Одержимость

— Ничуть не большой — не больше яблока! А может это и есть яблоко — золотое яблоко. Как в том рассказе.

— В каком рассказе?

— О… нетерпеливо проговорил мальчик: — В том самом, который мне рассказывал мистер Джордж. Про Париса, который подарил. Афро… Афродотти, — он не вполне правильно воспринял имя, хотя это не имело значения — Джим его все равно не знает, — в качестве награды золотое яблоко. Я всегда хотел, чтобы у меня было золотое яблоко. Интересно, а оно на самом деле золотое, Джим? Как ты считаешь?

Джим Бейтс раскрыл было рот, но потом снова закрыл. Ему давно уже приходилось делать такие вещи на радость Стэггам. Миссис Стэгг подчас считала правду довольно неприятной вещью, и ее сынок тоже явно предпочитал верить лишь в то, во что ему больше нравилось верить. И с этим было практически бесполезно бороться. Богатые всегда правы — если, конечно, ты дорожишь своей работой.

— Я не знаю, Фредди. И, боюсь, так никогда и не узнаю.

— Ну, а в самом деле, почему бы не залезть..?

— Шоферов в церковь не пускают, — поспешно, но довольно твердо проговорил Джим, причем таким тоном, словно говорил о чем-то общеизвестном. Фредерик же, который, разумеется, знал, что в его родном Бостоне имеется немало священных мест, закрытых для шоферов, лишь издал протяжное:

— О-о… — в голосе его слышалось явное разочарование, но в этот самый момент пробка, наконец, рассосалась, и машина двинулась дальше.

— Джим, а может, мы…

Еще более поспешно и твердо: — Фредди, нам надо возвращаться в гостиницу. Твоя мать сказала, что мы должны вернуться к часу — на ленч.

Машина быстро съехала с площади и по боковым улицам стремительно помчалась к Холборну, а оттуда направилась в гостиницу на Марбл-арк. Фредерик продолжал время от времени оглядываться назад, однако собор Святого Павла было уже не видно, поскольку магазины и административные здания загораживали его. В голове мальчика не укладывалось, как такие маленькие здания могли заслонить высокое великолепие Святого Павла.

Наверное, они ревнуют, подумал он. Специально собираются вместе, чтобы помешать людям увидеть собор Святого Павла, потому что выглядят на его фоне совсем маленькими и некрасивыми.

— Но я не могу, Фредерик. Только не сегодня. Сегодня у нас назначен чай с леди Корнфорл.

— Мам, а завтра мы не сможем пойти?

— Нет, к ней мы должны поехать именно сегодня. Уголки рта Фредерика потянулись книзу. На глаза навернулись слезы.

— О, Бог ты мой, — проговорила миссис Стэгг, и ее рассудок, постоянно пребывавший в состоянии тревоги, тотчас же принялся отыскивать способ предотвратить надвигавшийся поток криков и воплей, способных заглушить звуки оркестра в гостиничном ресторане.

Она сверилась с часами, которые были словно вмонтированы в ее мозг и по которым она всегда жила, двигалась и стремилась не отстать от событий светской жизни. — Ну хорошо, полчаса я тебе могу дать, но не больше. И сразу после этого мы уезжаем.

Фредерик улыбнулся. — Спасибо, мама.

Полчаса были неимоверно большим промежутком времени — вполне достаточно, чтобы добраться до золотого яблока. А сейчас он был почти уверен в том, что это именно яблоко.

Время тянулось неимоверно медленно, но Скелет, как Фредерик про себя назвал тощего гида, безбожно тратил его впустую. Он водил маленькую группу туристов вокруг всевозможных часовен, хоров, показывал им узорную резьбу и алтарь, а Фредерик сгорал от нетерпения — когда же они пойдут наверх, к золотому яблоку?

И вот спокойный, холодный, присвистывающий голос проговорил: — А теперь, если вы будете любезны пройти сюда…

Он повел их не вверх, а вниз, шагая между громадными колоннами склепа, и голосу его, казалось, была ненавистна сама мысль о том, чтобы покинуть это место. Гид заставлял их смотреть на огромный и ужасный железный похоронный лафет, на котором сюда привезли тело Веллингтона, а потом перечислял бесконечные подробности, касавшиеся строения этой чудовищной вещи. Потом стал пришептывать над гробницей Нельсона и местами захоронения бесчисленного множества ныне молчащих епископов, художников, маршалов и моряков.

Холодное сияние собора было, пожалуй, естественной средой существования этого голоса, причем Фредерик чувствовал, как не хотел этот Скелет, чтобы они уходили отсюда, как стремился навсегда оставить их здесь. Голос звучал гладко, мягко и ровно — и продолжал бы так звучать, покуда не убаюкал бы их всех, дождался бы, когда они все заснут, а потом уложил бы их, неподвижных и мертвых, рядом с другими мертвецами под жесткий, тяжелый, каменный пол.

А потому, едва Скелет проговорил: — Это гробница архиепископа… — Фредерик пронзительно заверещал:

— Я хочу наверх!

Именно после этого гид проникся к нему особой ненавистью.

— А теперь, если вы будете любезны пройти сюда…

Они пошли наверх мимо приделанной к стене надписи: «К золотой галерее и золотому шару», переходили с одной лестницы на другую, забираясь все выше и выше.

Следуя за размеренно шагавшим гидом, члены группы стали понемногу выбиваться из сил, о чем можно было догадаться по их учащенному дыханию и натужным улыбкам. Устали все — кроме Фредерика, который буквально горел от возбуждения в ожидании предстоящего зрелища.

А может, подумал он, гид не отдаст мне этот шар (который, конечно же, на самом деле был яблоком)? Если бы мама видела, как мне хочется получить его, она бы обязательно купила мне это яблоко. И неважно, сколько он стоит — мама была самой богатой дамой на земле. Она могла бы купить ему весь собор, если бы захотела. Но ему нужен был только этот шар, то есть яблоко.

— О, Боже, — вырвалось из груди самой богатой дамы на земле. — Я даже подумать не могла, что это потребует от меня таких сил.

Они поднялись на самую верхотуру винтовой лестницы и, чувствуя, как замирает в груди сердце, Фредерик направился следом за гидом через единственную располагавшуюся там дверь.

— Ого-го! — едва ли не в один голос воскликнули члены группы, когда обнаружили, что все они превратились словно в насекомых, рискованно притулившихся к узенькому карнизу, проходившему под самым куполом собора, и что всего лишь хлипкие железные перильца отделяют их от простиравшейся внизу бездны пространства. Намного ниже их ползла другая кучка таких же «насекомых», медленно передвигавшаяся по черно-белым шашечкам пола. Все они сейчас находились внутри огромной, но все же не безбрежной вселенной.

Фредерик поднял взгляд ввысь — туда, где сплетались друг с другом коричневатые фрески, — и до него внезапно дошло, что хотя они действительно взобрались очень высоко, до шара оставалось еще слишком много непройденного пространства. Золотое яблоко по-прежнему находилось вне пределов досягаемости. Значит, есть еще какой-то ход, по которому можно добраться до самой вершины. Наверное, там есть скрытая потайная лестница.

Чуть поколебавшись, он хотел было повернуть назад, но тяжелые тела взрослых обступили его со всех сторон и заставили продолжать идти дальше. Потом все остановились — потому что остановился гид.