Одержимость

Я отвожу взгляд: её маленькая семья кажется слишком близко к моему воображению, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Отлично, спасибо.

Возвращаюсь тем же путем, которым пришла, но теперь иду быстрее. Бегство. Бегство от чего? Это не имеет значения. Я смотрю вниз на серый бетон, затем вверх на серое небо. Витрина магазина отражает моё бледное, узкое лицо, слишком широкие скулы и широкий подбородок. Пустые глаза, когда-то ярко-зелёные, потускнели и кажутся серыми. Мне нужно сделать мелирование, чтобы оживить свои светлые волосы.

Над дверью следующего магазина звенит звонок, привлекая моё внимание. У окна сидит молодая пара, застенчиво улыбаясь и обнимая бумажные стаканчики из-под кофе. Я ныряю внутрь, встаю в очередь и снова теряюсь в анонимности города.

Моргаю. Я никогда раньше не была в этом месте — на этом углу, в этой кофейне. Или, возможно, это что-то новое. За последний год мир вокруг меня изменился, а я этого не заметила.

Очередь продвигается вперёд, и я позволяю ей увлечь меня за собой. Ты бы возненавидел это место: слишком яркое освещение, шум от тридцати болтающих людей, шипение бариста, взбивающего молоко, и жужжание кофемолки. За кофе здесь берут почти полтысячи.

— Добрый день! Что я могу Вам предложить? — спрашивает женщина с липкой улыбкой и светлым хвостом, явно жаждущая принять мой заказ.

— Кофе. Американо, пожалуйста.

Отдаю наличные, забираю сдачу и прохожу мимо очереди, не сводя глаз с клюквенно-апельсиновой булочки. Пытаюсь вспомнить, ела ли я сегодня.

— Марина? Американо, — доносится голос сзади.

Снимаю перчатку, чтобы взять бумажный стаканчик, и наслаждаюсь теплом, которое проникает сквозь мою кожу. Осматривая комнату, ищу свободный стол. В помещении есть только один такой — возле входа в кафе, с видом на улицу. Это даёт мне возможность сосредоточиться и наблюдать за происходящим.

Тротуары заполнены людьми: туристы разглядывают высокие здания, держа в руках сумки с покупками, а местные жители ворчат, когда им приходится протискиваться сквозь толпу.

За считанные минуты сотни людей приходят и уходят. Это море лиц, которые сменяют друг друга, пока все они не начинают сливаться в однообразную массу.

Но потом… среди этого хаоса появляется знакомое лицо. Лицо, которое я узнаю в толпе.

Наклоняюсь вперёд, не обращая внимания на боль в рёбрах, и смотрю на мужчину. Моя рука касается груди, когда узнавание сменяется тревогой. Сердце бешено колотится.

Это не может быть он.

Или может?

Оливковая кожа, тёмная борода, худощавое телосложение — он улыбается, слегка скривив губы, когда говорит по телефону. Затем раздается смех, от которого сотрясается его грудь, и он запрокидывает голову, улыбаясь небу. Этот человек не может улыбаться… не может смеяться. В конце концов, ему пришлось пережить даже больше, чем мне.

Сжимаю стакан слишком сильно, и кофе выплёскивается через край, обжигая мне руку. Боль пронзает мою кожу, и я смотрю на свою розовую кожу.

Это приятно. Ожог наполняет меня странным чувством облегчения.

Это ненормальная реакция. Возможно, когда-нибудь я потрачу часы на её анализ. Но сейчас… моё внимание снова приковано к окну. Он гораздо интереснее.

Встаю со стула, выливаю свой едва тронутый кофе в ближайший мусор и за считанные секунды выхожу через звенящую дверь. Мужчина идёт по тротуару, ловко обходя пешеходов, что позволяет легко его выследить. Легко — я бросаюсь вперёд — следовать за ним.

Это похоже на преследование призрака.

Вот только он не тот, кто умер.

Они да.

Мы оказались в подвешенном состоянии.

Я. И он.

Глеб Соловьёв. Когда я видела его в последний раз, то чувствовала себя почти так же, как сейчас: онемевшей, далёкой и сомневающейся. Это было той ночью.

Снова опускаю руку в карман и достаю твой брелок, чтобы помочь избавиться от неприятных воспоминаний. Но сейчас нет времени на переживания, потому что я отстаю. Поэтому я ускоряю шаг и начинаю погоню.

Глеб сворачивает за угол, засунув руки в карманы. Он покидает парк и направляется на юг. Мы не единственные, кто идёт по этому пути. Я следую за тремя женщинами с огромными сумками для покупок, которые висят у них на локтях, словно трофеи, принесённые с охоты. Туристы. Идеальные спутники для моей охоты.

Я хочу знать, что он делает, куда направляется. Почему он здесь, из всех возможных мест? И самое главное — я возвращаюсь к его лицу, которое смеялось и улыбалось, — действительно ли он счастлив? Достаточно счастлив, чтобы смеяться и чувствовать радость, после того, что ты сделал?

Глеб останавливается у газетного киоска впереди. На тротуаре, ведущем из здания, собралась толпа офисных работников в костюмах. Сейчас уже больше семи часов вечера, а я гуляю с полудня. Мне пора домой, но я не могу заставить себя уйти. Заказать немного еды и найти способ провести время…

Но я не могу заставить себя оторваться от него. Я прижимаю телефон к уху, чтобы скрыть своё лицо, пока Глеб осматривает тротуар, ожидая своей очереди. Он поднимает руку, оплачивает пачку сигарет — какой-то марки в белой упаковке — и убирает её в карман.

Меня охватывает желание подойти ближе. Глеб, вероятно, не узнал бы меня. Мы никогда не встречались, по крайней мере официально. Нет. Но мы только что вместе пережили ужасное событие, находясь в нескольких комнатах друг от друга.

Ты — в одной комнате.

Его жена и ребёнок — в другой.

Чувствую кислоту, подступающую к горлу — последствия выпитого натощак кофе и стресса, который я испытала, быстро шагая по тротуару за мужчиной, от которого мне следует держаться подальше.

Глеб ненадолго задерживается у газетного киоска, и на его лице вновь появляется улыбка. Он заводит разговор с мужчиной, который работает за прилавком.

Отступаю назад, прислоняюсь к кирпичной стене здания и достаю маленький блокнот, где веду свой список дел. Я не писала в нём уже несколько недель, а может, и месяцев.

Ведь нет смысла составлять список дел, когда нечего делать. Но сейчас я всё же решаюсь сделать запись.

Глеб Соловьёв.

Я дважды проверяю время на телефоне, словно это самая важная информация, и возвращаюсь к своему занятию.

Четверг, 19:13.

Идёт по Западной 12-й улице и останавливается у газетного киоска на углу.

Курильщик.

Смеётся. Улыбается. Счастлив?

Последнее слово заставляет меня задуматься. В наши дни представление о счастье похоже на басню или сказку. Мечта, частью которой хочет стать каждая маленькая девочка, выросшая в плохом доме, но в глубине души она знает, что это лишь выдумка.