Оценщик. Поединщик поневоле
Шрифт:
Опять мои мысли ушли куда-то не туда. Внутренне встряхнувшись, я принялся пояснять заказчику все то, что сумел вычленить из хаоса информации, переданной мне моим даром.
– Дело в том, что полотно пытается сделать вас решительнее. Но вы по натуре человек, скажем так, осторожный, и ваше естество сопротивляется такому влиянию. От этого и дискомфорт. А то, что вам в голову лезут мрачные мысли, так это, скорее всего, из-за слухов о зловещих энергетических сущностях и тому подобное. Я не психолог и поэтому не могу подсказать, как вам следует поступить. Советую обратиться к своему терапевту.
– Картина может сделать меня смелее?
– Нет, даже энергетическая сущность, коей здесь нет, неспособна настолько изменить человека. Затуманить голову, порой даже подчинить своей воле – возможно, но поменять
Я хотел бы помочь в общем-то неплохому человеку в этой не самой простой ситуации, но, похоже, сделал ее только сложнее. Чтобы как-то разрядить обстановку, на всякий случай добавил:
– Если хотите, могу дать экспертное заключение, а также предварительную финансовую оценку и оценку физического состояния картины.
– Нет, спасибо, – задумчиво ответил англичанин. – В этом нет нужды. Продавать своего Давида я не собираюсь.
Мне же оставалось лишь ободряюще улыбнуться и слегка поклониться в знак того, что моя миссия в этом деле закончена. Заказчик спохватился и полез в карман за конвертом. Женева являлась вполне современным городом с доминирующим безналичным расчетом, но все сделки, находящиеся, так сказать, в серой зоне, оплачивались либо наличными франками, либо элькоинами. Сложность данной задачи не была такой уж запредельной, и эльфийское серебро мне не светит, но и пачка франков тоже согреет душу. Передав мне конверт с оговоренной суммой, Макнил перевел взгляд на картину. Мне было интересно наблюдать за меняющейся на его лице гаммой эмоций. Сначала сомнения и настороженность, затем заинтересованность, которая сменилась на время угасшим восхищением. После этого к восхищению добавилась нотка решимости использовать новые свойства ценной собственности на полную катушку. По крайней мере мне так показалось.
Это любование могло продлиться дольше, чем мне бы того хотелось, так что я позволил себе легкое покашливание, тут же вырвавшее англичанина из этого подобия транса.
– Простите, – извинился он. – Как насчет чая и небольшой лекции об энергетических сущностях? Конечно, за дополнительную плату.
– От чая не откажусь, как и от разговора на интересующую нас обоих тему. Дополнительная плата не нужна. Того, что вы уже дали, вполне достаточно.
Мой ответ понравился заказчику, и дело тут явно не в его жадности. Это очень хорошо. Нас свел один из контрабандистов, провозящих произведения искусства в Женеву, и хорошие отзывы мне точно не помешают. В данный момент они намного ценнее той пары сотен франков, которые я могу получить за дополнительную консультацию.
Общение с Макнилом оказалось действительно приятным, плюс к этому еще и познавательным. Не только я поделился с ним информацией об энергетических сущностях, по крайней мере той ее частью, которая была предназначена для относительно широкой аудитории, но и он раскрыл для меня кое-какие подробности женевского теневого рынка произведений искусств. Не скажу, что мне так уж нужна эта информация, – мое дело оценка, а слишком углубленное знание подводных течений могло быть даже вредным. С другой стороны, это давало лучшее понимание того, куда стоит влезать, а какие дела следует обходить стороной. Я изначально принял для себя решение не выходить за пределы, так сказать, серой зоны. Соваться в откровенный криминал и близко сходиться с определенными представителями этого мира меня отучило слишком уж тесное общение с авторитетом по прозвищу Пахом. Наши с ним разногласия по поводу моей личной свободы закончились печально для в общем-то неплохого дядьки. Не нужно было ему нарушать данное Секатору слово. Иваныч в таких вопросах крайне щепетилен. Все закончилось в общем-то нелепой гибелью Пахома и развалом его организации. Единственный, кто был мне симпатичен в этой банде, если не считать попытки убить меня, возможно, даже остался жив. Уже полгода Косарь не дает о себе знать, и слава богу. Хорошо бы он вообще затерялся в глубинах
человейника Святогор и забыл обо мне навсегда.Выкинув мрачные мысли из головы, я попрощался с Макнилом и отправился домой. Искать вечерние приключения на свою пятую точку, да еще и посреди недели, было как-то лень, так что я накормил ужином Тик-така и остаток дня посвятил чтению. Когда понял, что сейчас усну прямо за столом, решил все же перебраться на кровать.
Глава 2
– Вставай, лежебока, солнышко уже поднялось, пора просыпаться. – Нежный голосок мягко извлек меня из объятия сна, но так и не помог прорвать сладкую пелену, отделяющую от грубой реальности. – Вставай, хомяк, всю жизнь проспишь, – через три минуты снова послышался тот же голос, ставший чуть жестче. В нем появились требовательные нотки.
Пришлось все-таки просыпаться. Выслушивать третью часть не хотелось. Там уже нет ни ласковых, ни добрых слов, а это может испортить все утренние настроение. Хлопнув ладонью по плоской таблетке специального будильника, я сел на кровати и сладко потянулся. Даже не знаю, может, убрать этот рингтон будильника, а то как-то даже возбудился немного. С другой стороны, мне еще в детстве надоело вскакивать, как ужаленному, от жесткого звонка, врезавшегося в сонный мозг ребенка словно перфоратор. Да и потом, на учебе и на работе, требовалось срочное пробуждение, и будильники я покупал агрессивные. Теперь же, будучи хозяином самому себе и своему времени, почему-то захотелось, чтобы по утрам будил женский голосок. Даже тогда, когда мою постель кроме меня самого никто не согревал. Так что попросил Заряну, и она с удовольствием выполнила мою просьбу, особенно в третьей и четвертой части пробуждающего сообщения. В последнем отрывке она с особым наслаждением орала благим матом, чтобы я, скотина ленивая, выметался из кровати и шел работать. Я один раз из любопытства прослушал, и повторять травмирующий опыт не хотелось. Вообще-то, идея в целом удачная.
Настроение было прекрасным, солнце уже встало и любопытно заглядывало в мое окно. Я хорошо выспался и в будущее смотрел с непробиваемым оптимизмом. Как только эта мысль посетила мою голову, тут же напряженно замер и покосился на телефон, лежащий рядом с будильником. Что-то я расслабился за последние месяцы, прошедшие без особых приключений. В голову полезли благостные мысли, а я ведь знаю, что именно на самом пике расслабухи и должен прозвучать марш имперских штурмовиков. Так и просидел в кровати минут десять, пока не понял, что Иваныч звонить не собирается.
Продолжая прибывать в прекрасном настроении, я без особой охоты, но и без отторжения провел зарядку, затем медитацию и уже с чистым удовольствием постоял в душевой. Благодаря занятиям в фехтовальном клубе громить собственный подвал нужды не было, поэтому все попытки освоить атакующие конструкты перенес в клубный тир. Так что из утренней программы остался только завтрак, которой я приготовил под хорошее настроение и в творческом порыве порадовал Тик-така корейским омлетом на рисе под названием Торнадо. Мышоур уже освоил управление чайной ложкой, так что довольно ловко и аккуратно поедал выделенную ему порцию.
Уже доев омлет и медленно, с ленцой попивая кофе, я раздумывал над тему, чем бы заняться этим днем. Заказов на сегодня не было. До тренировки еще пять часов, так что можно спокойно запланировать вечерние посиделки в квартале художников, а пока почитать что-нибудь легкое. В этот раз я не насторожился, а стоило бы, потому что едва я сделал последний глоток кофе, как благостную атмосферу на кухне безжалостно разрезал знаменитый марш из «Звездных войн».
– Зараза, ну вот как это у него получается? – заворчал я, отвечая на звонок. – Слушаю вас внимательно, многоуважаемый Иван Иванович.
– Похоже, у тебя хорошее настроение. Это очень кстати.
Заявление гоблина вызвало у меня печальный вздох, потому что злиться на вредность по своей природе злобного существа было неконструктивно.
– Что-то случилось? – задал я риторический вопрос.
– Пока нет, но может, если мы не вмешаемся. Ты мне нужен. Сейчас скину геотег, – сказал словно отрубил инспектор и тут же отключился.
– Ни тебе здравствуйте, ни доброго утра, – пожаловался я сочувственно смотревшему на меня мышоуру.