Очаг и орел

— Ну, входите, — раздался хриплый голос Лема, отца Джонни.

Воздух в мастерской был тяжелым, к дыму от железной печки примешивался дым от четырех глиняных трубок. А на печке еще грелся горшок с клеем, имевший собственный запах. Воздух был насыщен не только дымом, но и пылью.

— Да это же Хэсси Ханивуд, — сказал Джонни, сидевший на стуле и читавший трем сапожникам газету.

Лем Пич поднял глаза:

— Заходи, девочка, да дверь закрой, этот чертов сквозняк! — Он зашелся долгим и болезненным кашлем. Лицо его было землистым, а плечи, как у многих сапожников, сутулыми.

— Садись, — пригласил Джонни, освобождая девушке стул и посмеиваясь. — Не так уж часто нас посещают юные леди.

Эспер застенчиво улыбнулась и покачала головой. Сердце у нее забилось чаще, как всегда, когда она видела Джонни. Она посмотрела на его отца и на двух других сапожников, которых она не знала.

— Можно мне поговорить с тобой? — спросила она парня. — Ты не занят?

— Нет, — фыркнул его отец. — У него хватки нет в этом деле. Только в моряки и годится. — Лем хмурился, но в его словах слышалась гордость. — Пока не ушел, Джонни, дай-ка мне мой костыль и кружку. Ни минуты нельзя отдыхать, если хотим сдать все эти башмаки Портермэну в срок. Не люблю я этого Портермэна, — сказал он, передавая кружку с грогом соседу, — скряга чертов из Дэнверса. Да и его приказчик не лучше, только одно и знает: давай, давай, быстрей. Мы тут ему свободные люди, а не рабы чернокожие.

— Верно, папа, — сказал Джонни, — не позволяйте им вами командовать. Сапожники всегда были сами по себе — работали, как хотели. И что бы, скажи, делали эти мануфактурщики без вас?

Трое мастеров заворчали, а Лем, полируя подошву, снова закашлялся и сказал:

— Он, гад, еще говорит, что платит слишком много. А мы имеем по три доллара за заказ, только что дышать можем кое-как.

— Джонни, — тихо позвала Эспер, опасаясь, что этот разговор может затянуться до бесконечности.

— Ах, да-да, девушка, — отозвался вежливо ее приятель, кладя свою трубку в карман. — Не следует заставлять леди ждать. Ну, Хэсс, с чем пришла? Опять мать тебя посылает по делам? Подумай, как нехорошо прогуливать школу и валять дурака, — сказал он посмеиваясь.

— О, Джонни, я ведь уже не ребенок! И я пришла по серьезному делу. Нам надо поговорить без свидетелей.

Парень лукаво подмигнул ей.

— Что ты говоришь?! Ну, пойдем на кладбищенский курган. У могильных плит нет ушей.

Они вышли вместе, но походка Джонни была такой размашистой, что Эспер, несмотря на ее длинные ноги, пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Ночью чего только не бывает на кладбище, но апрельским утром там было пустынно. Они поднялись на вершину холма, к памятнику морякам. Он был поставлен в память многих, в том числе двух братьев Эспер и дяди Джонни. Но Джонни смотрел не на него, а на море; он тут же забыл о присутствии Эспер, следя глазами за новым кораблем; рассмотрев его получше, он понял, что это «Летучее Облако», корабль он узнал по фигуре ангела на носу. Его капитан — Кресси из Марблхеда. Красивое суденышко, как игрушка. Но, подумал он, ни разу еще не выдерживал этот кораблик таких бурь, как наша «Диана».

— Джонни, — напомнила ему о себе Эспер, — пожалуйста, выслушай меня.

— Извини, Хэсс, — ответил парень, — я увлекся, — он сел на холмик, жуя травинку.

— Джонни, ты ведь аболиционист, это правда? — спросила Эспер, решив действовать напрямую.

— Да, — Джонни с удивлением посмотрел на девушку. — Ты привела меня сюда, чтобы поговорить о политике?

— Нет, но мама хочет, чтобы ты помог нам. Сегодня вечером в гостиницу должны доставить два... два места багажа, и мы должны их спрятать.

Джонни уставился на Эспер и свистнул.

— Тайная Тропа? — Она кивнула, и Джонни задумался — А куда их потом?

— В Канаду. На бриге с острова Кэт. Сейчас хорошо, ночи безлунные.

— Ясно. Они знают свое дело, и всегда хорошо выбирают момент.

— Так ты уже делал такие вещи раньше?

— Подобных вопросов лучше не задавать, если не хочешь услышать ложь. Что тебе известно об этом деле?

— Все известно. Мы с мамой вдвоем этим занимаемся — папа не хочет.

— Вот как! Ну ладно, рассказывай.

Наконец-то она полностью завладела его вниманием. Джонни слушал ее серьезно, иногда кивая.

— Но, — сказала Эспер, завершая рассказ, — я боюсь Ната Кабби. Он может прийти сегодня.

— Да нет, он нормальный парень, — заверил ее Джонни. Хотя сам он не был в этом так уверен, между ним и Натом не было прежнего взаимопонимания. Нат напоминал ему кошку: неизвестно, когда и откуда прыгнет. Но Нат умело делал все, за что брался. И сейчас из него вышел бы хороший старшина, если бы не его злобные выходки, объяснения которым не находил никто. — Все же, — заключил Джонни, — лучше, если он ничего не будет знать. Ну давай, Хэсси, беги к Деревянной Ноге, как тебе сказала мать, и ищи скрипача. Я приготовлю свою лодочку. Помощь Деревянной Ноги будет кстати, когда вода поднимется, да и ветер начался опять.

— Хорошо, Джоши, — ответила Эспер, неохотно расставаясь с ним. Он, конечно, молодец и все сделает, как надо, но ближе они не стали. Он даже не смотрел на нее. Да и на что смотреть, с горечью подумала Эспер. Надо было мне не торопиться, одеть хорошее платье и причесаться как следует.

Джонни заметил нерешительный вид девушки и понял, что ее пугает это опасное предприятие.

— Хэсси, — сказал он улыбаясь, — ты помнишь, как мы ходили на «Балансе» за солью?

— О, конечно, — ответила она, радуясь, что он вспомнил сейчас их детскую дружбу.

— Ты была молодчиной. Ну конечно, ты же из породы моряков, — глаза Эспер засияли, это было у него высшей похвалой. Но он все испортил: — Чертовски жаль, что ты всего лишь девчонка.

Девушка обиделась и ушла. Джонни, удивившийся было этому, сразу забыл о ней и пошел в Малую гавань, к своей новой лодке.

А Эспер пошла на Бикон-стрит в квартал, где жили Доллиберы, к аккуратному домику Деревянной Ноги. К ее удивлению, дядюшка лежал на лавке в саду, укутанный в одеяло. Это было непохоже на него, который, при своей деревянной ноге и учености, был очень живым и подвижным, ловил на лодке рыбу и прекрасно ухаживал за садом.

— Что с тобой случилось, Деревянная Нога? — спросила Эспер, подбегая.

Дядюшка недовольно посмотрел на нее:

— Что за манеры, малявка? Слышал бы твой дед, Доллибер, этакие слова про меня, задал бы тебе трепку. Сьюзэн тоже хороша, если так воспитала тебя!

— Прошу прощения, дядя Ной, — ответила Эспер, пораженная: у половины города были разные прозвища, и сам Деревянная Нога никогда не возражал против этого раньше. — Мама просила тебя прийти к ней сегодня.

— Ну нет. Не удастся ей со мной повидаться, разве только сама придет. Треклятый ревматизм одолел. Сам дьявол теперь меня с места не стронет.

— Как жаль! — вздохнула Эспер. Значит, дядя сегодня ночью не сумеет помочь Джонни. Кто же тогда? Но тут ее озарила одна замечательная идея. Если только ей удастся уговорить его...

Доллибер заметил, что лицо племянницы прояснилось, и, понятно, это рассердило его. Он зло посмотрел на девушку.

— Сейчас мне гораздо больнее, чем когда та треклятая акула оттяпала мне ногу.

— Мне страшно жаль, Дере... дядя Ной. Вы пробовали втирать гусиный жир? — Эспер заторопилась. Ей нужно было поскорее убраться отсюда, ведь у нее были еще дела, но тут, как назло, во двор вышла тетушка.