Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE

Для меня это был один из удивительнейших периодов: я работал спичрайтером у человека, который сам был настолько искусен в убеждении других, что, строго говоря, не нуждался в услугах такого специалиста, как я.

Но в сентябре 2001 года это время закончилось и для Джека, и для меня. Джек передал полномочия в управлении, пожалуй, величайшей компанией из когда-либо существовавших Джеффри Иммельту.

Все это произошло после великолепного прощального вечера по случаю ухода Джека из GE, организованного в Кротонвилле – в школе управления GE.

Было начало сентября 2001 года, как раз накануне всем известных ужасных событий. [6] Мы любовались фейерверками и попивали «Шато Лафит Ротшильд». Я с удивлением думал о том, что вращаюсь среди магнатов, знаменитостей и лиц первой величины компании GE, ведущих телевизионной программы Today Show и комментаторов из передачи Squawk Box.

Ближе к полудню, когда закончилось мероприятие, устроенное Джеком, завсегдатаи вечеринок с помутившимися глазами отправились отсыпаться после бессонной ночи.

6

11 сентября 2001 года четыре группы арабских террористов, используя захваченные пассажирские самолеты, совершили нападения на ключевые объекты Соединенных Штатов – Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и здание Пентагона в Вашингтоне.

Совет директоров остался на заседание. После двадцати лет руководства Уэлча у компании GE появился новый босс – Джефф Иммельт.

Я знал Джеффа более десяти лет, так как мне были известны все крупные фигуры, приглашаемые на важнейшие заседания компании. Мне всегда казалось, что он симпатизирует мне, как и многие другие, кому я готовил речи: ведь я всегда старался сделать так, чтобы люди чувствовали себя хорошо подготовленными и были уверены в том, что их выступления останутся в истории компании.

Они доверяли моему мнению – многие доверяют и сейчас – относительно того, что может обеспечить деловому выступлению триумф, провал или превратить его в суд божий.

Но тогда, после своего назначения на должность CEO, готовясь принять бразды правления, Джефф Иммельт заявил, что он не планирует пользоваться услугами спичрайтера.

Я понимал, что это означает, и даже смирился с тем, что должно произойти: а это означало «получить конверт».

Мне не хотелось терять работу спичрайтера у CEO компании. Я зарабатывал очень хорошо: за три последних года мой доход составил сумму, выраженную семизначным числом. Конечно, с такими деньгами я мог позволить себе уйти. Но я ни за что не сказал бы им об этом.

И вам не следует проявлять поспешность в подобной ситуации. Поторгуйтесь за свой социальный пакет. Никогда не проявляйте готовность взять то, что вам предлагают. Потяните время. Спичрайтеры – самые уязвимые люди, которые настолько тесно связаны с укоренившимися культурными ценностями компании, что, когда меняется власть, их надо выводить осторожно и ночью. Перемены нужны: как бы ни был опытен и гибок спичрайтер, он не сумеет избавиться от прежних подходов при новом руководителе.

5. Смерть писателя

Двадцать лет тому назад я наблюдал печальный конец карьеры спичрайтера, работавшего у предшественника Джека, Реджа Джонса. Название его должности звучало так: «менеджер, главный исполнительный директор по вопросам коммуникации». Его кабинет находился рядом с кабинетом председателя совета директоров на четвертом этаже восточного здания штаб-квартиры в Фэрфилде – святая святых компании GE. Он был человеком в возрасте, интеллектуалом, замечательным писателем, безусловно сыгравшим не последнюю роль в том, что Редж Джонс был осыпан лестью и почестями. В большинстве случаев Редж просто делал пометки и читал по бумажке то, что ему давали. (Надо сказать, что содержание всегда было изложено спичрайтером безупречно, но я считаю, что никто из CEO не должен просто зачитывать написанное для него. Уэлч никогда бы не стал, даже выступая с очень важными вопросами.)

Редж постоянно выступал в Вашингтоне на тему защиты бизнеса и американского капитализма. Высокоинтеллектуальный стиль и безупречный слог его спичрайтера идеально подходили Джонсу. Когда Редж ушел в отставку, его спич райтер хотел продолжить работу с новым президентом компании, сохранив тот же статус и кабинет на четвертом этаже.

Но за несколько лет до описываемых событий этот менеджер и директор по вопросам коммуникации сказал нечто такое, что стало началом конца его карьеры и, несомненно, было равносильно самоубийству.

Джек Уэлч описал мне эту сцену спустя два-три года: он вместе с кем-то из старших вице-президентов (также претендовавших в то время на должность будущего CEO компании) вошел в лифт на Лексингтон-авеню, 570, в здании небоскреба в стиле ар деко, где в то время еще располагалась нью-йоркская штаб-квартира GE. Тот спичрайтер как раз был в лифте, и Джек в свойственной ему дружеской манере спросил: «Что случилось, Боб? Вы выглядите измученным».

Уэлч, кипя от негодования, рассказывал мне:

– Вы знаете, что он ответил? «Джек, как не устанешь, если несешь на своих плечах интеллектуальное бремя компании?» Представляете? Заносчивый ублюдок! Он менеджер по вопросам коммуникации CEO? Трепач! Это я – менеджер по вопросам коммуникации CEO!

Этот разговор стал основной причиной того, что я так долго – двадцать лет – проработал с Уэлчем. В нескольких интервью, которые я давал деловым журналам в конце 80-х – начале 90-х годов, я всегда сводил к минимуму свою роль, называя себя простым «помощником по вопросам коммуникации» или «пишущим под диктовку» ассистентом у человека, который никогда не будет читать чьи-то мысли и слова, кроме своих собственных. Мне было бы очень неуютно, если бы кто-нибудь подошел ко мне после блестящего выступления Джека и сказал: «Билл, это было потрясающе. Не ты ли это написал?» Я бы громогласно, чтобы все слышали, заявил: «Нет. Это все Джек. Я немного помогал ему, но это его речь». И это была сущая правда. И Джек знал, как я обычно отвечаю на такие вопросы, до него всегда доходила эта информация. Однажды Розанна, ассистент Джека и мой давний друг, сказала: «Билл, мистер Уэлч знает, что вы никогда не приписываете себе его речи, и он это очень ценит».

Поступать по-другому означало бы крах карьеры и полное забвение.

А тот бедный менеджер по вопросам коммуникации в свои шестьдесят был посрамлен на закате карьеры. Однажды, поздней весной 81-го, он пришел ко мне в кабинет практически в слезах. Он был похож на спортсмена, вовремя не ушедшего из спорта.

Я продержался очень долго. Но у меня не было выхода. На момент смены СЕО мне было только пятьдесят семь, и я был еще не в том возрасте, чтобы немедленно уйти на пенсию по старости. Я должен был ждать, когда меня «попросят».

И они попросили. Вежливо и красиво, как это было в традиции GE, по крайней мере по отношению к людям, которые работали при штаб-квартире.

Я вышел из административного здания, позвонил жене и отправился к своему другу, казначею компании Джиму Банту.

Удар, который я только что получил, не был неожиданностью: уже не один месяц мне это давали понять. Я давно обещал Джиму, что, прежде чем что-либо подписать, я попрошу его посмотреть соглашение.

Джим Бант – одна из самых блестящих и удивительных фигур в мировом бизнесе, настоящий знаток в сфере финансов. Ему никогда не позволили бы руководить бизнесом в GE, но Джек доверял ему аудит и анализ всех предлагаемых сделок – особенно в финансовых подразделениях. Он мог отыскать мельчайшую неточность в балансовом отчете и своим вердиктом зарубить любую сделку. Он бы за пару часов вывел на чистую воду такие компании, как Enron, Worldcom и Tyco.