От неожиданности у Самандара вытянулось лицо.

— Почему туда?

— Ты понял, что я сказал? Быстро!

Марион перенесли на носилках на дачу. Все полчаса пока ее несли, зонтик над ней поочередно держали две дамы из Красного креста и полумесяца. Эта дача до войны считалась лучшей в Амбуране. К удивлению Сеймура и дом, и сад выглядели ухоженными. Со второго этажа спустили двуспальную кровать и поставили у окна с видом на море. Еще через пятнадцать минут из города примчались с включенной сиреной две машины скорой помощи, вызванные товарищем Назимовым. На одной приехала бригада медиков, на второй привезли оборудование, которое немедленно перенесли в дом.

Приехавший профессор Таривердиев, маститый кардиолог, высокий человек с жизнеутверждающим выражением тщательно выбритого лица, осмотрел Марион. Узнав, что прежде сердечных приступов у нее не бывало, улыбнулся ей и бодрым голосом сказал, что волноваться не стоит, следует спокойно лежать и думать о приятных вещах, все остальное — дело медицины. Он приказал медсестре сделать больной две инъекции и установить рядом с кроватью капельницу. В открытую дверь Сеймур видел, как Назимов, который все время стоял за спиной врача, вынул из коробки с ампулами листки описания, украдкой сунул их в свой нагрудный карман.