Одаренный Проклятием
Шрифт:
– Холодно, - призналась Олеся, - Дождь и ветер.
– Жаль, что я сам не могу посмотреть, - печально пошептал старик и
отвел взгляд.
– Знаете что, у меня есть идея! Возможно, вы сегодня увидите природу.
Я ничего не обещаю! Ждите! – вскочив со стула, который был придвинут к
больничной койке, Олеся опрометью кинулась в коридор. Бахилы, надетые
на осенние сапожки, скользили, и девушка всю дорогу надеялась не рухнуть
прямо посреди больницы. Еще один поворот и она у кабинета заведующей
отделением.
–
образовавшуюся щель, спросила Нильская.
– О, Олеся Юрьевна, проходите.
У женщины была странная привычка. Она никогда не заостряла
внимания на возрасте собеседника и обращалась ко всем с повышенным
официозом. Вот и сейчас. Она старше Нильскую в два, а то и в три раза, но
назвать девушку просто по имени не позволяют принципы.
– Я по поводу своего подопечного, - Олеся замялась на секунду, - Могу
ли я прокатить его в инвалидном кресле к панорамному окну?
– Вы же знаете что у Дмитрия Петровича очень слабое сердце, -
насупила тонкие нарисованные брови женщина, попутно распуская
выкрашенные в каштановый цвет волосы.
– Я беру всю ответственность на себя, - на одном дыхании выпалила
говорящая.
168
– Хорошо, - быстро согласилась женщина, - Только, Олеся Юрьевна, помните, в каком заведении вы работаете.
– Сложно забыть, - буркнула девушка, захлопнув дверь кабинета за
своей спиной.
В конце коридора была небольшая комнатушка, отданная под склад.
Именно там Олеся и нашла одну из ненужных инвалидных колясок.
Возможно, ей так никто и не пользовался, а может ее бывшему хозяину она
теперь без надобности. Часто бывает так, что человека давно нет, а вещи все
еще принадлежат ему.
– Дмитрий Петрович, я сдержала своё обещание, - радостно известила
пациента девушка, распахнув дверь. Старичок уже сидел на постели, свесив
босые ступни вниз. Полы больничного халата заканчивались чуть выше икр.
– Как вы встали сами? – охнула говорящая, - Вам же нельзя самому
подниматься!
– Я не позволю такой хрупкой барышне, таскать меня на себе, как
мешок с навозом, - улыбнулся он беззубым ртом, - У меня ведь тоже
сохранилось достоинство.
– Тогда я вам просто помогу перебраться сюда, - завезла коляску в
палату Олеся.
– Я верил, что у вас всё получиться, - проговорил дед, перебираясь в
коляску с помощью сиделки.
– Надеюсь вам понравиться предстоящая прогулка, - с надеждой
предположила говорящая.
Мужчина не ответил, а лишь по-старчески крякнул и рукой легко
подтолкнул одно из колес инвалидного кресла. Девушка моментально
вцепилась в ручки и вывезла своего подопечного из уже опостылевшей
палаты. Да, здесь уютно. Да, обстановка почти домашняя, если
не учитыватькапельницу в самом углу. Но сама атмосфера – больничная. Даже запах. Так
пахнет почти во всех больницах. Хлоркой, спиртом, страхом и чем-то еще.
Чем-то, чему невозможно подобрать название. Предположим –
безысходностью.
Сколько он уже в ней находится безвылазно? Неделю? Месяц? Год?
Эта тема была под запретом. И волонтер ни в коем случае не имел прав
затронуть ее самостоятельно. Многие пациенты сами рассказывали, почему
попали сюда. Те, кто превратился в брюзгу и сплетника. А значит, с
Дмитрием Петровичем не надо заводить эту тему. Не стоит бредить старые
раны больного человека. Почему же тебя не навещают родственники, старик?
169
Они миновали почти весь коридор и подъехали к лестнице, ведущей
вверх. Чуть левее был покатый подъем. Если бы не он, то вся затея Олеси –
провалилась. Но им везло.
Еще немного и они уже на четвертом этаже. Глаза деда, со временем и
возрастом, потерявшие свой природный цвет – искрятся счастьем. Теперь
Нильская понимала, почему заведующая предупреждала ее о больном сердце
пациента. Он уже переживал и радовался. С каждым шагом сиделки, с
каждым скрипом не смазанного старого колеса инвалидного кресла –
старческое сердце стучало все сильнее, напоминая телу, что когда-то все они
были молодыми и полными жизни. А ведь они еще не добрались до
«стеклянной комнаты».
– Осталось совсем чуть-чуть, - пообещала девушка, легонько сжав плечо
пациента.
Он не ответил. Думая о чем-то отнюдь не радужном, Нильская сделала
еще два шага и сама замерла от открывшейся картины. Вся западная стена
холла была стеклянной. Переборов ступор, она подвезла Дмитрия Петровича
к центру огромного окна и остановила коляску лишь когда, колени старика
прикоснулись к холодному стеклу.
Немигающим взглядом он отправился путешествовать по
раскинувшемуся внизу парку. Под его мысленными ногами шуршали
опавшие листья. Его руки прикасались к твердой и шероховатой
поверхности стволов яблонь. Поддавшись неведомому желанию, старик
выпрямился в кресле и приложил ладони к окну. Серое небо открыло свою
пасть, выпуская солнце. Всего на мгновение его еще теплые, но такие
далекие лучи, залили округу, отбились зайчиками на лужах. Казалось, Дмитрий Петрович - не дышит. Но он дышал. Тихо. Стараясь не спугнуть
открывшуюся красоту, как давно выцветший, но до боли приятный сон. Он
дышал. Дышал не воздухом, а воспоминаниями. Когда он в последний раз
видел обычную природу? Как давно он был на улице? Наверное, даже сам
пациент сейчас не вспомнит точно. Но его взгляд.… Так смотрит ребенок на