Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира

— Не легко. Когда мои братья и сёстры умирают с арбалетной стрелой в горле, мечом в спине или на шибенице, обмазанные нечистотами, я не могу не думать о том, что каждый из них мог бы жить ещё столетия. Умереть на тридцать или сорок лет раньше — такая мелочь. Но умереть на двести лет раньше — несправедливо.

— Зачем же ты тогда воюешь? Зачем ведёшь за собой умирать? Я уверена, что ты сумел бы договориться, чтобы в Ард Доле приняли и тебя, и скоя'таэлей… Полей.

Отстегнув с пояса флягу, он плеснул воды мне на ладони.

— Всех не уведёшь. А отсиживаться в благословенной долине и рисовать натюрморты, пока dh’oine вырезают последних эльфов, предательство.

— Значит, всё-таки продолжительность жизни не главное. Что у людей, что у эльфов главное — зачем жить эту жизнь.

— И это разные зачем, разный смысл. Если ты можешь жить столетия, ты мыслишь столетиями, даже если знаешь, что завтра можешь умереть. Люди же как ночные мотыльки. Они знают, что с первыми лучами солнца упадут бездыханными, и поэтому бьются бессмысленно о лампу всю ночь напролёт, всю свою короткую жизнь, не задумываясь о том, что будет дальше. Жажда жизни… — он презрительно скривился.

— Близкая смерть не делает жизнь людей бессмысленной! Наоборот, она придает ей смысл.

— Я этого не замечал!

— Как и не замечал у эльфов, попивающих вино у себя в Ард Доле!

— Эльфы живут не только в Ард Доле. Но цели на свою жизнь эльф и человек ставят разные, даже если смерть забирает нас раньше времени. Планирование жизни эльфа — сотни лет, человека — десятки, твоё — до момента возвращения в твой мир. И если я сейчас шевельну рукой, и ты вдруг упадешь со стены…

— Твоё самое долгосрочное эльфское планирование тут же полетит к чертям!

— Почему это?

— Вдовствующий эльф, думаю, весьма ценен на местном брачном рынке.

— Ну хорошо, — ухмыльнулся он, — предположим, я убью тебя по возвращении из Зеррикании…

— Ты бы вслух таких вещей не говорил. Многие благоверные мужья внезапно и скоропостижно умирают во сне вместе со своими великими долгосрочными целями.

Иорвет рассмеялся, и лицо его под жарким солнцем казалось юным и летним, и в этот момент весь он был юным и летним, как мальчишка, у которого впереди вся жизнь, то есть вечность.

— Женитьба — это гораздо веселее, чем я думал.

— Да уж, обхохочешься, — мрачно сказала я. — Пойдём, нам надо ещё успеть расспросить Тэю.

ПУСТЫНЯ КОРАТ. Если любишь – отпусти

Волнуясь, я наматывала круги по комнате, где Хранительницы впервые приняли нас, и то поглядывала в окно на Рэю, выгуливающую Ненину во дворе с фонтаном, то исподтишка наблюдала за Иорветом, который дотошно выспрашивал Тэю об отце. Что-то неуловимо общее было в этих картинах, отчего волнение только усиливалось и щемило сердце. Рэя — лучший боец отряда и ветеран нескольких войн, присела перед старушкой, заботливо завязала распустившуюся на сандалии ленту и подобрала выпавший из слабых пальцев цветок. Улыбнулась Ненине, и её непривлекательное, будто выбитое из камня свирепое лицо озарилось нежностью, черты смягчились, и в лучах закатного солнца на фоне подсвеченной золотом листвы она показалась красавицей.

— Если он не был согласен с женой, как настаивал на своём? Что говорил? Молчал? Как он молчал? — доносились вопросы.

Иорвет расспрашивал о мельчайших подробностях взаимодействия супругов, и было удивительным, как глубоко он копал и как чутко понимал нюансы. Как они ссорились, как мирились, как говорили о любви — он хотел знать всё. Нужно было быть необычайно восприимчивым созданием, чтобы хотя бы быть в курсе существования таких тонкостей. Тэя злилась, огрызалась, но он заставлял её вспоминать детали жизни родителей, о которых она, будучи погружённым в себя подростком, а позже занятой молодой женщиной, даже не задумывалась.

— Пора! — сказала я, увидев поданный Рэей знак.

Пока та отвлекала подопечную, Иорвет пересёк двор и скрылся за дверью в покои старой Хранительницы. Мы с Тэей ждали, и, наконец, Ненина, не желавшая уходить со двора, проследовала к себе, а мы заняли привычные места за пологом.

— Я знаю тебя! Я читала обо всех твоих подвигах! — Ненина повисла на моей руке. — Ты Зена — королева воинов, ты заморозила смерть, помогла драконам сжечь людей и освободила Ледяного Левиафана! О Великий Драйк Кин, Они вспомнили обо мне!

Со всеми хитроумными манёврами и затянувшейся прогулкой мы едва не пропустили закат, и Ненина уже начала заговариваться, когда я в своей немного растерявшей блеск и краску жёлтой кольчуге предстала перед ней.

— Видимость — это кажимость, Зена, а облака не станут небом, — сказала Ненина и, демонстративно отвернувшись от Рэи, вложила сухую руку мне в ладонь. Пальцы её дрожали.

В спальне она снова заперла дверь на щеколду, проворно склонилась и заглянула под кровать. Сердце провалилось в пятки, однако Ненина, не заметив ничего подозрительного, выпрямилась и позволила помочь с приготовлениями ко сну. На этот раз я решила экономить порошок и заранее, как того требовал ритуал, лишь сдула несколько крох с ладони на подушку. Ненина не засыпала. Она беспокойно ворочалась, привставала на локтях, заглядывала мне в лицо, и я начала опасаться, как бы она не забыла, кто я такая. Подражая Рэе, я терпеливо и нежно успокаивала её, пока, наконец, устав от метаний, старая Хранительница не затихла под простыней. Время шло. Я макала палец в мешочек и щелчками сбивала порошок над кроватью. Штора шевельнулась, оттуда показалась тень Иорвета. Я замахала руками, что ещё не пора, и в этот момент кулаки Ненины сжались, и Кабус начал воплощаться. В спешке я сыпанула добрую половину оставшегося порошка.

— Надеюсь, ты усиленно думала, жёлтая чудо-женщина, — Кабус чихнул, и изо рта разлетелось облачко призрачной пыли. Он выпучил глаза: — Зачем ты приволокла этого Тарзана?

Иорвет подошёл и с интересом рассматривал демона и спящую Хранительницу.

— План такой, — сказала я. — Ты разбудишь Ненину, а Иорвет уговорит её отпустить тебя.

— Посмотри на него, малышка, — Кабус скорчил рожу, — даже старая карга не клюнет на него. И это всё, что ты смогла придумать за восемьдесят шесть тысяч семьсот двадцать девять секунд с нашей прошлой встречи?

— Я тебе говорила, — я обернулась к Иорвету и развела руками.

— Давай не будем терять времени и сразу перейдём к запасному плану, — эльф кивнул на мой серебряный меч.

— Ты слишком рано слез с пальмы, абориген, придержи свои дремучие инстинкты! — воскликнул Кабус и развернулся ко мне: — Я буду общаться только с тобой — ты симпатичнее, и я знаком с тобой дольше. Говори, мои уши слышат только тебя!

— Я уже всё сказала. Будет ли Ненина видеть нас, когда ты её разбудишь?

— А надо? — заволновался демон. — Она может только слышать, да и то лишь смертных. Если бы она могла услышать меня, я давно бы уломал её без помощи всяких громил.

— Отлично! Значит, как только я махну рукой, ты разбудишь её, и остальное сделает Иорвет. Если у него не получится, я тебя убью. Так что в твоих интересах нам помогать.

— Ты ничем не лучше его, — пробурчал Кабус. — Гремучие змеи небось убираются на другую сторону дороги, завидев тебя. Я готов.

Иорвет присел на пол у изголовья кровати, я развеяла ещё порошка и махнула рукой. Кабус переполз выше по груди спящей, глубоко вдохнул и дунул в лицо. Ненина открыла глаза.

— Здравствуй, Нени, — Иорвет прикрыл веко и заговорил с расстановкой, слегка растягивая слова.