Очаг и орел

За несколько дней до вечеринки Карла и Эспер поднялись на чердак взглянуть на костюмы, которые были не просто костюмами, но одеждой нескольких поколений Ханивудов.

На чердаке было по-настоящему тепло — он обогревался большой каменной трубой, потревоженные осы слабо жужжали среди балок и стропил. Большие, тесанные вручную стропила были покрыты пылью, как мехом, гигантские паутины дрожали между забытыми, покачивающимися под потолком связками высушенного розмарина и укропа.

— Господи, благослови! — сказала Эспер, улыбаясь. — Она принялась сметать ближайшую паутину старой метлой, подобранной в углу. — У моей матери случился бы удар, если бы она увидела это. Боюсь, я никогда не была хорошей американской домохозяйкой.

— На самом деле ты являешься ею, — смеясь, ответила Карла. — К тому же ты прекрасный повар.

— О, это сущие пустяки! Добавь чуточку этого и кусочек того. Это всего-навсего сноровка, ты немного потренируешься и тоже все сумеешь.

— Ты помнишь, — задумчиво сказала Карла, легко прокручивая скрипящую спиннинговую катушку, — как мы обычно обходили весь дом, когда я была маленькой? Ты рассказывала мне истории о Ханивудах, и мне казалось, что все так и было. Конечно, это было в действительности. Как я гордилась собственными предками!

Карла прошла в восточный угол и коснулась чехла на большой, гораздо больше обычного размера, колыбели.

— Качалка Сары, — сказала она со смехом. — Ты действительно укачивала в ней свою бабушку, когда была маленькой?

Эспер кивнула головой, опершись на ручку метлы. Боль пронзила ее грудь и руку до локтя. Мне нужно быть более осторожной, подумала Эспер. Как только закончится вечеринка...

— Да, я укачивала Сару, — ответила она на вопрос девушки. — Тогда это меня пугало, даже казалось сумасшествием. Но сейчас я в этом не уверена. Когда ты стареешь, Карли, то все, чего тебе хочется, — это старые, давно знакомые вещи и покой.

— Да, я могу это понять, — задумчиво произнесла девушка. — Я здесь всегда чувствовала себя в полной безопасности, действительно дома. — Открыв крышку чемодана, она воскликнула. — Вот так так! — Из чемодана поднималась волна камфарного запаха. Карла начала перебирать кучи стеганых корсажей и домотканых нижних юбок. Она искала богатые парчовые и кружевные одежды времен Мозеса Ханивуда. Эти же, домотканые — были из более ранних, может быть, их носили во времена Фиб. Опуская крышку, Карла посмотрела на Эспер. — Я иногда думаю о Фиб. Кажется странным, что сохранились ее вещи — ведь она умерла сотни лет назад Где письмо леди Арбеллы, Марни?

Эспер мгновение раздумывала.

— Я полагаю, оно в том деревянном сундуке с железными петлями, там, около печной трубы. Я уже давно туда не заглядывала. Все собиралась положить его в более безопасное место, но я не знаю, где может быть безопаснее. Посмотри, оно там?

Карла подняла массивную, тяжелую крышку после того, как подтащила сундук поближе к окну. Она кивнула головой, вытаскивая длинный, желтоватый конверт, исписанный неразборчивым почерком Роджера. Фрагмент письма, написанного в 1630 году леди Арбеллой Джонсон своей сестре леди Сьюзэн Хэмфри касательно моей четвертой прабабушки, миссис Фиб Ханивуд Письмо, по-видимому, написано в Салеме.

— Отлично, читай его вслух, если ты сможешь вынуть его из конверта, — велела Эспер, присаживаясь на чемодан и прислоняясь головой к стене.

Девушка низко склонилась над письмом, хмурясь при виде выцветших коричневатых чернил и букв, начертанных в старинном стиле. Она читала медленно, почти угадывая некоторые слова.

«... Никаких новостей из дома нет, поэтому я пишу тебе снова... через капитана корабля «Лев». Я стараюсь мысленно не возвращаться к прошлому, однако... я не могу, к моему стыду здесь многие храбрее меня. В этих местах появилась страшная болезнь, и я молюсь о ребенке, которого ношу... и стараюсь укрепить мою веру в Бога, который привел нас сюда. Он ... соизволила быть мне другом. Это некая Фиб Ханивуд, вышедшая замуж за одного из искателей приключений, дочь простого мелкого землевладельца, очень храбрая и добрая девушка ... возвышенная, нежная душа, и Бог к ней ближе, чем она об этом думает Эта молодая женщина, почти еще девочка, является для меня источником вдохновения: обладающая высшей степенью выносливости, она, преодолевая любые беды, повсюду следует за своим мужем, в надежде обрести постоянный, прочный дом.

О моя дорогая сестра! Только такие, как она, смогут все вынести ... претворить в жизнь нашу мечту о новой, свободной земле, такие, как она, смогут произвести на свет детей, способных дать начало новому народу, — в то время, как я ... слишком слаба и малодушна...»

— Это все, — мягко сказала Карла. Ее глаза подозрительно блестели, она сложила письмо и вновь спрятала его в конверт Роджера. — Арбелла вскоре умерла, не так ли?

— Да, — ответила Эспер.

Девушка помолчала немного, затем взорвалась:

— Но почему? Это несправедливо! Ведь видно же — она была замечательным человеком! Почему она не смогла тоже стать счастливой? Почему мы все не можем быть и оставаться счастливыми?

«Ах, я забываю, как она молода! — подумала Эспер, глядя на внучку. — Почему нам всем приходится начинать с бунта и неистовой борьбы? Как много требуется времени, чтобы избавиться от сентиментальных заблуждений в отношении справедливости!»

— Я не знаю, Карли, — сказала она, — но мы не можем. Ты нашла одежду, которую искала?

Девушка покачала головой; она внимательно и с каким-то непонятным волнением рассматривала неровные пыльные половые доски.

— Марни, Тони считает, что Америка скоро вступит в войну. Он сказал мне об этом вчера вечером. И еще... Он хочет выучиться на авиатора и отправиться на фронт.

Эспер осела на своем чемодане. Вот оно! Все начинается сначала! Воспоминания о прошлом завертелись у нее в голове, и внезапно резко она увидела Джонни в его новенькой униформе, стоящего на платформе станции с сотнями других уходящих на войну парней, и своей бранью доводящего ее до слез. Но несмотря на то что он не вернулся, многие другие вернулись. И хотя ход событий повторяется, их внутренние связи никогда не бывают одними и теми же.

— Хорошо, — сказала Эспер с преднамеренной резкостью, — если будет война, он, несомненно, примет в ней участие. Если есть повод подраться, мужчина дерется.

— Но мы только что нашли друг друга. Я не смогу вынести...

— Вздор, Карла. У тебя от природы столько же выдержки, сколько у любого другого. Да, здесь, в этом доме, начиная со времен Фиб и вплоть до наших дней, было полно людей, которым выпало в жизни испытать все. И это помогает думать о других, потому что мы никогда в действительности не оказываемся одинокими: мы являемся частью тех, кто был до нас, а также тех, кто сейчас здесь, с нами, и тех, кто будет после нас. Мне кажется, что ты это поймешь быстрее, чем я в свое время, так как у тебя больше здравого смысла, чем было у меня в твои годы.

— Марни! — Карла нервно рассмеялась. Их взгляды на секунду встретились с той вспышкой взаимопонимания, которая преодолевает барьеры, имеющиеся между человеческими существами; тогда они одновременно обернулись и посмотрели на еще не обследованные ящики, стоящие по углам чердака.

— Хотела бы я знать, находится ли то розовое парчовое платье в большом чемодане из воловьей кожи, который стоит вон там, — сказала Карла и, сделав несколько шагов, встала на колени, чтобы обследовать содержимое чемодана.