Одержимость

Сисси кивнула и ждала, пока он отстранится, давая ему все время в мире, дабы он ошибся в ее спокойствии… и когда он наконец это сделал…

Она снова накинулась на него, молотя кулаками, ударяя ногами, и они начали перекатываться на тротуаре, бетон царапал ей руки, икры и щеки. Ей было наплевать… она снова сходила с ума, огонь затронул другой угол ее эмоций, которые еще предстоит принести в жертву.

И, возможно, Джим это знал. Потому что вместо того, чтобы снова придавить ее к земле, он отпустил ее, все еще держа под контролем, отражая ее нападки движениями настолько отточенными, будто ожидал ее ударов до того, как она успевала о них подумать.

Что, естественно, взбесило ее еще больше.

В итоге, несмотря на чувство, что она могла продолжать веками, Сисси выдохлась, тело обмякло, энергия в нем угасла: гнев не исчез, просто не осталось физической силы, чтобы обеспечить ему выход…

Сисси упала ему на грудь, дыша отрывисто, не в силах поднять голову, тем более кулаки.

Когда она, наконец, обрела голос, то сказала хрипло:

– Почему я…

А затем резко отстранилась от него.

– И почему ты так сильно печешься обо мне… я тебя не знаю…

– Сисси, послушай, я знаю, ты через многое прошла…

– Просто оставь меня в покое, ладно? Если я захочу, чтобы меня сбила машина, не вмешивайся…

– Прости, но не могу.

– Тогда помоги мне по-настоящему! Скажи, где я…

– Хотел бы я…

– Все равно, – засмеялась она. – Хочешь сохранить свою работу в качестве ангела? В этой стране двести пятьдесят миллионов человек – иди и спаси их. Но с этого момента я – не твоя проблема, а ты – не моя.

Вставая на ноги и отряхиваясь, Сисси уставилась на улицу и почувствовала себя обманутой. Но, по крайней мере, они увидели ее, действительно увидели…

Грубая рука взяла ее за предплечье и развернула.

Ее спаситель совсем не походил на святого. Его глаза прищурены, верхняя губа обнажала зубы, ярость, исходящая от него, наверняка была единственным, что могло пробиться к ней.

Когда он заговорил, его голос был рыком:

– Я видел твое мертвое тело, как тебе? Я ворвался через дверь и обнаружил тебя обескровленную, черт подери. Тогда я не успел спасти тебя, так что зови меня идиотом за то, что сейчас я пытаюсь не допустить той же ошибки. – Он направил палец ей в лицо. – Хочешь злиться и беситься, потому что не знаешь, кем являешься? Ладно. Но не сжигай мой гребаный дом, и не обижайся на меня, потому что я без понятия, что с тобой происходит. – Он ткнул пальцем в собственную грудь. – Думаешь, в этом кавардаке я о себе все знаю? Вот и нет. Я ни черта не знаю о столь многом. Господи Иисусе.

С этими словами он развернулся и направился обратно к дому, все это время таща за собой раненую ногу, словно она причиняла адскую боль.

Как он ходил в этом гипсе, она не представляла…

И видя, как он переходит дорогу, Сисси сожалела об этом вечере. Но все же, даже успокоившись, под поверхностью… гнев все еще был там, медленно закипая.

Подумать только, она считала, что Ад станет худшим, что с ней случалось.

Это же… казалось гораздо сложнее.

Глава 22

Джим заперся в своей спальне. И не потому, что был не в духе.

Он не доверял себе в этот момент. Он был избит, частично голоден и адски зол… едва ли это три составляющие здоровья.

Шарясь в своих вещах, он нашел, слава Богу, неоткрытую пачку «Мальборо» в зимней парке. Прикурив одну сигарету и сев на кровать, он поразмыслил о том, что потребуется, дабы снять с ноги гипс. Какая-нибудь пила?

Он прекрасно знал, что под гипсом, или чем бы это ни было, кость наверняка еще не срослась, но царапины на тыльной стороне рук заживали на глазах, значит, и с ногой должно быть аналогично. Это и понятно. Каким бы спасителем он был, если бы сел на скамейку запасных из-за ранения?

Интересно, если он отрежет руку, она отрастет снова?

Выдохнув, он смотрел, как дым поднимается к потолку. Затем зажал зубами сигарету и потянулся к хрустальному кинжалу… тому, что остался у него. Потому что другой лежал в салоне пикапа… или же в хранилище улик ОПК, что более вероятно.

Оружие было красивым и смертоносным в равной степени, окончательный выключатель как для приспешников, так и для гарпий… двух подвидов демонов, с которыми ему посчастливилось встретиться недавно. Кинжал также полезен при экзорцизме, как он выяснил в первом раунде.

Проклятье, казалось, с тех пор прошла вечность.

Когда он повернул лезвие в своей ладони, призма поймала свет от лампы на комоде, появившаяся радуга цветов напомнила об Эдди.

Тот ангел ничего из этого бы не одобрил. Ни обмен. Ни пребывание Сисси на этой стороне. Ни отвлечения.

Джим сделал еще одну затяжку и прижал кончик к гипсу, прямо под коленом. Надавив, он почувствовал первоначальное сопротивление, но затем гипс поддался, лезвие прокладывало себе дорогу, вниз, вниз, вниз вдоль берцовой кости. Джим осторожно, медленно продвигался вперед… и по мере этого вспоминались всевозможные боевые ранения, моменты, когда он был порезан или ранен и не имел никакой медицинской поддержки.

Прямо как в старые добрые времена. Вот только в него не стреляли, пока он лечился.

Все лучше и лучше.

Хотя… если честно, он чувствовал себя так, будто в грудь ему выстрелили из сорокового. До тех пор, пока он жив, в любом смысле этого слова, Джим никогда не забудет то, как Сисси выбежала перед той машиной.

Видеть ее мертвой один раз было более чем достаточно… а затем его не покидали мысли о ней в Аду. Ага, более чем достаточно, спасибо великодушное.

«Просто оставь меня в покое, ладно?»

Вновь сосредоточившись, он закончил срезать с ноги гипс и положил лезвие на скомканные простыни. Затянувшись сигаретой, он обратил пальцы в когти и вонзил их в созданную в гипсе трещину, раскрывая слепок, пока тот не раскололся и не упал.

Его нога выглядела такой же. Значит, нет открытого перелома.

Потирая икру, чтобы избавиться от покалывания, он докурил сигарету и затушил ее. Затем встал и слегка оперся на ногу для проверки. Как нельзя лучше. Болит? Да. Но нога функционировала… и с помощью второй вывела его в ванную, где он справил нужду, помылся, побрился и почистил зубы.

Желудок хотел еды. Остальное тело – нет. На самом деле, когда он вернулся в комнату с полотенцем на бедрах, все, чего хотел его мозг, – чтобы он напился. В стельку, чтобы в глазах задвоилось. Печально, он не думал, что в доме есть хоть капля алкоголя… по крайней мере, того, что было произведено после Сухого закона.

Бросив полотенце в грязную кучу, он упал на кровать, развалившись на спине как Витрувианский человек да Винчи…

Лампа напротив замерцала, будто лампочка барахлила… а может, проблемы с электричеством.