Очень плохой профессор

— В общем, отличного вечера. — Брякнула Зуфарова, развернулась и пошлепала вниз по лестнице. — До свидания…

Озеров заметил неловкость в лице Алексеевой.

— Входи. — Произнесла она, отступая назад и краснея.

— Это тебе. — Мужчина протянул букет.

— Очень красивые… — Оля нырнула носом в нежные бутоны и закрыла глаза, втягивая их аромат.

«Не такие красивые, как ты», — подумал Матвей. Но вслух не сказал, потому что сердился, что девушка ни разу не упомянула о том, что у нее под боком живет тот, кто может стать (и стал) невольным свидетелем их встреч.

— Спасибо. — Улыбнулась Алексеева.

На ней была узкая черная юбка, красный топик, красиво облегающий грудь, и смешные пушистые тапочки на ногах. Такое забавное сочетание, весьма далекое от понятия сексуальности, а у профессора в брюках будто самый точный в мире радар сработал: раз, и всё поднялось по стойке смирно.

— И вот еще это. — Он скинул туфли и отнес пакеты на кухню. Поставил на стол. — Там… много всего. Вдруг пригодится.

— Ты из-за Лили так напрягся? — Девушка неожиданно появилась за его спиной, заставив едва не вздрогнуть.

Озеров обернулся.

— Ты не говорила мне, что Зуфарова живет с тобой на одной площадке.

Оля виновато сжала губы.

— Ты не переживай насчет нее. — Она налила воды в вазу и поставила цветы на край стола. — Лиля помогла мне найти квартиру и, вообще, очень поддержала, когда мне было плохо. Она была в курсе всех моих последних приключений, поэтому и о тебе тоже знала.

— Ты же понимаешь, какие последствия это может иметь? — Не выдержал Матвей.

Он воинственно сложил руки на груди.

— Мне некому больше доверять, кроме нее. — Ольга подошла ближе и провела ладонью по его плечу вниз до локтя. — Артур, мой бывший парень… ну, тот, который Юшков…

— Я понял, о ком ты.

— Мы с ним целый год встречались, а он все это время, оказывается, спал с другой. С моей подругой. С Мануш. — Ресницы девушки задрожали, грудь приподнялась на глубоком вдохе. — А я ведь против матери пошла, ушла из-за него из дома. Мне было так плохо. И некуда было идти. Если бы не Лиля…

Руки Озерова бережно легли на ее предплечья. Ему было жаль, что Ольге пришлось пережить такое, но не жалость, а мягкая женская ласка и кротость сейчас растопили его лёд и заставили расслабиться. Он притянул девушку к себе и сжал в своих объятиях. Легкий запах сладостей привычно защекотал в носу. Это был теперь самый приятный для него запах на свете.

— Ты прости, что я не сказала. — Всхлипнула Ольга. — Знала, что ты станешь переживать. Но не думаю, что Лиля может рассказать кому-то. Она хорошая. И очень веселая.

— Мы с тобой и так ступили на скользкую дорожку. — Негромко сказал Матвей, сильнее обхватывая Ольгу и сжимая в своих объятиях. — Боюсь, что рано или поздно где-то все равно можем проколоться. Особенно, если и дальше станем заниматься кое-чем прямо в университете.

— Да уж, не стоит. — Хихикнула Ольга. — Лучше делать это в другом месте.

— Например, здесь и сейчас? — Выдохнул он.

— Ты хорошо понимаешь намеки…

Матвей оторвался и посмотрел ей в глаза:

— Ты заказала что-нибудь?

Оля облизнула губы и кивнула.

— Да. Роллы. Привезут через час. То есть, уже через… минут сорок. — Она непонимающе нахмурилась, когда увидела, как темнеют его глаза. — Что? Не любишь японскую кухню? Не хочешь роллы?

— Я хочу не роллы, а тебя. — Он резко притянул ее к себе и поцеловал.

40

В этот раз всё было даже лучше, чем в первый. Перемещаясь из кухни в гостиную, они на ходу раздевались. Один предмет одежды — один поцелуй. Оба не отрывали друг от друга пристальных взглядов. Озерову нравилось происходящее, но еще больше нравилось то, что он видел во взгляде Ольги.

Чем меньше одежды на них оставалось, тем настойчивее становились их ласки. Ладони Матвея трогали, гладили, нежно скользили по коже девушки. Он то вплетал пальцы в ее мягкие волосы, то требовательно сжимал ее бедра.

— «Два: один» в мою пользу, — смеялась Оля, срывая с него рубашку.

— «Два: два»!

Его руки метались по ее телу, избавляя от ненужной ткани. А ее тонкие пальчики были словно нигде и везде сразу: дразнили его и сводили своими короткими прикосновениями с ума.

Ольга с Матвеем целуясь и запинаясь о падающую на пол одежду, уже приближались к дивану.

— «Три: два»!

— Чертовка!

Их поцелуи всякий раз выходили разными: то грубыми и нетерпеливыми, то нежными, как прикосновения крыльев бабочки, то ищущими и настойчивыми, будто они желали утолить всю ту жажду, которую успели накопить в себе. А еще в этих поцелуях было столько интимности и трепета, словно их отношения переходили на какой-то новый уровень. На стадию, когда двое стремятся к полному слиянию и доверию, когда они хотят узнать друг друга до самого конца.

Озеров едва успел прихватить презервативы из кармана брюк, как они с Ольгой неуклюже повалились на диван. Он даже заволновался, как бы не придавить собой девушку. Всё-таки на его фоне она смотрелась совсем крохотной и даже хрупкой. А его сильные мужские ладони казались на ее теле совсем большими, если не огромными.

— Я победила!

— Ничья!

Оля доводила Матвея до безумия своими соблазнительными движениями и хриплыми стонами. Мужчина изловчился и избавил ее от забавных плюшевых тапок. Теперь возбуждение захлестывало его с головой, но впервые он чувствовал его не столько между ног, сколько в том месте, где отчаянно быстро и неприлично громко колотилось его могучее сердце.

Мужчина, не глядя, вытащил презерватив, разорвал зубами упаковку и раскатал латекс по напряженному члену. Целуя девушку, чтобы заглушить ее нетерпеливые стоны, он лег на нее грудью. Одновременно раздвинув ей ноги, Озеров осторожно вошел.

— Матвей, — застонала она, выгибаясь ему навстречу.

Он вышел, приподнял немного ее правую ногу, поменяв угол наклона, и вошел снова — уже глубже.

— О, боже…

Ольга ухватилась за него и притянула к себе. Бедра Матвея начали ритмично подниматься и опускаться, делая проникновение более глубоким. Девушка двигалась с ним в такт, льнула к нему грудью и запрокидывала назад голову. Озеров входил все сильнее и глубже, и ее пальцы все крепче впивались в его спину в поисках опоры.

— Пожалуйста, не останавливайся…

Оля реагировала на каждое его движение. То стонала, то зажмуривалась, то вдруг рвано всхлипывала. И мужчина не знал, как еще можно выразить без слов то, что чувствовал к ней. Он остановился, заставив ее открыть глаза. Замер и ощутил, как плотно она сжала его изнутри, требуя продолжения.

А затем стал аккуратно раскачиваться из стороны в сторону и по кругу, касаясь ее узких стенок изнутри каждым миллиметром своей напряженной плоти. Озеров видел, как приоткрылся ее рот и как блаженно закатились глаза. Ольга стала судорожно ловить воздух и сжимать его еще крепче. Но он не торопился. Он не знал, как еще сказать ей, что больше не боится. Что не хочет бежать от нее, а хочет двигаться только навстречу.