Очаг и орел

— С кем ты там болтаешь, Ной? Ба, да это же Хэсси! Ну, как поживаешь, как мама и папа? — затарахтела она. — У него, — тетушка ткнула пальцем в сторону мужа, — жестокий приступ ревматизма, видишь, как его скрутило. Вот, стряпаю ему. Родитель мой, бывало, говаривал: ничего нет лучше, как сварить бульон из языков, плавников и рыбьих пузырей, очень, значит, укрепляет. Помнишь моего отца? Капитаном «Ребекки» был, — тут она сделала маленькую паузу.

— Да-да, конечно, — отчаянно соврала Эспер. — Но, тетя Матти, мне надо...

Но тетушка делала паузы только для того, чтобы перевести дыхание.

— Да нет, где тебе. Ты не родилась еще, когда он помер. Да, уж коль о покойниках заговорили — твоя мать слыхала, что Подушка Томсон вчера померла? Я туда заходила. Она, думаю, была, как всегда, под этим делом... Да и судить ли ее за это? Вином печали заливала. И то сказать, восемь месяцев прошло, как ее деваха Касси с этим Робом Николлсом, что на ней не женился...

— Матти! — прервал ее Деревянная Нога. — Кому ты это говоришь?

— Чего там, — не смутилась его жена. — Хэсси большая уже, и пусть себе учится на чужих грехах. И разве только Касси... — Тут резкий запах горелого заставил тетушку вспомнить о кухне. — Подожди, Хэсс, я счас приду... — Но Эспер не стала ждать.

Поднимаясь на Джинджербред-Хилл, она размышляла, что такое могло быть восемь месяцев назад у Касси с Робом Николлсом. Она поняла, что это было нечто постыдное и связанное с беременностью. Но у людей дети рождаются после свадьбы, а не до. Собаки и свиньи вынашивают детенышей восемь недель, а не месяцев. Спросить у мамы об этом она боялась, та могла ее отшлепать за такие вопросы. Девочки в школе все время хихикали и шептались по углам. Они, наверное, знают, но близких подруг среди них у нее не было, чтобы расспросить их об этом. Эспер снова стала думать о Джонни и предстоящем ночном приключении. На вершине холма она остановилась между двумя конкурирующими тавернами. По одну сторону улицы была «Гостеприимная хозяйка», которую содержала вдова Бовен, а по другую — заведение тетушки Криз. Обе хозяйки имели мелочные лавочки, торговали выпечкой, а также грогом. Обе устраивали всякие увеселения и танцы, чтобы переманить друг у друга гостей. Вдова Бовен была маленькая, проворная женщина, с волосами соломенного цвета. Тетушка Криз — полная ее противоположность — темнокожая толстуха, вдова Черного Джо, свободного негра, принимавшего участие в революции.

Обе хозяйки одновременно заметили появление Эспер. Вдова Бовен, выскочившая на крыльцо, пригласила девушку зайти.

— Твоя мама прислала тебя за розовой водой? У меня осталась бутылочка, — заметив появление тетушки Криз, она повысила голос. — У меня есть свежие коврижки и еще красивые ленточки. У тебя ведь есть мелкие деньги?

— Всего два пенни, — ответила Эспер и подумала, что хорошо бы украсить свое лучшее платье сегодня вечером, купив красивую ленту.

— Доброе утро, молодая леди, — перебил ее низкий, приятный голос тетушки Криз. — Не угодно ли мятных леденцов, самых лучших, давно вы к нам не заглядывали...

Эспер, оказавшаяся между бойкой белой женщиной в летней шляпке и вальяжной толстой негритянкой в желтом тюрбане, вдруг рассмеялась.

— Да я пришла не за покупками. Мама просила узнать, не пришлете ли вы к нам скрипача сегодня вечером?

— А для чего миссис Ханивуд понадобился скрипач? — поинтересовалась вдова Бовен. — У нее в гостинице никогда не бывало гулянок.

— Сегодня у нас прощальный вечер для моряков с «Дианы» и «Цереры». Может быть, они захотят потанцевать.

— У меня у самой сегодня будет вечеринка, — ответила Бовен. — Пилин Вилли будет нужен мне здесь.

— Можете взять к себе Амброза, — сказала тетушка Криз, вспомнив об одном из своих внуков. — А твоя мать хорошо заплатит? Все знают, Амброз — лучший скрипач в округе Эссекс!

Вдова Бовен фыркнула и удалилась. Пусть эти зануды Ханивуды пытаются оживить свой затхлый дом без ее помощи.

— Спасибо, тетушка Криз, — поблагодарила Эспер. — Амброз сможет прийти к семи?

Старая негритянка кивнула и вдруг пристально посмотрела на девушку.

— У тебя есть что-то на сердце, детка. Я вижу.

— О, нет-нет, — заверила ее Эспер, но старая женщина, положив ей руки на плечи, задержала ее. — Постой, детка. Я могу прочесть это по твоим глазам.

Эспер хотелось поскорее сбежать, она и так сегодня порядочно задержалась. Но негритянка продолжала:

— Дай-ка я погадаю тебе... У тебя ведь есть медяки? Эспер кивнула.

— Только мне некогда, — попыталась было воспротивиться она.

Но тетушка Криз схватила девушку за руку и затащила в свою маленькую темную таверну. Рядом с бочонком со спиртным в коробке была разложена всякая всячина: мятные леденцы, ириски, старые карты, иголки и булавки, катушки ниток, — все покрытое пылью. Тощий негритенок, очевидно, один из ее внуков, похрапывая, спал на полу на соломе. Тетушка Криз перешагнула через его ноги, и Эспер — вслед за ней. Ей уже стало интересно. Она слышала, что старая негритянка гадает своим посетителям. А Чарити Треверкомб и Нелли Хиггинс как-то раз вечером пробрались сюда. Но тетушка Криз гадать им не стала, а заставила их купить на все деньги залежалых конфет, которые им вовсе были не нужны.

Тетушка Криз велела девушке сесть и вытащила колоду засаленных карт. Эспер смотрела на них с чувством любопытства и вины. Она никогда не видела игры в карты. Мама не допускала дома игры в «чертовы картинки».

— Сними карты и загадай желание, — велела старуха.

Эспер подумала было о Джонни, но потом решила, что будет лучше пожелать успеха нынешнему вечернему делу.

Тетушка Криз принялась раскладывать карты на столе. Она что-то забормотала, едва шевеля губами, потом вдруг сказала:

— У тебя на сердце тревога. Так... Разбитое сердце. Думаешь, что это не пройдет, но у жизни для тебя еще много чего в запасе... И ты еще увидишь, сколько приходится страдать женщине.

— Я не хочу слушать такие вещи и не верю им, — заявила встревоженная Эспер.

Но старуха продолжала:

— Вижу, три человека у тебя в судьбе. Трое выпадают.

— Трое? — удивленно вскричала Эспер, почувствовав облегчение. Сплошные враки — вот что такое гадание. — Я выйду замуж? — поинтересовалась она.

Но тетушка Криз словно не слышала ее.

— Вижу огонь... огонь вокруг тебя... огонь в твоем сердце, огонь страсти и настоящий огонь во тьме... И вижу воду... Морская соль в твоей крови, ты не можешь жить без нее.

Какая чушь, думала Эспер, ища глазами часы.

— А вот ты с пером и бумагой, пишешь слова... слова...

Да, у Эспер было тайное увлечение — стихи, как у папы. У нее был даже альбомчик, исписанный стихами.

— Те слова не принесут тебе добра. Нет, не принесут. Ты много хочешь. Все суетишься, покоя не знаешь. Но тебе следует слушать дом.

— Какой еще дом я могу слушать? — сердито спросила Эспер.

— Твой дом. Слушай, и он принесет тебе много мудрости. Ты услышишь через него слово Божье.

— Не понимаю как! — вскрикнула Эспер, шокированная богохульством. Она встала со стула. — Мне пора, тетушка Криз, а вы еще ничего не сказали о моем желании.

Старуха ткнула пальцем в карту красной масти.

— Твое любовное желание исполнится, детка, но тебя ждет удар. Да, удар, — негритянка, положив карты, поднялась, печально глядя на Эспер, словно жалея о том, что взялась за это гадание. — Такова твоя судьба. С тебя две монеты.