Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
Парня удалось посадить в машину лишь с третьего захода. Он выскакивал, задирал голову, улыбался и все силился еще раз окинуть взглядом окрестности. Короткое время поездки до города Строкач собирался использовать как можно более активно.
Когда они уже трогались, из-за угла, пища тормозами, вылетел "москвич" и остановился как вкопанный посреди улицы. Из него буквально выпал золотозубый молодец, отчаянно размахивая зажатой в руке монтировкой, и направился к "жигулям" Строкача. Женщина испуганно съежилась на сидении.
– Ты что, гад, творишь? Это наше место, и ты здесь таксовать не будешь! За все уплачено, и если ты, бычара,
Из-за угла осторожно выглянул салатный капот "волги" с шашечками. Таксист с интересом следил за содержательной беседой своего коллеги с конкурентом, но особого желания вмешаться не выказывал. Строкач оставался совершенно спокоен.
– Тише, молодой человек, места хватит всем. Я сейчас уеду.
– Это верно. Этих ты, может, и отвезешь. Только бабки, которые на чужом участке закосил, отдашь. Наука будет в другой раз. Ты посмотри, какая рыба хитрая!
Говоря это, он продолжал наступать на Строкача, помахивая монтировкой. Майор холодно подумал, что столкновения не избежать, но все-таки попытался еще раз.
– Ну, ладно, ладно, чего кипятиться… Нельзя – так нельзя. Все, уезжаю. Желаю успехов.
– Так ты издеваешься, гад?! – "частник" метил в предплечье – не убить, а изувечить, лишить подвижности. Стальной стержень просвистел в пустоте.
Попади он – и Строкач наверняка не смог бы никому составить конкуренцию как водитель пару месяцев. Резко уйдя вперед и вниз, майор перехватил руку с монтировкой и, нырнув под нее, завернул за спину нападающему. Пожалуй, чуть перехватил. Сустав слабо хрустнул, тело таксиста обмякло, и Строкач не стал его удерживать на весу. Парень повалился на колени, а Строкач слегка прихватил его за ворот – чтобы тот не изувечил лицо о бордюр. Еще раз взглянув на номер "москвича", майор подумал – хотя бы этого, чересчур "делового", не следует оставлять без присмотра.
Проезжая мимо салатной "волги", Строкач притормозил, опустил стекло и бросил струхнувшему водителю:
– Вы присмотрите за приятелем. Боюсь, сегодня машину он водить уже не сможет. Ну, да еще встретимся, Бог даст…
Из поселка майор выехал неспешно – требовалось время, чтобы разговорить женщину.
– Вы первый раз у доктора? А как вам удалось узнать о нем?
Как и следовало ожидать, нервное напряжение пассажирки разрядилось сумбурным монологом:
– Да случайно. У него побывала женщина одна, односельчанка. Муж у нее запойный. Три раза приезжала, и теперь – как рукой сняло, в рот мужик не берет спиртного. У меня ведь тоже из-за нее, проклятой. Мой-то с молодых лет заливается, вот сын и расплачивается за отца-пьяницу. И вот беда – за ум взялся, бросил водку – да ведь уже ничего не поделаешь. Вот мы и приехали сюда, поможет, не поможет – хуже не будет. Мальчик-то у меня добрый, хороший. Зверюшек всяких любит, не может видеть, как животных мучают… Ох, Господи, все бы отдала, чтобы жить ему человеком!..
– Что ж, теперь у вас есть надежда. Может, все и образуется как-то. Строкач включил приемник, юноша, бормотавший и возившийся на заднем сидении, затих. – Так говорите, дороговато берет доктор? Это ничего, был бы толк.
– Да что вы такое говорите? – женщина уставилась на него с недоумением. – Какое "дороговато"?
Где это вы такой ерунды наслушались? Он вообще платы не назначает. Можно, конечно, что-то дать в благодарность, но открыто – кладешь деньги на стол, доктор говорит: возьми из них сколько хочешь и отнеси в церковь… "Дороговато"! А кормиться-то с помощниками ему надо?..Тем временем начался город – потянулись унылые, как коровники, пятиэтажки рабочего района в окружении чахлой, выморочной какой-то зелени, складские дворы, автобазы, – и очень скоро женщина попросила высадить ее и сына.
Теперь Строкачу не терпелось увидеть Обреутова. Сегодня воскресенье, и отставник должен быть на дежурстве вплоть до полудня.
– О, Павел Михайлович, не забываете старика! Располагайтесь, устраивайтесь как дома. – Обреутов был весел и громогласен. – Ну, как движется следствие?
– Работаем, Владимир Лукич. Спасибо, я немного пройдусь по лестнице. Славно у вас все-таки. Чистота, порядок, глаз радуется. И вокруг неплохо зелень, все ухожено. Так я поднимусь, погляжу кое-что.
– Давайте, и я с вами, если вы, конечно, не возражаете. – Обреутов выбрался из-за своего стола. – Может, вопросы возникнут, а я – вот он, под рукой.
– С удовольствием. А как же вахта? Все-таки на посту… – шутливо заметил майор.
– Да что вы, товарищ майор. Здесь все на контроле. Открываю только по звонку, удостоверившись, что свои. Остальным – извините. Если надо отойти, я ведь тоже человек живой, – все на замок. А звонок тут такой – на весь дом слыхать.
– Серьезное устройство. Не жалуются жильцы, не мешает?
– У него звук регулируется. Вот он, ползунок. Я на полную мощность никогда и не включаю.
– Интересно, а на четвертый этаж, да еще и в квартиру – слышно его?
Обреутов как-то смешался, недовольно покрутил носом и последовал за майором вверх по лестнице. Переводя дыхание, Строкач на минуту задержался на площадке между вторым и третьим этажами. Окно было наглухо закрыто на два массивных бронзовых шпингалета. Строкач постучал пальцем по нижнему, поглядывая сквозь стекло.
– Уютный здесь дворик. Прямо тебе пейзаж Поленова. Одна эта скамеечка, утопающая в зелени, чего стоит. Ага, там и наша почтенная Октябрина Владленовна, бессменный часовой. А почему не открываете? Воздух свежий, дождик прошел…
– Инструкция запрещает. Раньше, бывало, детвора открывала, но теперь – ни-ни. Такое время.
Спустились, и Строкач внезапно спросил:
– А что, Владимир Лукич, здорово вы удивились четыре дня назад, когда внезапно обнаружили, что окно открыто? Да не суетитесь, спокойно. В этом я вас не виню. К чему бы, казалось, вам выпускать незваных гостей в окно, если в вашем распоряжении дверь? Здесь, правда, Октябрина Владленовна начеку, но и она может отвлечься…
Обреутов слушал молча, виновато кивая. Строкач гнул свое:
– Ну, конечно, что хорошего, если некий подозрительный субъект незамеченным ушел из охраняемого вами дома. Можно ставить вопрос о профессиональной пригодности. А это весьма и весьма неприятно и может иметь далеко идущие последствия…
Наконец Обреутов глухо отозвался:
– Ясное дело, как бы оно ни повернулось, а стрелочник всегда под рукой. Да, шпингалет я закрыл, когда мы с вами сразу после убийства поднимались наверх. Кому охота оказаться на улице? Если бы вы меня тогда спросили – я бы и сказал сразу, а так – не хотелось лезть под горячую руку.