Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно

На Бельском сейме 1564 г., по донесению бывших на нем польских делегатов, рыцарство литовское охотно согласилось на ту унию, которую предлагали поляки, и желало иметь общие сеймы и общую раду с поляками. Но литовские «потентаты» сильно этому противились и отклоняли предложения поляков. В конце концов «потентаты» одержали верх, и те «артикулы», с которыми отправились в Парчов для переговоров с поляками литовские делегаты, оказались для поляков «несносными». В Парчове повторилось в общих чертах то же самое, что происходило и в Бельске. «Потентаты» долго спорили с поляками и не соглашались на их требования. Послы от рыцарства просили не обращать внимания на упорство магнатов и договариваться об унии с ними на условии общих сеймов и общей рады, подавая надежды на то, что остальные спорные пункты будут потом легко разрешены на общем совете. Однако поляки не сочли возможным пренебречь протестом магнатов, хорошо зная, какую они представляют силу в Великом княжестве. Решено было, что король созовет «спольный» польско-литовский сейм с участием не делегатов, а всех литовских станов, «сойму належачих». Таким путем поляки надеялись скорее довести до конца начатое дело унии.

Как уже выше было сказано, на Виленском сейме 1565–1566 гг. Литовско-Русская шляхта получила удовлетворение по всем своим главным домогательствам. Ей даны были выборные суды, поветовые сеймики, новое военное устройство по польскому образцу; введен был в действие и новый Статут. Но все уступки нисколько не охладили Литовско-Русскую шляхту к делу унии. На том же Виленском сейме 1565–1566 гг. от лица всех станов подана была просьба господарю, чтобы назначен был, наконец, «спольный сейм» с Короною Польскою, обещанный на Парчовском сейме 1564 г. О том же, в частности, просили и подляшане, и волыняне. Подляшане указывали на великие «утиски, гвалты, мордерства» и захваты земель, которые они терпят с польской стороны, и просили короля, чтобы он выслал своих комиссаров для учинения справедливости, а для умиротворения их с поляками на будущее время привел их к унии с ними; «в противном случае, – говорили они, – Подляшье станет скоро украйною». Волыняне также ходатайствовали одновременно о защите их от обид со стороны поляков и о скорейшем созвании обещанного «спольного сейма» с Короною Польскою. Ассоциация этих двух просьб в их списке вскрывает и те чисто местные побуждения, которые заставляли обывателей Волынской земли, как и подляшан, жаждать унии с Польшею. Очевидно, они желали выйти из своего положения пограничных с Польшею землевладельцев, которое не давало им возможности получать легко и скоро удовлетворение по обидам и правонарушениям со стороны соседей – поляков. Они уже давно и часто жаловались на это на сеймах, собиравшихся при Сигизмунде I и Сигизмунде Августе. Судебно-разграничительные комиссии, выезжавшие на границу с польской и литовской стороны, сначала временные, а затем постоянные (с 1554 г.), очевидно, мало удовлетворяли волынян и подляшан, и они стали видеть выход из своего положения в тесной унии с Польшею, при которой они из пограничных жителей могли бы стать внутренними и искать себе удовлетворения перед обыкновенными судами и на основании обычных законов, а не перед смешанными международными комиссиями, действовавшими по усмотрению «водле Бога и справедливости». Король обещал созвать «спольный» сейм «водле потребы и часу».

«Спольный сейм» назначен был королем в Люблине. Судя по выяснившемуся ходу переговоров, благополучное окончание дела унии должно было повести к прекращению созыва отдельного вального сейма Великого княжества. Между тем такой сейм, согласно прежнему обещанию господаря, должен был собраться для окончательной «поправы Статута». Вследствие этого и для того, чтобы дать возможность литовцам предварительно сговориться между собою насчет предстоящей унии и покончить со своими чисто домашними делами, король созвал литовский сейм в Берестье на 28 апреля.

Литовские «потентаты» воспользовались этим сеймом для того, чтобы сделать новое усилие для спасения своего положения и государственной самостоятельности Великого княжества. Под их влиянием сейм принял «по-праву» Статута касательно чужеземцев в том смысле, что выслужившиеся чужеземцы могут получать от господаря имения во временное и даже вечное владение, но только непременно на вальном сейме, «за радою и позволеньем всех» панов-рады и «за позволеньем» всех станов земских, «сойму Литовскому вальному належачих»; что же касается урядов и достоинств, то они оставлены были только Литве, Руси и Жмуди, «с продков своих» уроженцам Великого княжества; кто же из иноземцев выпросит себе что-нибудь подобное, тот лишается не только уряда, но и имения и всей маетности. Не находя более возможности противостоять унии, литовские паны выработали и добились утверждения сеймом таких условий унии, которые предполагали сохранение для Литвы отдельной администрации и суда, особых законов и установлений. С этими условиями литовцы отправили на Люблинский сейм послов только для осведомления поляков, но не для переговоров об унии, а сами не поехали на этот сейм, отговариваясь «небеспечными слухами», которые доходят до них с неприятельской стороны. Так и на этот раз не состоялся «спольный сейм», на котором поляки рассчитывали провести унию. Осуществлению польских желаний помешали, несомненно, не одни только «небеспечные слухи», но и упорство литовских магнатов, которые и слышать не хотели о такой унии, какую желали поляки. До нас дошли некоторые отголоски речей, которые они произносили на Берестейском сейме 1566 г. Оказывается, что они по-прежнему домогались для Великого княжества особых сеймов, особого сената, церемонии возведения на великое княжение и т. д. Разоренные войною витебские землевладельцы обратились к господарю с просьбою о заключении унии с Польшею. Король мог только им ответить, что на этот раз относительно унии не могло состояться никакого постановления, и это дело отложено до будущего сейма, о котором они получат своевременно уведомление; пусть только выбирают послами на этот сейм людей, умеющих «в том з учстивостью и пожитком земским поступовати».

Но проволакивать дело унии до бесконечности при всем том оказалось уже невозможным. Доведенные до крайнего изнурения войною литовские станы на совещании в военном стане в Лебедеве зимою 1567 г. в ответ на приглашение поляков приступить, наконец, к унии, сделали постановление о непременном созыве «спольного» польско-литовского сейма в будущем 1568 г.

Это постановление они повторили и на Городенском сейме, собиравшемся весною 1568 г. Король обещал исполнить эту просьбу станов и своевременно разослать сеймовые листы. Так подошел знаменитый Люблинский сейм, на котором осуществлена была, наконец, подготавливавшаяся всем ходом внутренней и внешней истории Литовско-Русского государства уния его с Польшею.

Из обстоятельств, предшествующих ближайшим образом заключению Люблинской унии, видно, что большинству Литовско-Русской шляхты стало уже не под силу сносить последствия одиночества Великого княжества в борьбе с могущественным и упорным неприятелем, и оно жаждало унии как единственного выхода из своего тяжелого положения, единственного средства к облегчению себе несносных «беремен» войны. Вместе с тем в союзе с польскою шляхтою на «спольном» сейме шляхта надеялась получить большее значение, чем на своем литовском сейме, переполненном многочисленною и могущественною аристократией. Отсюда само собою вытекало ее сочувствие и содействие парламентарной унии Великого княжества с Короною Польскою.

Литература

Те же труды, что и на с. 299, и кроме того: Грушевський М. С. Історія України – Руси. Київ; Львів, 1907. Т. 4; Kutszeba S. Unia Polski z Litwa. Krakоw, 1911.

XLVI. Люблинский сейм 1569 г. и соединение Великого княжества Литовского с Короною Польскою в одну Речь Посполитую

Созыв «спольного» польско-литовского сейма в Люблине. Порядок совещаний. Резкое разногласие между поляками и литовцами в вопросе унии; интересы литовских магнатов. Отъезд литовцев с сейма. Хлопоты поляков о присоединении Подляшья и Волыни; универсал 12 марта о возвращении Подляшья и Волыни. Условия присоединения Подляшья. Негодование и бессилие литовских панов. Полное запустение литовской казны, несмотря на все старания о ее пополнении; должность подскарбия земского по привилею 1566 г. Попытка литовских панов отсрочить заключение унии и ее неудача. Присяга подляшских и волынских панов на верность Польше. Привилей 26 мая о возвращении Польше Волыни. Присоединение Брацлавского воеводства и Киевщины к Польше. Возвращение на «спольный» сейм литовцев. Акт унии Великого княжества Литовского с Короною Польскою. Присоединение Ливонии к соединенной Речи Посполитой. Дополнительный акт унии 11 августа. Причины, обусловившие осуществление унии.

Обещанный «спольный» сейм открылся в Люблине в январе 1569 г. В листах, разосланных на литовские сеймики перед этим сеймом, король указывал, что, несмотря на все жертвы кровью и имуществом, приносимые обывателями Великого княжества Литовского, неприятель все более и более берет над ним силу, а потому необходимо Великому княжеству соединиться с

Польшею, дабы «одностайною и спольною рукою», с большим успехом и с меньшим «накладом», чинить ему отпор. Поэтому король просил отправить послов на «спольный» сейм «з моцью зупольною» на заключение унии.

В начале заседаний польские шляхетские послы потребовали было, чтобы для переговоров об унии назначены были с той и другой стороны депутаты и чтобы совещания происходили непременно в присутствии шляхетских послов обоих народов. «По прежним сеймам, – говорили послы, – мы знаем, как литовские сенаторы заботливо наблюдают, чтобы при совещаниях не присутствовал их (шляхетский) народ, дабы, надлежащим образом узнав польские права, не разлакомился на них». Но эта попытка поляков сбить с самого начала литовских сенаторов с их позиции не удалась. Литовцы вели свои совещания отдельно и являлись к полякам уже с готовыми предложениями или ответами на их предложения.

В переговорах между ними снова стал ребром тот же контроверз, что и на Варшавском сейме 1563–1564 гг. Поляки, в особенности шляхетские послы, настаивали на том, что уния уже заключена давным-давно, при Ягайле и Витовте, поновлена была затем в 1501 г. при короле Александре, и что незачем составлять нового договора, а надо лишь вновь подтвердить и развить этот договор, чему начало уже положено на Варшавском сейме; надо, следовательно, договориться лишь по тем пунктам, по которым не состоялось еще соглашение. На этот раз поляки соглашались на отдельные уряды для Великого княжества и оговаривали, что редукция столовых имений, предпринятая в Польше, не распространяется на Литву. Литовские сенаторы отвергали всякое юридическое значение за прежними актами унии, которые не вошли в жизнь, вследствие чего и возник настоящий вопрос об унии. Не довольствуясь этими возражениями, они представили свой проект, основные положения которого были те же самые, что и в инструкции, данной на Варшавском сейме 1563–1564 гг., т. е. сохранение государственной особности Великого княжества, его границ, отдельного сейма, отдельных должностей и званий, отдельных законов и отдельной монеты, при общем государе и общем сейме, созываемом для решения общих дел. К этому добавлялось требование от поляков присяги в том, что ни теперешний государь, ни его преемники, ни коронная рада, ни даже послы земские Великого княжества не будут добиваться редукции вечных выслуг, доживотий и ленов, а равно замков и дворов господарских, заложенных в известных суммах обывателям Великого княжества на нужды государства. Поляки должны были гарантировать, что никакое постановление в этом смысле не состоится на сейме, а если состоится, то не будет иметь силы, и Литва не обязана ему подчиняться, если же ее станут принуждать к этому, то тем самым расторгается и договор унии. Из этого ясно видно, что литовский проект унии был делом литовских магнатов, захвативших в свои руки ведение переговоров с поляками. Проект вскрывает и те материальные побуждения, которые заставляли их всеми силами отстаивать государственную автономию Великого княжества. Автономное литовское государство было предприятием, на которое магнаты затратили огромные фамильные капиталы в форме ссуд скарбу под залог господарских имений, и им, естественно, хотелось по-прежнему хозяйничать и распоряжаться в этом предприятии. Уния, как ее понимали поляки, угрожала положить конец этому хозяйничанью, и потому магнаты так и противились ей. Самыми ярыми противниками унии были как раз именно те паны, которые потратили так много своих денег на нужды Великого княжества. Очевидно, они боялись не только за свое значение в будущей соединенной Речи Посполитой, но и за свои «пенязи», отданные в ссуду скарбу и гарантированные «заставами» господарских имений.

Литовский контрпроект возбудил бурю негодования в польской посольской избе, ибо в нем литовцы брали назад некоторые существенные уступки, сделанные на Варшавском сейме 1563–1564 гг., например, восстановляли особое возведение общего государя Польши и Литвы на великое княжение. Еще ранее подачи литовского контрпроекта послы русского воеводства говорили на сейме, что никоим образом не надо допускать отдельной литовской рады, ибо эта рада и была причиною того, что до сих пор уния не получила осуществления. Ни за что послы не соглашались и на оставление отдельных литовских сеймов. Когда представлен был литовский контрпроект, послы стали жаловаться, что попусту тратят время, и приступили к королю с настойчивыми просьбами приказать литовцам засесть с поляками на сейме вместе и понудить их принять унию, которая уже решена предшествующими соглашениями и постановлениями. Послов поддержали и коронные сенаторы. Но когда король, уступая настояниям поляков, собирался объявить литовцам приказание сесть вместе с поляками, оказалось, что литовцы уже начали разъезжаться с сейма. Король хотел привлечь на сейм тех, кто еще не уехал. Тогда и эти поспешили покинуть Люблин (1 марта).