Одержимый ею

— Я должен тщательно осмотреть объект. На кону моя многолетняя деловая репутация, — поспешно тараторю я, изображая сильно напуганного ювелирчика, ибо утырок целит в меня дуло Беретты. Ненавижу всю эту иностранщину — не патриотично это.

— Слушай, любезный, тебе надо сделать несложный выбор — жизнь или репутация? — и сопляк передвигает рычажок предохранителя.

— Вы не понимаете, — почти жалобно произношу я, — моя репутация и есть моя жизнь! — но задираю «руки в гору!» и слегка сдвигаюсь к бандитам.

У меня сейчас жалкое, перекошенное лицо, и дрожащий от испуга голос, поэтому вся банда не ожидает от меня активного противодействия.

Подкравшись на расстояние броска, резко падаю на пол, перекатываюсь к главарю, захватываю его ногами в болевой прием, одновременно вышибая ствол из руки. Успеваю подхватить Беретту раньше его дуболомов и без размышления стреляю в колени.

Мне нельзя убивать, я на правительственном задании.

 Через пять минут я кладу всех, кто решил потягаться с Пахомом.

Спасибо, Господи, мельчает криминал.

 Встаю, снимаю стекляшку с подставки и внимательно осматриваю — дерьмовая работа, слишком грубо, кустарно и неаккуратно. Но разбить нельзя — ценная улика. Передаю этот камень в руки правосудия: в зал вваливается бригада задержания. Они забирают камень и уводят холеного утырка на допрос. Теперь сама Фемида будет решать их судьбу…

Поздравляю, Пахом, ты накрыл очередную международную шоблу!

Теперь можно домой, туда, где весело смеётся Димас-Барабас, где ждет Инга. Мне уже неделю каждую ночь снятся любимые фиалковые глаза. Наконец-то я смогу в реальности заглянуть в них и утонуть навсегда! Два месяца без моей волшебной девочки — адская пытка, даже во имя своей страны, которой я сильно задолжал.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Меня натурально колотит.

Я так не волновался, даже когда перед Завадским «урок» отвечать приходилось. Или когда отец на дело отправлял.

Зал полон людей: тут все ребята из отдела, мои «братки», Инга, Тёмка. Все взгляды устремлены на меня.

Я стою, как школьник, которого вызвали к доске, а он ничего не выучил.

Блядь!

Мандражирую, будто целка на первом свидании.

Инга улыбается мне, подбадривает. Зачем-то притащила странные — фиолетовые! — гвоздики. Сжимает их в руке, как соломинку. Моя любимая девочка волнуется за меня.

А утром, увидев меня в форме, растаяла и повисла на шее. Целовала взахлёб и шептала:

— Какой ты у меня красивый, и грозный. Мой.

— Твой, Белль, твой, — отзывался я, целуя её в ответ. С того дня, как вернулся с миссии «Алмаз» оторваться от неё не могу.

…несколькими днями ранее Егоров вручил мне мой первый китель и загадочно сообщил, чтобы я надел его на церемонию. Я тогда сразу же примерил его и долго ещё млел от удивительного ощущения погон на плечах. Будто крылья выросли.

О какой церемонии шла речь, я узнал только сегодня…

Полковник входит торжественный, чем нервирует меня ещё больше. В руках у него красная коробочка, наподобие той, в которой было Ингино кольцо, когда я делал ей предложение.

Ну, мне-то полковник предложение уже тоже сделал. Так что же за сюрприз сегодня?

Оглашение «презента» приводит меня в ступор: оказывается, мне присваивается медаль «За заслуги перед Отечеством»!

Было в этом нечто циничное — бандит и убийца Пахом получал престижную награду из-за какой-то безжизненной стекляшки! Куда, блядь катится этот гребанный мир?

Мои родные бросаются меня поздравлять, а мне даже как-то неловко. И я решаю, что медаль мне дали вовсе не за алмаз…

На днях я успел провернуть ещё одно дельце, но уже в родном городе.

…Тёмка лихо вступил в права, деды уже скулят от его «беспредела» — брат начисто перекрывает им кислород, лишая привычных доходов. Он часто консультируется со мной по разным вопросам, и я не отказываю брату в своем мнении. Самое смешное, что к нашим «мозговым штурмам» в скайпе присоединяется и Егоров, и мы частенько «соображаем на троих».

Наш с Тёмчем папаша наверное вертится в гробу, как флюгер: сынки с ментами заодно!

…именно Темыч подкинул мне инфу: всплыла крупная партия левака именно по моему профилю — гнали контрабандой предметы искусства, вывозили культурное достояние Родины, суки! Они очень успешно замаскировались под ломбард пополам с комиссионкой. Все предметы не проходили под графой ценных предметов старины. Их везли заграницу, как вторсырье, отбросы, хлам. По документам у них все было гладко, а уникальные, коллекционные шедевры широкой рекой утекали заграничным толстопузам.

Вот мне и пришлось проникнуть в стан врага, чтобы понять, как они умудряются такой беспредел прикрывать мнимой законностью. Желательно, по факту разъяснения этого вопроса, всем участникам надеть браслеты и отправить на долгий срок получать загар в клеточку! Что в итоге и вышло. И я по праву гордился собой.

…домой — а мы с Ингой купили свой дом неподалёку от фамильного гнезда Крачковых, но свой, потому что создавать новую семью нужно в новой обстановке — едем всем скопом: я, Тёмыч, Тугарин и ребята, Егоров.

Инга — моя хлопотушка и хозяюшка — накрывает на стол. Полковник разливает по бокалам коньяк, но моя любимая жена накрывает свою рюмку тонкой ладошкой…

— Мне нельзя, — тихо произносит она и вскидывает на меня невозможные фиалковые глаза, полные сейчас счастья и мудрого света: — У меня тоже есть для тебя подарок, — краснея и смущаясь под взглядами мужчин, говорит моя девочка: — Надеюсь, он тебе понравится…

Но прежде, чем она произносит, я уже догадываюсь, бросаю рюмку, кидаюсь к ней, подхватываю на руки и кручу под дружное улюлюканье и шуточки…

Потом ставлю на пол, отвожу выбившуюся прядку и говорю:

— Только в этот раз — девочку! Папину принцессу! Назовём её Лилией…

А сам шалею от нереального счастья, представляя маленькую копию Инги.

Прошёл ещё год…

Лилия спит. Я сижу возле её кроватки, слушаю тихое дыхание и не могу оторвать взгляд от прелестного создания. Поверить в то, что этот крохотный эльфёнок — моя дочь, я не могу до сих пор. Разве может что-то столь прекрасное, чистое и совершенное быть связанным со мной, Валерой Пахомом? Оказывается, может.