Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
Шрифт:
Мы специально подробно останавливаемся на социальных корнях восстания 1068 г., так как именно с ним связывается начало так называемой «киевской политики» Святослава.
В результате восстания Изяслав бежит из Киева в «ляхы».
Между тем Святослав разбивает половцев. Половцы хозяйничали около самого Чернигова, забравшись далеко в глубь Черниговских владений. Пример Изяслава заставил черниговского князя покинуть стены Чернигова, куда бежал он после поражения при Альте, и, «собрав дружины неколико», с этими небольшими силами ударить на половцев. Надежды на успех не было. Но вопрос стоял так: либо дальнейшие победы половцев, потеря территорий, городов, сел, населения, уводимого в плен половцами в свои «вежи», и в результате — восстание в стольном городе княжества и изгнание, либо надо было во что бы то ни стало разгромить половцев. Святослав выбирает последнее, так как начатая политика сближения с «земским» боярством и купечеством требует своего укрепления, и надо было завоевывать авторитет. Святослав с дружиной идет к Сновску. «И узреша Половцы идущь полк, пристроишася противу, и видев Святослав множество их, и рече дружине своей „потягнем, уже нам не лзе камо ся дети“ и удариша в коне, и одоле Святослав в трех тысячах, а половцев бе 12 тысяче, и тако бьеми, а друзии потопоша в Снови, а князя их яша руками, в 1 день ноября, и възвратися с победой в град свой Святослав». [720]
720
Там же. С. 167.
Святославу помогли в его борьбе «земские» ополчения. За это говорит то, что Святослав начинает поход, еле набрав «дружины неколико», а кончает с трехтысячною ратью, причем в битве
Когда в 1069 г. возвращается Изяслав вместе с «ляшскими» ратями Болеслава, киевляне, ожидая жестокой расправы, в чем они, как показывает летопись, ничуть не обманулись, покинутые бежавшим Всеславом, «створиша вече» и послали к Всеволоду и Святославу с просьбой, чтобы либо Изяслав один, без ляхов, вошел в город, либо они сожгут город и выселятся. Эта просьба звучит скорей ультиматумом, угрозой. Характерно, что летопись отмечает переговоры не обоих князей с посланцами киевского веча, а только одного Святослава, что указывает на значение для киевлян переговоров именно с сильнейшим в Приднепровье (после киевского) черниговским князем. Святослав рекомендует, в случае если придет Изяслав с «ляхами», оказать ему сопротивление, а если «с миром», «в мале придетъ дружине», то впустить его в Киев. Посланцы возвращаются в Киев, успокоенные Святославом. Последний передает Изяславу требования киевлян, а от себя добавляет: «Противна бо ти нету; аще ли хощеши гнев имети и погубити град, то веси, яко нама жаль отня стола». [721] Святослав, рекомендуя Изяславу не вводить в Киев ляхов, прежде всего боялся усиления своего брата, боялся того, что ляхи начнут хозяйничать и либо подберутся и к Чернигову, либо укрепятся и станут оказывать влияние на князя. В заступничестве Святослава некоторую роль играло и действительное опасение, что вдруг в самом деле доведенные до отчаяния киевляне сожгут город? Пропадет богатейший «отень стол», дающий огромные доходы, об овладении которым уже думал Святослав, а мечты Святослава, сочетаясь со стремлением черниговских бояр и купцов к господству над Киевом, могли стать реальной действительностью. Вокняжаться на пепелище Святослав отнюдь не был намерен. В самом посредничестве между восставшими киевлянами и Изяславом Святослав стоит главным образом на позиции защиты своих интересов, но внешность, видимость его посредничества создает ему славу покровителя.
721
«Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку», с. 169.
В Киеве укрепляется авторитет черниговского князя. Вернувшись «из ляхы», Изяслав «нача гневатися» на популярного Антония, родом из Любеча, которого «в нощь поя» Святослав и перевез в Чернигов. Поступок Святослава объясняется тем, что Антоний был лишним козырем в руках черниговского князя в игре, ставкой которой был Киев, и поэтому принятый и обласканный Святославом Антоний, устроивший на Болдиных горах монастырь, сразу же предоставил в распоряжение черниговского князя и большинство киевского духовенства. [722]
722
Там же. С. 188; Приселков М. Д. Очерки церковнополитической истории Киевской Руси X–XII вв. С. 178, 207–208.
Состав группировки киевской знати, поддерживавшей черниговских князей в те времена, нам неясен. Она, по-видимому, состояла из киевских бояр, тяготеющих к черниговскому князю по личным соображениям, бояр, вышедших из черниговских земель, где, быть может, остались их села и имущество, того купечества, которое торговало с Востоком и Волгой через Десну — Дон и Десну — Оку, и торговые операции которого зависели от Чернигова, части духовенства, главным образом из русских, временно оказавшегося в лагере оппозиции против киевского князя.
Действительно, как осуществлял свою киевскую политику Святослав, каким путем и среди каких слоев Киева он создавал себе популярность? В 1068 г. восстали различные прослойки населения. Незадолго до киевского восстания под Киевом появился волхв, стремившийся поднять смердов окрестных сел. Предпосылки для их восстания были налицо, и оно только потому не разразилось, что волхва сумели во время изолировать от масс. В 1068 г. в Киев, спасаясь от половцев, бежали смерды местных сел, и они вместе с городскими низами требовали оружия, они же истребляли «отай» по вервям, распущенных по селам ляхов Болеслава, начав первую, известную нам из источников, партизанскую борьбу против захватчиков. Своим заступничеством Святослав сумел завоевать доверие низов. Но дело не только в этом. Кто же собирался выселиться в Греческую землю? Смерды, ремесленники, холопы? Конечно, нет. Такая угроза могла исходить только от тех, кто с Греческой землей был связан, и связан крепко, материально, кто боялся потерять эту связь из-за неумелой политики Изяслава и неудачной его борьбы с отрезающими торговые пути в Византию половцами, а таковыми были купцы — «гречники».
В 1073 г. Всеволод и Святослав изгоняют Изяслава, и злосчастный киевский князь во второй раз бежит в «ляхы». [723] Рядом политических комбинаций, а то и просто шантажем по отношению к Всеволоду и Новгороду, Святослав заставляет Всеволода присоединиться к себе. Своего брата и новгородцев он запугал мнимым союзом Изяслава с Всеславом, в результате чего Всеволод должен был потерять свое княжение, а новгородцы свою самостоятельность и подчиниться Полоцку. Изяслав не смог удержать за собой Киев, и Святослав со Всеволодом, по-видимому, без боя вступили в город. Как вышло, что Святослав остался княжить в Киеве, а Всеволод ушел из города, сказать трудно. Соловьев предполагает, что Святослав за отказ Всеволода от притязаний на киевское княжение передал ему Чернигов, но подтверждений в летописи на это мы не найдем, и свой вывод Соловьев строит лишь на свидетельстве Татищева. [724] За такое предположение говорит, казалось бы, то, что после смерти Святослава в 1076 г. в Чернигове на восемь дней вокняжается Борис Вячеславич, сын Вячеслава Смоленского. Оттуда его изгоняет Всеволод, который и занимает черниговский стол. Олег Святославич сидит вместе с дядей, но потом бежит из Чернигова в Тмутаракань, где уже находится и его родной брат — Роман и двоюродный — Борис. Если бы Олег до смерти Святослава был князем черниговским, то едва ли без борьбы он уступил бы Чернигов своему дяде и остался бы в том же самом городе просто в качестве какого-то привилегированного приживальщика, ибо чем же иным был Олег, когда даже летопись просто отмечает, что он «бе у Всеволода Чернигове»? Олег на такое «понижение» не согласился бы. Очевидно все же Татищев прав, хотя этот вопрос нуждается в новых материалах, а их, к сожалению, пока нет.
723
В связи с ляшской ориентацией Изяслава стоит вопрос о публицистическом произведении «Слове к Изяславу о латинех». И. П. Еремин связывает упомянутый документ с Феодосием Печерским и Изяславом Ярославичем и датирует его XI в., тогда как К. Висковатый в своей статье развивает взгляды Шахматова и Приселкова и весьма убедительно доказывает, что «Слово» написано было не Феодосием Печерским, а Феодосием Греком, датируется оно серединой XII в. и было написано, несомненно, под влиянием византийских интересов (Еремин И. П. Из истории древнерусской публицистики XI в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Ак. Наук. 1935. Т. II. С. 33–34; Висковатый К. К вопросу об авторе и времени написания «Слова к Изяславу о латинех» // «Slavia», rocnik XVI, sesct 4. С. 535–567).
724
Соловьев С. Ук. соч. Т. II. С. 297; Татищев В. Н. Ук. соч. Т. II. С. 127.
Перейдем к княжению Святослава в Киеве.
Укрепление Святослава в Киеве явилось результатом усиления бояр черниговской ориентации, после того как к ним примкнула и часть духовенства, недовольного разладом Изяслава с Антонием. Киевский Печерский монастырь во главе со своими владыками, курянином Феодосием и любчанином Антонием, стал оппозиционным центром, и поэтому Святослав
мог рассчитывать на дружескую поддержку со стороны духовенства. Недаром при своем вокняжении Святослав щедро одаривал монастырь. Во время заложения Феодосием в 1073 г. Печерской церкви Святослав дает церкви 100 гривен золота и поле под пашню, ему лично принадлежащее (а это свидетельствует о том, что уже в 1073 г., только вступив в Киев, Святослав обзаводится земельными владениями), и, наконец, начинает копать ров для церковного фундамента. [725] Первое время Феодосий выступал против Святослава и принялся было обличать захватническую политику князя, как «не по закону седша на столе том», но под давлением печерского духовенства и бояр и из опасения ссылки, которой угрожал ему Святослав, он прекращает свою оппозиционную деятельность и становится союзником Святослава. Выступление Феодосия против Святослава объясняется не личной неприязнью Феодосия к нему и не враждой к Чернигово-Северскому княжеству, а скорее всего тем, что Феодосий не одобрял тех приемов, при помощи которых Святослав стал киевским князем, нарушив систему старшинства.725
«Патерик Печерский». С. 188–189; Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV столетия. С. 72.
Феодосий Печерский и Никон считают, что Святослав «не по закону седша на столе том». Они выступали за принцип старшинства, против княжой «которы» и усобиц, за единство Руси. Феодосий, правда, скоро сдался, пошел на уступки, и начал умолять Святослава вернуть брата. Вскоре Святослав и Феодосий примирились. Не шел на уступки лишь Никон, вынужденный уйти в Тмутаракань. [726]
Укрепившись и задарив монастырь, Святослав снискал себе и симпатии Феодосия. [727] Время княжения Святослава — время укрепления Чернигова. Святослав, преследовавший не только свои личные цели, но и защиту интересов черниговского боярства и купечества, стремится к еще большему расширению своих владений, к упрочению своего владычества. Он пытается упрочить свое положение путем заключения дипломатических браков и выдает, по свидетельству Татищева, свою дочь Вышеславу за польского короля Болеслава. [728] Дальновидная политика черниговского князя дала очень скоро свои положительные для Святослава результаты. Изяслав, уходя из Киева, забирает с собой ценности, благодаря которым он рассчитывал найти поддержку за границей, но все попытки Изяслава вернуть себе Киев кончились полной неудачей. Польские феодалы выманивают и отнимают у князя-беглеца все его средства, а его самого выгоняют за пределы Польши. Апелляция Изяслава к Генриху IV окончилась посылкой со стороны последнего представителей для усовещевания Святослава, но послы Генриха IV преисполнились уважением и благоговением перед блеснувшим пред ними своим богатством князем и ничего для Изяслава не сделали. Обращение к папе Григорию VII вызвало отклик со стороны последнего. Папа Григорий VII ласково принимает сына Изяслава и шлет успокоительное письмо горемычному князю. Другое письмо папа отправил Болеславу Польскому с предложением открыть военные действия против Святослава. Но Болеслав видел в предприимчивом киевском князе могучего союзника и отнюдь не желал с ним ссориться. Дружбу эту польский король особенно поддерживал и, как оказывается, был прав, хотя бы потому, что в начавшейся в 1076 г. войне ляхов с чехами союзные дружины Святослава, предводительствуемые его сыном Олегом и племянником Мономахом, оказали большую помощь Болеславу. Союз со Святославом был более реальным, нежели угрозы папы. Болеслав медлил и ни к какой войне со Святославом не готовился. В этой части своей восточной политики он, как мы видели, не обманулся. Дипломатические маневры Святослава принесли свои плоды, и польский король из вероятного врага превратился в реального союзника (за что; правда, через короткий промежуток времени и был компенсирован), а это при тогдашнем соотношении сил в Восточной Европе было далеко не безделицей. При жизни Святослава польские войска так и не перешли границу владений киевского князя. Случилось это позже, лишь после его смерти.
726
Приселков М. Д. Очерки церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. С. 178–180, 211–212.
727
Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV столетия. С. 72–73.
728
Татищев В. Н. Ук. соч. Т. II. С. 119.
Ожидая нападения с запада, со стороны изгнанного им Изяслава, которому на помощь вновь могли прийти ляхи Болеслава, Святослав решил бить брата его же оружием — укреплением связей с Польшей, императором Генрихом IV и папой Григорием VII.
Святослав пытается окутать нитями своей дипломатии двор самого императора Генриха IV. Это ему удается достигнуть в какой-то мере путем брака с Одой, сестрой Бурхардта, ближайшего родственника и сотрудника Генриха IV. Подарки германскому посольству, равно как и подарки строющемуся в Регенсбурге (торговые связи с которым растут и крепнут во второй половине XI в.) монастырю скоттов-ирландцев являются также звеньями одной и той же цепи западной политики Святослава, которая для него не только означала укрепление связей с Западом, но прежде всего упрочение его самого на киевском столе. [729]
729
По поводу того, каким князем был одарен Маврикий — один из основоположников монастыря св. Иакова и Гертруды (монастыря скоттов-ирландцев в Регенсбурге), существуют различные суждения. Васильевский, по замечанию Шайтана, не разобравшись в запутанных свидетельствах, смешивающих основание монастыря с позднейшей закладкой при нем еще и церкви, приурочивает путешествие Маврикия в Киев к 1128 или 1129 г., а в князе, его одарившем, видит либо Мстислава, либо Святослава Изяславичей. М. П. Алексеев считает, что киевским князем, с которым имел дело Маврикий, был Мономах. В этом отношении, пожалуй, правильнее всего было бы придерживаться мнения М. Э. Шайтана, который указывает, что закладка монастыря происходила в 1075 г., что и дало возможность Б. Д. Грекову приурочить все эти события к Святославу Ярославичу. Характерно, что обоим монастырям дается одна и та же цифра денег: 100 гривен золота дает Святослав Печерскому монастырю и 100 фунтов серебра ирландскому. См.: Васильевский Р. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // Журнал м-ва нар. просв. 1888. VII. С. 134–137; Алексеев М. П. Англо-саксонская параллель к «Поучению Владимира Мономаха» // Труды Отдела древнерусской литературы. Ак. Наук. 1935. Т. II. С. 57–59; Шайтан М. Э. Германия и Киев в XI в. // Летопись занятий постоянной археограф, комиссии. 1927. Т. XXXIV. С. 21–22; Греков Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. С. 36–37.
Свидетельство Татищева проливает свет еще на одну интересную деталь во внешней политике Святослава. Речь идет о византийской политике Святослава, о подготовке похода на болгар и Корсунь, куда должны были двинуться войска Святослава и его сыновей. [730]
Еще в 1070 г., когда на Византию впервые обрушились половцы, последняя просит поддержки у Святослава и Всеволода. В какой-то мере эта помощь была оказана, так как дружественные связи между Византией Михаила VII Дуки и Русью, выразившиеся в поездке митрополита киевского Георгия в 1073 г. в Византию, в приезде греков-зодчих для отстройки Печерского монастыря в 1074 г., заставляют предположить подобную помощь со стороны Киевского государства. И действительно, в 1077 г. русские корабли были в Мраморном море и выступали как союзники греков. Но Святослав, пользуясь слабостью Византии, стремился укрепить свое влияние и на юге. Так, он пытался использовать болгарское восстание 1073 г. и готовил вмешательство в византийские дела. Связанный с Западной Европой, порвавший с греческой церковью, замышлявший поход на Византию Святослав был ей враждебен, и это вынудило Михаила Дуку обратиться к Всеволоду и создать в Переяславле у Всеволода особую митрополию, находившуюся под непосредственным влиянием константинопольского патриарха. Смерть Святослава сорвала его планы по отношению к Византии, а при воцарении в Византии Никифора Вотаниата, преемник Святослава Всеволод распускает дружину, собиравшуюся идти в Болгарию. [731]
730
Татищев В. Н. Ук. соч. Т. V. С. 131.
731
Васильевский В. Ук. соч. С. 127–132.