Очертя голову, в 1982-й (Часть 2)

– Вот так, - сказала она, поджав губы.
– Теперь мне всё ясно. Я догадывалась, что ты пьёшь и что ты водишься со шлюхами. Мама была права: я увидела это собственными глазами.

Вера, до этого момента равнодушная к происходящему, посмотрела на неё с интересом.

Зинаида перешла на повышенные тона, Петрушка со смирением ученика, готового к очередной порке, снял очки. Выкрикнув что-то о разносчиках венерической заразы, Зинаида подошла к Петрушке вплотную и резко замахнулась.

Но удара не получилось. Вера, сидевшая поблизости, лёгким движением руки подставила блок.

– Что?!
– глаза у Зинаиды сделались круглыми.
– Твои бляди будут меня за руки хватать?..

И она, изловчившись, вцепилась в волосы соперницы.

Приподнявшись, Вера сделала головой резкое вращательное движение и отскочила в сторону. От боли у неё на глазах выступили слёзы. Затем она треснула Зинаиду кулаком по челюсти, а когда та припечаталась к стенке, крутанулась вокруг оси и ногой нанесла ей сокрушительный удар по корпусу.

Зинаида медленно стекла на пол и, не в силах закричать, слабо заскулила.

Перепуганный Сева над ней склонился.

– Зачем ты так... чересчур, слишком...

Побеждённый противник вызывает жалость, и мы все, включая Веру, стали ухаживать за Зинаидой. Усадили в кресло, похлопали по щекам, заставили выпить рюмку водки. Вскоре она очухалась и слабо произнесла:

– Мне пора домой... пустите.

Мы проводили её на улицу и остановили такси. Петрушка усадил её на заднее сидение и сел рядом.

– Провожу её и вернусь, - пообещал он, вроде как оправдываясь.

Машина тронулась с места, и, пока не скрылась из виду, Зинаида, обернувшись, смотрела на нас удивлёнными глазами.

– Он уже не вернётся, - сказал Котов, глядя им вслед.

– Посмотрим, - сказал я.
– Вообще-то сейчас, по большому счёту, решается его судьба.

– Вы извините, если что не так...
– сказала Вера.

А Петрушка вернулся.

Битва титанов

В пятницу третьего сентября 1983 года я заступил на свою очередную трудовую вахту.

– Физкультпривет, - салютовал я Попову, который отпустил старую смену и теперь разминался, отжимая на руках метровое звено чугунной батареи отопления.

Мой могучий приятель прокряхтел что-то в ответ и бросил батарею на каменный пол, который при этом ощутимо содрогнулся.

– В прошлую смену сильно перебрали, до сих пор немного не по себе, пожаловался он.

– Да...
– кивнул я рассеянно, - в прошлый раз... Может, сходить за пивом?

– Возьми себе, если хочешь. Не хочу расслабляться.

Через пятнадцать минут я сидел перед трёхлитровой банкой водянистого пива. Потягивая стакан за стаканом и дымя папиросой, я смотрел, как Попов проделывает теперь упражнение на скорость ударов. Он поднимал на вытянутой руке тетрадный листок бумаги, отпускал, и пулемётной очередью ударов разносил его в клочья.

– Этот Шурик обещал снова прийти, попрощаться перед отъездом, - сказал я.
– Наверняка принесёт бутылку.

– Не нравится мне этот Шурик, - поморщился Попов.

– В нём есть что-то ненормальное.

– А в тебе нет?

– Из него прёт негатив. Мне показалось, что он и пьяным-то не был, просто прикидывался. Знаешь, как бабы оргазм симулируют?

– Знаю. Но Шурик пил наравне с нами. А судя по тому, сколько мы вылакали, он должен был испытывать оргазмы многократно и продолжительно.

– Если он сегодня придёт, присмотрюсь к нему хорошенько.

– Не забудь фокус подстроить.

От пива меня развезло и потянуло в сон. Я прилёг на топчан и проспал до вечера.

Проснулся от звонка в дверь. На пороге стоял Шурик.

Он был в том же застёгнутом на все пуговицы мешковатом плаще, хотя погода была сухая. Ещё я сразу заметил отсутствие спортивной сумки у него в руках наверное потому, что рассчитывал на опохмелку. Как бы не так.

Шурик коротко и натянуто улыбнулся и, засунув руки в карманы плаща, прошёлся по котельной. Я машинально прикинул: нет ли у него бутылки во внутреннем кармане. Правда, очень хотелось выпить: во рту стоял сушняк, голова гудела. В одно мгновение мне показалось, что под плащом действительно что-то слегка оттопыривается, но он висел слишком свободно, чтобы определить наверняка.

– Я тебя разбудил, Борис?
– внезапно повернулся ко мне Шурик.

– Нет, ничего, нормально, пора уже...

– Начальство бывает?

– Редко... Сегодня уже точно не будет.

– Это хорошо...

– Раздевайся, садись, - предложил Попов, пристально поглядывая на нашего знакомого, сегодня столь непохожего на болтливого и разбитного курсанта школы милиции.

– Я только на минуту, - ответил Шурик.
– Попрощаться...

Это уже был не Шурик; это был капитан Рахметов.

Он всё же сел и, глядя на проблески пламени в рабочей топке, медленно расстегнул верхние пуговицы плаща.

– Когда вас меняют?

– В восемь утра.

Попов присел напротив Рахметова и, глядя ему в глаза, заговорил:

– Как вам понравился наш город? Улицы... дома... проспекты... набережные... мосты... переулки... сфинксы...

С каждым новым словом речь Попова замедлялась, и вскоре я с удивлением заметил, что глаза Рахметова затуманились, закрылись, и голова его упала на грудь.

Попов пошарил по его одежде сначала снаружи, потом залез к нему за пазуху и вытянул оттуда длинный чёрный пистолет с навёрнутым на дуло глушителем. Вынул из рукоятки обойму, патрон из затвора и просунул пистолет на место; вероятно, под плащом была кобура.

– Теперь понимаешь?

Я не успел ответить, потому что в этот момент Рахметов слегка пошевелился и поднял голову.

– ... Второй вообще быть не могло!
– горячо убеждал меня Попов.
– Они и первую шайбу забили из-за ошибки вратаря! Шурик, ну ты-то хоть подтверди!..