Одаренный Проклятием

жизненные силы, эмоции и саму жизнь. Говорят, если не остановиться

охотник, то жертва погибает в ужасных муках. Но мало кто доводит своё

дело до конца. Не хотят себя выдать.

Я поймал на себе оценивающий взгляд мальчика, он облизнул тонким

красным языком губы и поспешил за женщиной, что-то бубнящей себе под

нос.

Толпа загудела. Людей возмутило «обращение с ребенком». Знали бы

они только, что переносит его семья ежедневно, совершенно бы изменили

мнение.

39

Два пакета с продуктами неприятно тянули вниз. Я привалился к

перилам под козырьком магазина и вглядывался в проясняющееся небо. Все

реже капли падали на асфальт, все больше солнце выгоняло лучей из

укрытия.

Вдохнув приятный весенний воздух, пошагал домой. Я все же

вспомнил, что хотел сделать. Я хотел поговорить с Олесей. Девушка, наверняка, было напугана последней встречей со мной. Кто знает, жива ли

она еще. Объятия смерти, в которые она была заключена – довольно опасная

вещь. Вот только почему она так долго живет в таком капкане.

Выясню.

В квартире меня встретила злющая Настя. В темных глазах плескалась

ярость. Растягивая каждый звук, она произнесла:

– Я жду объяснений.

– Кушать тоже хочется, - устало пожал я плечами и отправился

заполнять продуктами холодильник.

Девушка вздохнула и поплелась за мной.

– Есть хочешь? – повернулся я к, плюхнувшейся на стул, подруге.

Она отрицательно помотала головой и кинула на стол запасные ключи:

– Я зашла тебе их отдать.

– А кто же тогда мой труп будет обнаруживать? – попытался я

отшутиться, но в очах брюнетки опять полыхнул гнев. Я хмыкнул, но

спорить с ней не стал. Себе дороже.

– И все же, где ты был?

Если я сейчас отвечу «бегал», то убежать от нее не смогу.

Захлопнув дверь наполненного едой холодильника, опустился на стул.

Девушка выжидательно смотрела на меня, барабаня подушечками пальцев по

деревянной столешнице.

– На кладбище, - врать я больше не видел смысла.

– Зачем? – пристальный взгляд Насти, прижигал во мне дыру.

Я вздрогнул, все же тяжело она на меня смотрела.

– Я должен разобраться. В ситуации с Серегой не все так чисто.

– Продолжай, - девушка подперла щеку рукой и позволительно кивнула

мне.

Волна бешенства моментально поднялась во мне. Да сколько можно ко

мне так относиться. Потом я глубоко вдохнул и взъерошил темные волосы.

Девушка наблюдала за моими попытками взять себя в руки, из-под упавшей

на глаза челки. И усмехалась.

40

– Когда человек умирает, - я не подал виду, что действия подруги меня

спровоцировали, - Душа отпускает тело и уходит. Куда уходит, я не знаю.

Тут можно строит целые гипотезы о других мирах. Ад и Рай, тоже можно

сюда включить. Ответ живые люди так и не получили на это вопрос, но

отвлекаться не будем.

После смерти остается лишь оболочка и мир о ней забывает. Я не знаю, как передать это чувство. На похоронах я не видел прощание души и тела, как это обычно бывает. Ничего не произошло.

– Клиническая смерть? – скептически изогнула бровь Настя, до этого

внимающая моим словам.

– Нет, тоже не те ощущения.

– Тогда что?

– Это я и собираюсь выяснить, - ухмыльнулся я.

– И как же?

– Призыв.

Глава 6

– Ты чокнулся? – шипела Настя.

– Это риторический вопрос? – уточнил я, завешивая зеркала в квартире.

– Неужели нет другого способа…

Я смерил девушку взглядом, всем видом показывая, что это единственный

выход из сложившейся ситуации.

– Я думаю, тебе стоит уйти.

– Нет, - тряхнула волосами Архаина.

– Ну почему я должен всё тебе объяснять, как несмышленышу? –

прикрыв глаза, обратился я к подруге.

– Что ты сказал? – зашипела девушка, - Ану повтори!

Готовясь к худшему, я произнес:

– Уйди. Ты не должна присутствовать при обряде.

Подруга, ничего не сказав, усладила мои уши хлопком входной двери.

Через два часа она даже забудет, из-за чего обиделась на меня. Она умеет

прощать, и это один из немногих плюсов её тяжелого характера.

Когда последнее зеркало в квартире было завешено, я зашторил окна, опуская помещение в объятия полумрака. На полу кухни изобразил солью

защитный круг, не знаю насколько это действенно, но попробовать стоит.

41

Три свечи заняли свои места, образуя треугольник в кругу. После зажжения

последней, я ступил в безопасное место и стал нараспев повторять слова

призыва, вплетая туда фамилию и имя друга.

Я не был уверен, что делаю все правильно, так как все происходило на

интуитивном уровне. Я просто знал, что нужно сказать и с какой интонацией.

Будто кто-то за меня произносил неведомые формулировки на непонятном

языке. Возможно, это была латынь, но утверждать не буду.

Порыв ветра распахнул окно в кухне, срывая с карниза занавеску, и

потушил свечи. Внутри что-то сжалось, как от холода. Мозг упрямо кричал

об опасности, будто я сам этого не знал. Сам ввязался, в не пойми что.

Не смотря на то, что за окном был день, кухня утонула в темноте. Я не

видел ничего дальше своего носа. Очередной порыв ветра попытался

вытолкнуть меня из защитного круга.

– Покажись! – попытался я перекричать поток воздуха, который трепал

моими волосами и распахнутой рубашкой.

Ветер утих так же резко, как и появился. Я вглядывался во мрак, пытаясь разглядеть душу мертвого друга. Каково же было мое

разочарование, когда пришло совершенно другое приведение.