Очевидный выбор

Но он резко отстраняется, тяжело дыша.

– Давай поженимся. – хрипит он.

Всего секунду мне кажется, что я только что получила пощечину. Тело парализует.

– Что? – слышу свой шепот.

– Да брось, неужели тебя удивляет мое предложение?

В тело возвращается жизнь, и я соскальзываю с его колен рядом на диван, уставившись куда-то перед собой.

– Что? – повторяю я, как во сне.

– Давай поженимся. – снова говорит он. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Дана. Мы вместе уже шесть лет. Тебе не кажется, что это разумный шаг?

Так, мне нужен воздух. Встаю с дивана, ища вокруг подтверждение тому, что не сплю. Свадьба? Что?

– Ты серьезно? – не доумевая, бормочу я.

– Я привез тебя сюда. Думаешь, я бы сделал это, не будь я серьезен?

– Не пойму. – мотаю головой. – Еще сегодня утром ты злился, что я заставила тебя понервничать, а сейчас ни с того ни с сего предлагаешь выйти за тебя?

– Эти два факта никак не связаны. Я все еще злюсь на тебя.

– Но почему сейчас?

– А почему нет? Ты всегда была моей, Дана.

Я сглатываю, до сих пор не осознавая, что происходит. Почему мой мозг не может принять его слова? Почему я хочу сбежать?

Мой телефон оживает в сумке у входа. Шон оборачивается. А я даже вздохнуть не могу. Поэтому он сам идет к двери и достает телефон.

– Это твоя мама. – читает он и подходит ко мне. Я делаю шаг назад, когда Шон протягивает мне телефон.

– Нет. Я не хочу сейчас с ней разговаривать.

Или вообще когда-либо.

– Не будь ребёнком, Дана. Ответь.

Снова отрицательно мотаю головой. Он посылает мне неодобрительный взгляд и делает то, от чего у меня перехватывает дыхание – отвечает на звонок.

– Да, Элеонора.

Не могу поверить, что он только что это сделал.

– Нет, Дана сейчас не может говорить, она в душе.

Отдаленно слышу её голос и снова возникает желание спрятаться куда подальше.

Брови Шона взлетают вверх, он переводит взгляд на меня.

– Да, сегодня вечером мы свободны. – говорит он, и я больше не могу стоять на месте.

Со всех ног бегу в ванную и закрываю за собой дверь. Нет. Нет. Нет. Слышу, как Шон чертыхается, а следом дергает ручку двери.

– Дана, открой. – раздается за дверью.

Нет. Я в жизни не открою эту дверь. Пусть идет с моей матерью сам, куда хочет. Я не выйду отсюда.

– Не будь ребенком!

– Мне незачем с ней встречаться! – кричу я в ответ. – Ничего нового она мне скажет.

– Ты не можешь вечно избегать её. Она же твоя мать. Не съест же она тебя.

– Ты прекрасно знаешь о наших с ней отношениях! Да черт возьми, ты всегда был рядом, когда мы ссорились!

– Они с твоим отцом в Париже всего на два дня. Ты не можешь просто взять и вычеркнуть родителей из своей жизни.

Зарываюсь лицом в свои ладони, прекрасно осознавая, что тень Элеоноры Эдвардс всегда будет преследовать меня.

Думай, Дана, думай. Она не сможет испортить тебе жизнь за один вечер. Ты ей не позволишь. Ты больше не та маленькая девочка. Теперь ты далеко от неё. В Париже, с Шоном. Он прикроет тебя. Как всегда это делал. Он прав. Правильно?

– Ну же, Дана.

Всего один вечер. Они ведь твои родители. Ты больше не маленькая девочка. У тебя есть работа, есть парень. Ты справишься.

Стиснув кулаки, открываю дверь. Шон внимательно изучает меня.

– Я буду рядом. – наконец говорит он, и я верю ему.

4

Шон крепко держит меня за руку, когда мы входим. Туфли на высоком каблуке слегка жмут, а черное платье с высоким воротником сдавливает шею, так что мне все время приходится его поправлять. Я выпрямила волосы, как сказал мне Шон, подвела глаза. Но даже со всеми этими усилиями, я уверена, что не смогу угодить Элеоноре Эдвардс. Мысленно готовлюсь к её всевозможным недовольствам.

Ноги дрожат, когда я вижу своих родителей за самым дальним столиком у окна. От нервов к горлу подкатывает тошнота. Наверное, даже хорошо, что я сегодня ничего не ела.

– Элеонора. – улыбаясь говорит Шон, отпуская мою руку, и я чуть ли не падаю, теряя ощущение опоры.

Мама встает вместе с отцом, и они оба жмут Шону руку. Затем очередь доходит до меня.

– Дана. – кивает мне отец и садится за стол.

Мама вскользь оценивает мой наряд, и только потом её глаза находят мои. На лице появляется сдержанная улыбка.

– Привет, мам. – говорю я, как можно непринужденнее, но внутри все сжимается.

– У тебя что-то с телефоном? – спрашивает она, присаживаясь на место напротив отца за круглым столом.

Мы с Шоном садимся между ними.

– Нет, а что? – мои глаза устремляются в окно перед собой.

– Я пыталась дозвонится тебе весь день. – она поправляет приборы на столе так, чтобы они были идеально ровные, прям как её короткие волосы. Инстинктивно я выпрямляю спину, делая глубокий вдох.

– Я была занята.

– Чем же, позволь узнать?

– Проходила собеседование.

– Весь день?

Я не отвечаю. Но это и не нужно. Потому что стоит поднять на нее глаза, как я читаю разочарование на ее лице. Чтобы я не ответила, это не удовлетворит ее, как обычно. Поэтому я просто пожимаю плечами.

Официант приносит нам меню, и мы делаем заказ.

– Шон, как тебе жизнь в Париже? – интересуется Элеонора.

– Прекрасно. – улыбается Шон. – Компания быстро расширяется.

– Твой отец, наверное, гордится тобой. – вдруг говорит папа.

Ричард Эдвардс – лучший хирург на всем западном побережье Соединенных Штатов.

– Не знаю, – честно отвечает Шон. – он всегда хотел, чтобы я работал на него. Но я рано понял, что инвестиции – это не мое. – усмехается он, и на лице отца появляется улыбка.

Боже, если ты меня слышишь, пусть еду несут быстрее, молю я про себя. Но официант лишь приносит бутылку вина и разливает ее по бокалам. Алкоголь тоже сойдет, спасибо.

– Мы частенько видимся с ним. – продолжает Ричард. – Думаю, нам всем стоит в августе съездить в Ниццу отдохнуть, как считаешь?