Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон

— Я не знаю, — Марго невинно посмотрела на меня. — В Оксенфурте зануды с медицинской кафедры постоянно повторяли это слово, когда рассматривали черепа, и оно мне понравилось. Я собирала там материал к роману о великой любви профессора медицины к бедной студентке. Тираж раскупили в три дня.

Она достала из саркофага нижнюю челюсть и приложила к черепу.

— И зубы обычные, как у человека, и даже все целые, — добавила она. — Что не удивительно — он же был чародеем.

— А что там про чудовище?

— Идарран из Уливо занимался гибридизацией, мутациями и генетическими модификациями. Он продолжил дело своего гениального учителя, за которое того и выгнали из Риссберга — когда мутанты, сотворённые Альзуром, вышли из-под контроля. Альзур обосновался в замке Моргрейг, где и вывел первых ведьмаков…

— А Идарран?

— Он находил особую прелесть в выведении чудовищ. В конце концов он обезумел и сам превратился в чудовище. Так нам рассказывали… — она уложила череп обратно в саркофаг и снова завозилась внутри. — Ноги-руки на месте… Похоже, что слухи о превращении Идаррана в чудовище несколько преувеличены. Ой!

Она почти целиком перевалилась в гробницу, и я со свечой в руке нагнулась следом. Марго ощупывала что-то под ветхой тканью, потом запустила туда руку и достала из-под спины скелета серебристый шар размером с апельсин.

— Яйцо Серебряной Змеи, — сказала я сквозь зубы, принесла горшок с оболочками и Марго опустила яйцо внутрь.

— Ты точно бредишь, — сказала она.

***

Стол был расчищен от книг и вороха исписанных свитков. На столе стоял горшок. За столом сидели я с ножом в руках и романистка с остро отточенным пером, подрагивающим в воздухе.

— Мне так жаль не видевшее света невинное крохотное дитя внутри этого яйца. Оно так надеется на жизнь! — патетично заявила Марго.

— Если хочешь, можем держать его в камине. Через несколько дней дитя вылупится и сожрёт тебя, — предложила я.

— Ты так жестока! — с укоризной покачала она головой. — Но и мир жесток. Режь!

Поверхность яйца была твёрдой, как металл. Я нашла углубление и старательно ковыряла его остриём ножа. Скоро под внешним засохшим слоем открылся краешек мягкой белёсой оболочки, и на поверхность выдавилась капля густой, как майонез, бежевой субстанции.

— Фу! — сказала Марго. Перо между тем строчило.

Я перевернула яйцо и расширила разрез. Под мягкой оболочкой оно было заполнено той же вязкой массой, и я осторожно пошевелила внутри ножом. Марго с готовностью протянула мне вилку. Подцепив зубцами свёрнутого колечком зародыша, еле видного под облепившей его слизью, я перенесла его в миску с водой. Слизь растворилась. В миске развернулось нечто с ладонь длиной, очень похожее на сколопендру, с мягкими членистыми ногами по всему телу, белыми острыми жвалами на мордочке и круглыми, как у креветки, глазами.

— Оно… живое? — с опаской спросила романистка.

— Похоже, что да, — тихо ответила я, вилкой перевернув сколопендру на другой бок.

— Немедленно уничтожь эту тварь! — воскликнула она. — В камин её!

— Какая жестокость! — я огляделась по сторонам в поисках подходящей тары. — Мне нужна пустая бутылка.

Марго вскочила, достала из корзины вино, а в одном из своих саквояжей выудила штопор и с достойной уважения ловкостью извлекла пробку. Я перелила вино в кувшин из-под воды, сходила ополоснуть бутылку и вилкой осторожно пропихнула детёныша в горлышко.

— Завтра на собрании я покажу его Саскии, — сказала я. — Через три дня свадьба, а братья этого товарища гуляют на воле.

Марго неотрывно смотрела, как я аккуратно выдавливала слизь из оболочки яйца в бутылку. Потом порывисто поднялась, схватила бокал и плеснула себе вина из кувшина.

— Делай, что хочешь, но эта гадость не должна жить в моей комнате, — сказала она.

Я заткнула бутылку пробкой и, подумав, накрыла сверху сложенным льняным полотенцем и накрепко перевязала горлышко верёвкой.

— Так надёжнее, — сказала я. — Найду для него самое холодное место в квартире.

Марго залпом опрокинула в себя полбокала и приосанилась:

— Хватит с меня на сегодня ведьмачьих приключений! Эдак я совсем иссохну. Время приключений пикантных!

Она прогарцевала к зеркалу, критически осмотрела себя, распустила косу и встряхнула волосами, которые волнистой гривой упали на плечи.

— Гораздо лучше, — заявила она. — Охота на охотника с Синих Гор объявляется открытой!

***

Эйлин взялась за меня всерьёз и прерывалась только на то, чтобы поить Несу. Прекрасную Эттариэль я отмучила и теперь приступила к балладе «Яблоневый цвет» о трагической любви молодого эльфа к древесной нимфе. Потом мы вместе разобрали корзины с едой, принесённые подругами Эйлин, и я должна была проговаривать каждое своё действие. После корзин мы принесли воду, приготовили еду, и, как малолетний рёбенок, с помощью эльфийки я комментировала всё, что видела.

— Завтра утром я не смогу прийти, — сказала я, когда занятие подошло к концу, и под строгим взглядом Эйлин смутилась, словно ученик, сочиняющий байку о том, что застрял в лифте, а домашнее задание съела собака. — Мне нужно быть у Саскии.

— Я не понимаю на всеобщем, — безжалостно сказала эльфийка. — Скажи это на Старшей Речи.

С трудом, но я справилась, а когда вышла на улицу, стояла уже ночь.

К моему удивлению, Марго была дома. Выпрямив спину и чинно уложив руки на колени, она сидела у камина. На ней было чёрное без украшений платье с высоким воротником под горло. Волосы романистка скрутила в тугой узел на макушке. Стол был накрыт на двоих, горели свечи.

— Как прошла охота? — осторожно спросила я.

— Истории любви успешной романистки и дикого эльфа не будет, Яна, — печально сказала она и приглашающим жестом указала за стол. — Он умрёт мучительной смертью в первом же акте.

— Даже так? — усмехнулась я и присела. — Что же, не только мне придется умирать в твоих романах. Я буду в хорошей компании.

— Или нет… — романистка задумалась. — Пусть у него будет любовь всей жизни, которая умрёт от смертельной болезни, а он будет рыдать на её могильном камне, прямо, как я…

— Ты не рыдаешь, — сказала я.

— Я немножко порыдаю перед сном, — отрезала она. — Этого достаточно.

Она разлила по бокалам вино из кувшина и подвинула ко мне сыр.

— Или нет, это слишком гуманно! Всё-таки он умрёт в самом начале, а она будет рыдать над его могилой. Но недолго!