Очень узкий мост

– Нет, тебе я это делать не буду… – сказал Берт, вздохнув, и спрятал ампулу в стол.

– Когда будешь дома? – спросил он Кфира.

– Скоро, очень скоро… – ответил тот.

– Обязательно обратись к врачу! – сказал он, опять вздыхая.

Берт тоже вскоре уехал.

Берт был в Тбилиси начальником хирургического отделения Республиканской больницы, то есть одним из ведущих врачей республики. Время было страшное. Беспредел, грабежи, голод и холод. Многие тогда уезжали, а те, кто не собирался, подумывали.

Как-то Кфир увидел Берта, бледного и осунувшегося, без его обычной обаятельной улыбки, в комнате ожидания в посольстве. Естественно, он сразу же провёл его в свой кабинет. Тут-то Берт и рассказал, что стало в его случае последней каплей. Он, как врач, ехал навестить пациента на своей «Волге». В центре города его остановила группа Мхедриони (по-русски – всадники, а на самом деле нечто вроде бандитского ополчения). Они сказали, что забирают его машину. Спорить с вооружёнными до зубов бандитами могло быть опасно, однако Берт рискнул, сказав, что он врач и едет к больному. Тут у горцев проявилось чисто кавказское рыцарство, и они галантно предложили: «Садыс, падвызом!», на что он, кажется, согласился. На следующее утро у Кфира в кабинете он внимательно заполнял анкеты и записывал всё, что ему было необходимо для получения визы.

Глава 9 Возвращение

Подходило время отъезда. Кфир заранее сообщил руководству, что по личным причинам должен вернуться. Наступающий 94-й год они еще встречали все вместе, дома у начальника безопасности. Они с женой снимали небольшой дом в центре города. Вечер прошел очень приятно и весело. Посла, естественно, не было. Кфир с Алексом приехали как обычно в нерабочее время вместе на его машине, которую оставили на улице. Уходя часа в два ночи, Кфир прошел через двор и открыл калитку на улицу. Алекс шел за ним. Едва переступив порог калитки одной ногой, Кфир увидел пьяного аксакала прямо напротив, метрах в семи, выходящего из парадного. В правой руке у него был пистолет, который он медленно поднимал прямо на Кфира. Не отводя взгляда от аксакала, как кролик от удава, Кфир стал плавно менять направление. К моменту, когда он уже обеими ногами опять стоял во дворе за едва закрывшейся калиткой, раздался выстрел. В общем-то, по-видимому, это все было не так страшно, как в тот момент показалось. Просто выпив, аксакал решил отпраздновать, как и полагается настоящему мужчине, а Кфир просто оказался, если можно так выразиться, «под рукой». Однако было неприятно. Алекс подвез Кфира домой, и всю дорогу они, полностью протрезвевшие, еще ощущали близость этого выстрела.

В начале января Бен-Гай улетел в Москву. У Алекса там тоже были дела, поэтому они летели вместе. Кфир предложил подбросить его до гостиницы на машине, которую за ним прислали. По дороге шофер сказал, что ему поручено доставить Кфира в культурный центр, где празднуется день рождения их московского начальника. Кфир зашел в центр и поздравил главного, а тот поинтересовался причиной его задержки. Когда Кфир объяснил, что они подвозили Алекса, начальник выразил сожаление, что Кфир не привез его с собой. На вечере были очень интересные люди, среди которых выделялись братья Гусманы, Марк Розовский и другие.

В Москве был второй этап сдачи дел. Первый прошел в Тбилиси, со сменщиком Кфира. Третий предстоял в Тель-Авиве.

С Алексом они обменялись домашними телефонами и договорились поддерживать связь. Кфир понимал, что после его отъезда Алексу будет тяжелее переносить посольское самодурство. После Москвы они довольно долго не виделись.

Закончив дела в Москве, Кфир получил особое разрешение отправиться в Израиль морем из Одессы.

Пять раз приходилось Кфиру проходить по четырем морям (Средиземному, Эгейскому, Мраморному и Черному) на кораблях между Одессой и Хайфой. Все рейсы в обоих направлениях были очень интересны. Это незабываемые пейзажи Эгейского моря с множеством живописнейших островов; это стоянка в Пирее с видом на Акрополь; дельфины, не раз сопровождавшие судно целыми стаями; потрясающий ночной проход по Босфору между Европейской и Азиатской сторонами Стамбула. Однако самым запоминающимся было это последнее плаванье.

За день до рейса Кфир собрал всех самых близких друзей в ресторане. Вечер у Рика прошел как в былые времена, весело и приятно. До этого Бен-Гай выступал в «Клубе Интеллигенции» при Культурном Центре и успел сделать массу других дел.

Посадка на рейс шла медленно. Ремонт в здании пассажирского терминала вынуждал людей практически часами стоять на зимнем пронизывающем морском ветру. Друг Кфира, Эмик, руководивший посадкой и ни на минуту не оставлявший свой пост, был буквально синего цвета. Уже в самом конце он, как-то виновато улыбаясь, спросил: «Выпьешь со мной?» – и достал откуда-то бутылку коньяка. Естественно, ему нельзя было отказать. После этого Кфир последним зашел в таможенный зал.

Несмотря на отсутствие отопления, в зале после нескольких часов на «свежем воздухе» показалось тепло. Какой-то прыткий таможенник сходу попросил Кфира открыть чемодан. Кфир объяснил ему, что имеет дипломатический статус, и его багаж таможенному досмотру не подлежит. По-видимому, людям, пользующимся почти неограниченной властью на определенном уровне, трудно смириться с ее внезапным ограничением. Чиновники советской закваски подобные ситуации воспринимали особенно чувствительно. Что поделаешь, «страна рабов, страна господ…». Естественно, таможеннику, который привык к власти и, может быть, впервые столкнулся с дипломатом, трудно было пойти на попятную. Он вызвал заместителя начальника таможни. Это был человек более просвещенный и вежливый, но не менее настойчивый. Поняв, в чем суть, он задал вопрос: «А где вы аккредитованы?» – на что Кфир ответил: «В Грузии».

Пришлось вызывать начальника. С ним они были знакомы еще со времен работы Кфира в Одессе. Этим утром Бен-Гай успел у него побывать, поговорить на профессиональные темы. Тот всегда принимал Кфира подчеркнуто вежливо и официально.

Опытным взглядом оценив обстановку, начальник таможни как всегда своим подчеркнуто вежливым тоном сказал: «Пройдемте ко мне». Чемодан остался в зале. По дороге таможенник дал понять, что его заместитель прав. В кабинете, как бы в продолжение утренней темы, но уже на практике, начальник таможни приводил примеры проблем, с которыми ему постоянно приходилось сталкиваться. В основном, они возникали из-за драгоценностей. Драгоценности, разрешенные к вывозу, были ограниченны рыночной стоимостью (в 100 минимальных зарплат). Тяжело было смотреть на людей, особенно плачущих женщин, вынужденных внезапно расставаться с семейными драгоценностями, которые передавались поколениями. Естественно, все недозволенное к вывозу можно было оставлять провожающим… В то же время Кфиру демонстрировали так называемые нарушения в пользу отъезжающих. Например, массивные кольца, превышающие дозволенный вес золота, или серьги, несмотря на перевес, разрешали брать. Все это подчеркивалось и приводилось в пример.

В перерывах между визитами посетителей хозяин таможни, которая так либерально «давала добро», угощал Кфира коньяком. Коньяк, правда, был не тот дорогой, который Бен Гай принес ему утром, а простой. Интересно, что на фоне вежливых разговоров хозяин не упускал случая полностью заполнить рюмку гостя, добавляя в свою лишь несколько капель, которую сразу же поднимал с приглашением во взгляде. Кфир почувствовал, что пьянеет, но приказал себе держаться.

Так они просидели более часа. Затем вновь вернулись в зал, который был уже почти пуст. Властным жестом хозяин показал одному из своих людей отнести чемодан Кфира на судно. Они попрощались. У Кфира остались смешанные чувства, связанные с тем, что произошло. Наверное, по шкале его ценностей в этом странном человеке было больше положительного, чем отрицательного, но если так, то оно хорошо скрывалось под ледяной маской.

На судне у самого паспортного контроля Кфира встретил начальник безопасности корабля. Они стали приятелями еще во время первого рейса, когда Бен-Гай попросил того рассказать о мерах предосторожности. Сразу же после дружеских объятий, спросив номер каюты, Гарик приказал какому-то матросу отнести туда багаж. Они пошли следом. Здесь стоит отметить, что фрахтователь судна, швейцарец-филантроп, с которым им не раз удавалось быть полезными друг другу, предоставил в распоряжение Кфира свиту. Другими словами, каюта состояла из большого салона и не менее большой спальни.

Первое, что сделал приятель Кфира, когда они зашли в каюту, это был звонок в бар. Уже через несколько минут на столе была бутылка коньяка и еще кое-что. Выход в море задержался по техническим причинам. Ничего не оставалось, как молча покориться местному гостеприимству в третий раз за этот вечер. Да, это была очередная ситуация, выхода из которой не было. Вспоминалась шутка одного из коллег: «Мы пьем только на работе!» Да, бывают и такие издержки, связанные с производством.

Спать Кфир пошел где-то около часа. Вскоре они вышли из порта, и сразу же судно как бы подбросило в воздух. Не будучи моряком, Кфир и раньше ходил в дальние морские рейсы. Еще в армии ему пришлось ходить на совсем маленьком судне по очень бурному морю, и он заслужил репутацию «киллера» – так во флоте называли тех, кто выдерживал сильную качку. Да, репутация осталась там, далеко, а здесь на большом комфортабельном пассажирском судне Кфир ее потерял в первую же ночь, но и этим дело не ограничилось.