Очень узкий мост

Глава 2 Баку

Возвратившись домой после более чем двухнедельного отсутствия, он начал разгребать массу скопившейся работы. Текучка, которой приходилось заниматься в первую очередь, наряду с запланированными проектами, почти не оставляла свободного времени. Иногда приезжали Дима с Борисом. Время от времени Дима присылал своих бухгалтеров для ревизии. Подобные проверки очень мешали работе, хотя отношения с ревизорами всегда были хорошими, несмотря на их излишнее рвение в некоторых случаях.

Отношения с Димой у Кфира не складывались. Причиной не было его излишнее недоверие. Будучи человеком с нестандартным мышлением, Дима, как и многие люди подобного калибра, имел слабость – тщеславие. Слабость многих умных людей заключается в их уверенности в собственной гениальности, что на деле делает их гораздо глупее. Другими словами нужно быть действительно очень умным, чтобы не считать себя самым умным. Отсутствие способности признать собственную ограниченность и является той самой слабостью. Тщеславие – двигатель прогресса, но и тормоз процесса.

Бывало, Кфир во время споров говорил об этом Диме – не всегда в самой деликатной форме. В такие моменты Женя и Борис обычно молчали. Вряд ли подобные высказывания сопутствовали улучшению отношений в их группе. Кфира всегда возмущала черта Димы выслушивать чужие идеи, а через некоторое время представлять как свои. Однако в споре, как известно, рождается истина. Организация росла и процветала, система становилась более проработанной и более эффективной. Работа шла в гору.

В какой-то момент к Кфиру обратились из министерства с просьбой поработать несколько недель в Ташкентском посольстве в качестве консула. Трудно передать, как ему этого хотелось. Но поговорив с Женей, он был вынужден отказаться от этой идеи. Доводы Жени о том, что система сыровата, в ней довольно часто бывают сбои, были логичны. Конечно, он и сам все отлично понимал. Но просто не мог пройти мимо такой возможности, не попытавшись ею воспользоваться.

Все вернулось в свою колею. Работа постепенно начала приобретать рутинную форму, становясь более налаженной. Время от времени Кфир с Женей бывали в Одессе, где в то время у него еще было много друзей. Эти поездки стали для него отдушиной.

Через некоторое время к Кфиру вновь обратились из министерства, на этот раз с просьбой заменить консула в Бакинском посольстве. Он как-то уже был в Баку пару дней. На сей раз, Кфир решил не упускать подобной возможности. Работа была налажена. Его помощница, подготовив всю черную работу, могла принести ее Жене на проверку. Дополнительным аргументом в споре с Женей стал потенциал связей с Азербайджаном.

Как раз в это время Алекс приехал в отпуск. Следует упомянуть, что за год до этого он был переведен из Тбилиси в Баку. У него заканчивался контракт, но ему предлагали остаться еще на год. Он пришел посоветоваться с Кфиром. Побаиваясь столь большой ответственности, Кфир не спешил ему советовать. Алекс настаивал. Кфиру импонировало, что этот умный и знающий человек просит у него совета. В конечном итоге, он сказал, что уж если перемена неизбежна, то лучше раньше, чем позже. Алекс тоже так думал. К сожалению, Алекс уехал из Баку за несколько дней до его приезда.

Бакинское посольство было больше и приятнее, чем в Тбилиси. Некоторых сотрудников Кфир знал еще по старым временам. Познакомившись с послом, он понял, что аргументы Алекса были обоснованы. Да, ему явно не везло с послами. В посольстве много говорили об Алексе, но больше о женщине, которая к нему приезжала. Об Алексе говорили в основном с симпатией, а вот о его знакомой – совсем нелестно. Преобладало мнение, что Оля (так ее звали), несколько недель просидевшая в посольстве, вела себя несколько вызывающе, что привело к конфликтам с некоторыми сотрудниками. Кое-что Кфир о ней слышал и от Алекса, но ни разу ее не встречал.

Итак, приехав в Баку на кратковременную работу, Бен-Гай с энергией окунулся в свою консульскую деятельность, со всеми вытекающими из этого аспектами, которые, кроме всего остального, осложнялись осенними праздниками.

Проведя несколько интенсивных дней в посольстве, он присоединился к культурному атташе в поездке на север. Поездка оказалась, как и думали, очень интересной и полезной, однако и достаточно утомительной. Они побывали в Угозе, Шаки, Кубе и Гяндже. Вернулись перед Йом Кипуром, и после молитвы вечером в синагоге Кфир с чистой совестью и огромным удовольствием пошёл домой спать. С момента его приезда ему никак не удавалось выспаться по разным причинам, а так как на Йом Кипур они естественно не работали, Кфир очень надеялся отоспаться.

Вернувшись на свою служебную квартиру, с которой едва успел ознакомиться, он переоделся и с величайшим удовольствием лёг спать, предварительно положив «беретту» [44] под подушку по привычке, приобретённой в смутные тбилисские времена.

Заснул почти сразу же, очень крепко. Вскоре раздался звонок в дверь. Было уже довольно поздно, по-видимому, одиннадцатый час. Кфир никого не ждал. Его никто не предупредил ни о чём по телефону, так что он решил, что это ошибка. Он был очень утомлён и в надежде, что это недоразумение как-то само собой разрешится, решил не реагировать. Звонок повторился опять и на сей раз более агрессивно. Что-то, по-видимому, произошло, подумал он и, пошатываясь, поплёлся к двери.

44

«Беретта» – имеется в виду пистолет итальянской марки. Он находится на вооружении полиции и армии во многих странах мира, широко используется для самообороны гражданскими лицами.

Открыв первую дверь и посмотрев в глазок наружной двери, Кфир увидел круглое лицо полного мужчины среднего роста, похожего на атташе. «Да, наверное, что-то случилось», – подумал он, безответственно открывая наружную дверь.

Его инстинкт самосохранения, так часто помогавший ему в прошлом, явно атрофировался, благодаря нормальной жизни. Как только он открыл дверь, его обхватили удивительно сильные руки. Сильные настолько, что он, сам физически крепкий и натренированный, не успел и не смог издать ни единого звука. «Сейчас будет нож…» – с тоской подумал Кфир, вспоминая о «беретте», халатно оставленной под подушкой. Впоследствии он не помнил, промелькнула ли у него перед глазами вся жизнь, как об этом говорят, но в тот момент не сомневался, что это конец…

Как ни странно, это «профессиональное объятие» прекратилось так же внезапно, как и началось. Визитер сказал что-то насчёт праздника, поцеловал по-кавказски и мигом удалился вниз по лестнице.

Кфир все еще стоял в открытой двери, пытаясь поймать дыхание и собраться с силами, хотя так до конца и не понял, что нужно сделать, и что, в общем-то, произошло. Закрыв обе двери на все замки, он сел в коридоре обдумать происшедшее и отдышаться.

Придя в спальню и немного успокоившись, попытался заснуть, но не смог. Он просто провалялся всю ночь. Когда через день утром за ним заехал шофёр, он рассказал ему о странном происшествии. «А, это Рагим!» – сказал тот уверенно. «Он дружил с твоим предшественником и, по-видимому, хотел тебя поздравить».

Как-то в городе возле машины Кфира кто-то резко затормозил. В водителе он узнал человека с железными руками, перебившего его сон. «Это он был у тебя? – Спросил шофер. – «Это Рагим!» Из машины вышел моложавый, полноватый крепыш среднего роста. На правах старого знакомого и с подкупающей улыбкой он подошел к Кфиру и протянул руку. Рукопожатие его маленькой ладони оказалось на редкость крепким, напоминая о недавнем объятии. Не особенно церемонясь, Рагим пригласил Кфира поужинать с ним в ресторане. Эта чисто кавказская напористость отталкивала. Попытки деликатно отказаться ни к чему не привели. На Кавказе деликатность воспринимается как слабость. Вечером в ресторане, в отдельном кабинете, среди не поддающейся описанию кавказской гостеприимности, обилия угощений и спиртного, Рагим рассказывал о себе. Он оказался Олимпийским призером по вольной борьбе, инженером, отказавшимся от научной карьеры ради бизнеса. Как и все он искал связи с Западом.