Одержимость

– С индейкой. Не хотела рисковать и брать что-то с майонезом на курином салате… но после этого? Возможно, рискну. Думаю, в нем настоящая чатни. – Она показала ему свой сендвич. – Серьезно.

Джи Би кивнул и откусил собственный.

– Почти все актеры ходят обедать в кафе, но для меня это дороговато… кроме того, имея это? Зачем лишние хлопоты? – Жуя, он открыл маленький пакетик картофельных чипсов «Кейп Код». – Разделишь со мной?

Кейт покачала головой и приложила руку ко рту.

– Я слежу за весом.

– Да ладно, – закатил он глаза. – У тебя идеальная фигура.

– Не знаю… я не помешанная, просто немного держу себя в рамках, так я это называю. Никаких снэков, добавок вроде роллов, чипсов или печенья, и я осторожна с алкоголем и газировкой. Немного времени в спортзале, и я в порядке.

Она несла абсолютную чушь по большей части из-за того, что все еще чувствовала себя неловко после объятия на сцене… беспочвенно, на самом деле. Он был таким замечательным, крепко обнял ее, поступая по-мужски, отчего казалось, что тебя поддерживают. А после? Он предпринял хорошую попытку быть очаровательным и немного глупым, будто знал, что она нуждалась в этом, дабы избавиться от плохого настроения…

А, черт… не в объятии дело.

Сегодня она снова встречается с Дьюком.

Это проблема.

– Там есть блокнот для набросков? – спросил он, кивая на пустой стул рядом с ней.

Она посмотрела на свою большую сумку.

– Ага. Клише, но я всегда беру его с собой.

– Это понятно. Я такой же… у меня блокнот для текстов песен. Всегда храню его в сумке, даже спать ложусь с ним. Друзья не из бизнеса считают меня сумасшедшим… постоянно достаю его, что-то пишу, играю со словами.

– Вот уж точно, только в моем случае это рисунки. Иногда мне кажется, будто меня окружают бухгалтеры и адвокаты… приятно побыть с тем, кто понимает.

– Взаимно.

Они разговаривали в квадратной комнате, одни, сидя посреди автоматов, кофеварки и холодильника с надписью «Только для сотрудников театра (Это к тебе относится, Чак)» на дверце. Три других столика были пусты, хотя запах свежего кофе и попкорна витал в воздухе, будто кто-то совсем недавно пользовался техникой.

– Итак, играть в «Аренде» - большое дело, – сказала она.

– Да, то есть, это не Бродвей, но я рад иметь стабильную работу недель на восемь. И я впервые буду на сцене и играть, и петь. Я жду не дождусь.

– Как долго ты репетируешь?

– Следующие две недели, вплоть до 6 часов вечера. Это хорошо, потому что я могу придерживаться своего графика. – Он доел сендвич и чипсы. – Не знаю, я устаю от многозадачности, успевая и тут, и там.

– Знаю, каково это. До того, как я стала преподавателем, я работала на четырех разных работах, когда предлагала иллюстрации к проектам, рисовала что-то свое и просто молилась, чтобы могла сохранить крышу над головой.

Он откинулся на спинку, его красивое лицо расслаблено, прекрасные руки вытирались о салфетку.

– Значит, родители тебе не помогали?

– Совершенно нет, – засмеялась Кейт. – Мама с папой – люди небогатые, и все дополнительные доходы отправляются в церковь.

– Так они религиозны?

– О которых можно прочитать… буквально.

– Значит, вы не близки.

Она вытерла собственные ладони, а после положила смятую салфетку в пустой контейнер в форме сендвича.

– И да, и нет. То есть, они все еще мои родители, понимаешь? Поэтому я люблю их. С ними просто очень сложно разговаривать о чем-то, кроме их верований… и они часто выезжают за границу в качестве миссионеров. Так что это довольно сильно разделяет. К тому же есть остаточные повреждения.

– От чего, – нахмурился он.

– Вся эта риторика. Она у меня в голове, и хотя я взрослая и живу за тысячу миль от них, иногда их суждения… это все, что я слышу. И в них отнюдь не поддержка, если понимаешь, к чему я веду.

– Ты кажешься дочерью, которой любой бы гордился.

Кейт смотрела в его уверенные, добрые глаза и покраснела от комплимента. Сменив тему, потому что не могла справиться с одобрением, она сказала:

– Ты хороший слушатель, тебе кто-нибудь это говорил?

– Возможно. Но тот факт, что так думаешь ты? Кое-что для меня значит.

– Ты снова меня очаровываешь?

– Это работает? – подмигнул ей Джи Би.

– Возможно. – Она отвела взгляд. – Что насчет тебя? Какова твоя история?

– Грустная, боюсь. – С этими словами он собрал мусор и встал, пересек комнату и засунул остатки их ланча в корзину высотой до бедра. – Без понятия, кто мой отец, а мама умерла при родах. Вырос в приюте и выпустился с аттестатом о среднем образовании. После? Поступил в колледж, получил стипендию, и с тех пор использовал каждую выпадавшую возможность.

– Ты уже долго сам о себе заботишься.

– Это многому меня научило. И знаешь, как говорят: то, что тебя не убивает, дает материал для песен.

– Все равно, наверняка расти было сложно.

Он пожал плечами и снова сел.

– На самом деле, я оптимист. И верю, что человек сам творит свою судьбу. Нельзя ждать, пока вселенная преподнесет тебе желаемое, ты должен взять это.

Кейт пыталась представить, каково это – не иметь семьи…кстати о вреде. Ее родители могли иметь пунктики, но они любили ее по-своему.

На секунду она вспомнила Джи Би в кафе, разговаривающего с фанатами, улыбающегося и такого искреннего в своей благодарности. Много любви лилось на него в той ситуации.

Понятно, что ему хотелось заполнить детскую пустоту исполнением.

– Что? – сказал он с улыбкой. – Ты забавно на меня смотришь.

– Прости.

– Не извиняйся… мне нравится, что ты на меня смотришь. Ох, поглядите, ты краснеешь. – Он положил руки на стол и наклонился на них. – Скажи правду. Ты чувствуешь ко мне жалость?

– Совсем нет. Но твоя жизнь заставляет меня еще больше уважать тебя.

И было кое-что еще. Ей не стоило удивляться тому, что за певцом, которого так обожала Тереза, скрывался настоящий человек… но было сложно не возвести его на пьедестал из-за его голоса и представить, что все в жизни так и плыло к нему в руки. Забавно, крушение иллюзий было не таким уж плохим. Пока он говорил с ней, сидел с ней, делился с ней, становился трехмерным, чем-то гораздо большим, чем красавчиком с прекрасным талантом.