Очищение. Том.2. Душа

Источником такого полного знания психологии, по мнению ученого и других членов конгресса, являются: физиология нервной системы…» (Доктор зоологии В. Вагнер, с. V).

Вот ведь заботило же всех возможных докторов моральное усовершенствование людей, будто они знали, что есть истина и в какую сторону надо оперировать! И дооперировались до того, что в мире, очищаемом от души, резко подпрыгнуло на рубеже тех веков число самоубийств. Люди не видели смысла жить с тем бесчеловечным мировоззрением, которое утвердила объективная Наука. Доктора к этому относились с уже знакомым нам по физиологам спокойствием: мол, нас такими вещами не запугаешь!

«В записках, оставляемых самоубийцами, значится большею частью следующее: "жизнь надоела", "не стоит жить", "считаю себя лишним на земле" и "убиваю себя, потому что не вижу смысла в жизни".

Замечательно в этом отношении слово в предсмертной записке одного студента казанского университета, лишившего себя жизни не так давно: "без веры в Бога, людей и самого себя — жить невозможно".

И по каким же пустым иногда мотивам лишают себя жизни…» (Доктор медицины Николай Пясковский, с. 20).

Вот так! Кстати, я не приписываю к именам авторов этих «докторов» и «академиков». Это они сами ставили на обложках своих книг. Почему? В начале двадцатого века, очевидно, это уже было средством воздействия на умы. К чему, например, некоторые авторы и сейчас старательно выводят на титульных листах своих книг: Научное издание? А как мы относимся к таким предупреждениям? Лично я так с ощущением повышенного доверия к тому, что сказано в книге. А вы?

Вот теперь можно подвести и некоторые итоги. Разгул бесовщины, очевидно, был настолько наглым в то время, что русские люди просто не могли поверить, что люди, столь уверенные в себе, могут намеренно обманывать. Наверняка за ними действительно есть какая-то правда или сила, раз они ведут себя так, — предполагается в подобных случаях здравым рассудком. Силу разглядеть не удавалось — Смертным увидеть не можно Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим, — оставалось предположить, что эти люди знают истину. И думающие люди России пытались как-то понять и освоить новый подход к взглядам на душу.

Я до сих пор не могу определенно отнести Александра Ивановича Введенского (1856–1925) к людям, которые считали, что души нет. Возможно, он просто заигрывался в логические игры, не замечая, что и его руками разрушается старая Россия. Впрочем, он достаточно пожил при новом режиме, чтобы получить свою награду за недоумие.

Что же касается его обоснования, почему психологию надо делать без метафизики или допущения о существовании души, то тут, я думаю, он запутался как раз в той ловушке, что выстроил еще Сеченов. Логика ведь точно есть в том, чтобы пойти на поводу у предложения: душевная жизнь определенно выражается в движениях наших тел, а ими управляет мозг, так давайте для начала изучим эти проявления душевной жизни сами по себе, так сказать в чистом виде, будто никакой души и нет. Нам потом легче будет…

Зачем изучать душеную жизнь без души, и в чем легче?.. Кому, вообще, это нужно, и зачем это нужно мне? Вот я, к примеру, не хочу умирать. Я ищу возможности для своего бессмертия, и оно, это очевидно, невозможно для тела. Значит, мне остается лишь проверять иные пути. Как мне поможет в моем деле, если я все брошу и займусь задачкой, которую решил мне навязать какой-то дядя, которому то ли делать нечего, то ли он слишком хорошо знает, что делает?!

Русские философы были очень, очень доверчивыми людьми, и они потратили свои жизни на бессмысленные задачи, которые им подсовывали враги. А в это время за их спинами шла настоящая работа мастеров церемоний, в это время резали души и Россию…

В общем, рассуждения Введенского о том, почему психологи могут себе позволить убрать из рассмотрения душу и метафизику, для меня — очень печальная книга. Это книга русского позора и боли. Но не читать ее — значит, не знать своей истории. Итак.

«Уподавляющего большинства представителей современной психологии можно подметить, что ее предмет и задачи не соответствуют ее названию.

Слово «психология» в переводе с греческого означает учение о душе. Прежде, с самого времени, как возникла психология, вплоть до второй половины XIXвека, она действительно стремилась к тому, чтобы быть учением либо утверждающим, либо отрицающим существование души. Она, конечно, изучала и душевные явления (ощущения, воспоминания, образы фантазии, разные другие мысли, хотения, страсти, чувства и т. п., словом — явления, которые отличаются тем, что они сознаются нами во время их переживания), но не столько ради них самих, сколько в виде средства для разрешения вопроса о душе.

Ее задачи были таковы: решить, есть ли душа или нет и, если есть, какова она по своей природе, и уже исходя из этого решения объяснить весь мир душевных явлений и их отношения к телесным» (Введенский. Психология, с. 1).

Что же не устраивало новых ученых, вроде самого Введенского, в таком подходе?

«Ввиду таких задач старая психология постоянно служила ареной для бесплодной борьбы материализма со спиритуализмом и с психофизическим монизмом» (Там же).

Вот и всё! Надоели эти ваши споры, повернемся к ним спиной, и пусть душат друг друга, как хотят. Если вы вглядитесь в свои души, то обнаружите, что это есть основной способ отношения современного русского человека к тому, что происходит в общественной жизни России. Не вмешиваться, даже если убивают твоего защитника. Раз вылез, высунулся, значит, сам дурак. Умные люди в России на общественную сцену не лезут, а если лезут, значит, в себе уверены, и их защищать не надо!

А то, что там, на этой самой «общественной сцене» умных русских людей вытравливали и вырезали со времен призвания варягов и убийства Андрея Боголюбского, это нас не касается, потому что мы и родства стараемся не помнить. А то уж больно душа болит! Не надо бередить мне душу, вы делаете мне неприятно!..

Троцкизм. Ни войны, ни мира, а армию распустить. Пусть эти противные немцы сами убираются из нашей бескрайней страны, а то придут морозы, и им же хуже будет!

Вот и Введенский не хочет вставать на защиту того, кого убивают в этой схватке. Стая шакалов рвет на куски твоего Бога, а ты вдруг обнаруживаешь, что этим можно воспользоваться, чтобы сумничать. Сумничать по отношению к Богу — это не часто удается, такое упускать нельзя! И ты сумничал, а твоего Бога больше нет… И мы уже дружина жадна веселья…

А ведь отчетливо понимает: тот Материализм, который используется революционерами, это не философское учение, всего лишь ищущее истины, исходя из предположения о материальности мира. Этому Материализму до истины дела нет, ему есть дело до власти над миром, и споры будут кровавые, а пировать будут душами:

«Материализмом называется отрицание самостоятельности духовного начала, то есть существования души, вследствие чего материализм утверждает, что все душевные явления — продукты одной только материи, именно— материи, организованной в виде головного мозга» (Там же).

Не занять позицию на стороне души в таком споре может лишь человек, отрекающийся от души. Прятаться потом за любовь к логическим играм может только ребенок, который кричит из-под стола: я спрятался, ищите же меня! А если вы все-таки не найдете, так я под столом!

Но Введенский не ребенок, и хуже того, он представляет собой целое течение в психологии. Боюсь, что это течение было все той же бесовщиной, которая играла не в логику, а в игру «Плохой следователь и хороший следователь». Одни демоны запугивали народ террором и поражали его воображение кровавыми играми физиологов. А другие предоставляли возможность умным, но трусливым людям спрятаться от действительной жизни и борьбы, сохраняя приличное лицо. Они как бы оказывались выше «всей этой грязи»! Им давалась возможность ощущать себя «чистыми учеными».