Одержимый

Романов постепенно приходил в себя, задыхаясь и сражаясь с пульсирующей болью, которая будто растекалась из головы по всему телу. Он ни о чем не думал и ничего не анализировал, хотя факт насилия над ним был неоспорим. Но сейчас Романову было важнее всего усмирить боль. Эта задача была совершенно фантастической, но Романову больше ничего не хотелось.

И тут рядом появился человек. Вначале послышались звуки его негромких шагов – постукивание подошв по звонкому каменному полу. Потом едва заметная тень упала сверху на Романова, и он понял, что уже не один. Подсознательно человек все равно ждет помощи от сородича, и Сергей Константинович не был исключением. Не будь у него кляпа во рту, он немедленно взмолился бы о снисхождении, надеясь получить его. Таково было, так сказать, первое движение его души. Но единственное, что он мог, это слегка повернуть голову и посмотреть на человека, стоявшего над ним.

Человек стоял напротив света. Узкая щель в бетоне, расположенная под потолком, была полна этого света, белого, морозного, как бы не имеющего никакого отношения к солнечному. Теперь Романов начал различать приметы помещения, в котором он находился. Присутствие человека словно оживило их, и они стали проступать из тумана, прежде заволакивавшего глаза Сергея Константиновича.

Это была узкая бетонная коробка с низким потолком, явно то ли новостройка, то ли, наоборот, предназначенная под снос. Никаких архитектурных излишеств, зато масса каких-то бесформенных кусков бетона, обрезков металла, арматуры и прочего строительного мусора. Голый дверной проем, прикрытый снаружи толстой покоробленной деревоплитой. Голый цементный пол, покрытый слоем пыли.

Все это Романов рассмотрел в полминуты и сосредоточился на человеке, который, в свою очередь, задумчиво разглядывал его. Еще полминуты у Романова ушло на то, чтобы сообразить – человек, стоящий рядом, таксист, который буквально навязался ему в аэропорту. Правда, уговаривать Сергея Константиновича особенно и не нужно было: он торопился уехать подальше от своих спутников, доказать им что-то – вот и доказал. Этот человек, несомненно, маньяк. Завез его куда-то, оглушил, связал... Теперь остался последний акт – убийство. Жить, судя по всему, осталось немного, а умирать уж очень не хочется...

– Ну, узнал меня, Романов? – неожиданно спросил таксист.

О, выходит, он еще должен кого-то узнавать! Измученный, с разбитой головой он должен кого-то узнать и, видимо, в чем-то повиниться. Что это за негодяй? Неужели кто-то из тех, про кого он делал обличительные репортажи? Но ведь все это уже давно быльем поросло. Те, кто пострадал от него, давно все прожевали, переварили и забыли об этом. Ни один из них не потерпел катастрофу, не лишился теплого места, не стал изгоем. И он сам давно перешел на безопасные пустышки, никого конкретно не задевающие, прославляющие мужество и стойкость, государственность и народность. Он старательно выполняет заказы руководства, и все довольны. Чем же недоволен этот фальшивый таксист? Он явно фальшивый, потому что запросил с Романова цену вдвое меньшую, чем обычно берут в таких случаях. Просто Романов был в том состоянии, когда на такие вещи не обращают внимания.

– Не узнал, – с осуждающими нотками в голосе констатировал водила. – Вижу, что не узнал. Короткая у вас у всех память. Ну да ладно, я тебе ее освежу. И память освежу и тебя освежую, – он засмеялся, точно ястреб заклекотал. – Ничего себе каламбурчик, а? Вспомним с тобой прошлое, день за днем, день за днем... Место тут тихое. Собирались тут для беженцев из бывших советских республик поселок строить с разветвленной инфраструктурой. Вот почему-то со стадиона начали. А потом планы поменялись, и все отложили до лучших времен. Я давно это место приметил. И спокойно, и крыша над головой, и все подходы издалека видно. Только мне сейчас нужно тачку отогнать. Я, видишь ли, ее позаимствовал и боюсь, как бы ее не начали искать. Такси – слишком приметная машина, согласись! Особенно в таком пустынном месте. Отгоню ее и найду что-нибудь попроще. Я недолго. У меня уже все продумано. Я всегда все продумываю. Вот узнал, когда ты с Кавказа прибываешь, и встретил тебя. Шансов, что ты сядешь ко мне в машину было немного, но они были. Конечно, если бы вы сели всей компанией, пришлось бы отложить задуманное, но мне повезло. Мне вообще везет, Романов. Но если бы ты знал, какой ценой досталось мне это везение!

Сергею Константиновичу было наплевать на чужое везение. Ему совсем не хотелось выслушивать идиотское бахвальство какого-то маньяка. Ему самому сейчас нужно было везение. И, может быть, судьба улыбалась ему в последний раз? Ведь раз этот тип собирается уехать, значит, он на какое-то время оставляет Романова одного, и тот может попытаться спастись.

«Попытаться, – это слово пульсировало в голове Сергея Константиновича вместе с болью. – Попытка не пытка. Только не в моем случае. В моем случае это будет пытка на пределе человеческой выдержки. Сколько этот гад будет отсутствовать? Полчаса? Час? Пятнадцать минут? Куда он меня привез? Здесь, действительно, никого нет? Может быть, местные жители, дети... Нет, тут наверняка никого нет. Голые бетонные стены, снег вокруг – кому это место сейчас нужно?»

Таксист будто слышал болезненные раздумья Романова. Он зло усмехнулся и предупредил:

– Не обольщайся, тебе никто не поможет. До ближайшего населенного пункта двадцать километров. Дорога тут рядом, но сюда, как ты понимаешь, никто не заедет. А даже и заедет – не станет же никто обходить все помещения. Стадион планировался большущий. Под трибунами полно раздевалок, душевых, коридоров, комнат для судей и тому подобное. Чтобы найти здесь человека, нужно знать, что он здесь находится и потратить кучу времени. Кому это надо? Тем более тут страшно холодно. Ты этого еще не заметил? Кстати, если я вдруг задержусь, ты просто замерзнешь здесь, превратишься в окоченевший труп, в болванку из застывшего мяса и свернувшейся крови. Тоже неплохо, хотя я, разумеется, предпочел бы присутствовать при твоей гибели. Много лет об этом мечтал. Ну, будем надеяться, будем надеяться... Не скучай тут, я скоро вернусь!

Он вышел, ступая почти беззвучно. Романов, который при последних словах этого негодяя сжался в комок, теперь смог чуть-чуть расслабиться и уже более осмысленно посмотрел на то, что его окружало. Ничего утешительного он, конечно же, не обнаружил. Каменная ловушка. Камера. Ледяной пол. Ледяные стены. Теперь Романов понял, что боль, разрывающая его тело, – это не только следствие удара. Это еще и холод, который постепенно, но неотвратимо сковывал и убивал его тело. Нужно было во что бы то ни стало избавиться от пут, иначе он погибнет. Водила был абсолютно прав – задержись он на час-другой, и Романов просто околеет в бетонной коробке, сдохнет, как крыса, придавленная капканом.

Снаружи послышался нежный, едва различимый звук работающего мотора. Автомобиль загудел и стал постепенно удаляться. Вскоре звук растаял в морозном воздухе, и Сергей Константинович остался один. Немного отступил страх перед неведомым убийцей, и Романов смог сосредоточиться на деле. А дело было у него сейчас одно – избавиться от веревок, которыми спеленал его таксист. Или хотя бы от скотча, сковывающего ему рот. Сергей Константинович начал потихоньку шевелиться, стараясь отползти с того места, где лежал. Его манил дверной проем и еще железяки, которые валялись около двери. Можно было попытаться перетереть об острые края веревку на руках.

Однако выполнить это намерение оказалось невероятно трудно. Замерзшее тело плохо слушалось, отзываясь дикой болью на каждое движение. Со стонами и слезами Сергей Константинович сумел перекатиться, переползти в сторону двери, одолев минут за пятнадцать сантиметров пятьдесят и окончательно выбившись из сил. Плача от бессилия и страха, он уронил голову на холодный пол и с отчаянием вспомнил, как глупо вел себя в аэропорту. Если бы он не поругался со своими, не уехал в одиночку, все было бы иначе. Но он был слишком взвинчен, весь свет ему был не мил, раздражение после командировки достигло предела. А почему? Кроме обычных факторов, прибавилось напряжение, вызванное звонком того полковника милиции. Он поднял бурю в душе Романова, извлек из глубин его подсознания то, что Романов давно и успешно пытался забыть, припугнул его и заставил ежеминутно ждать беды... Постой! Но ведь полковник предупреждал, что Романова подстерегает смертельная опасность! Значит, он не западню расставлял, а в самом деле пытался Романову помочь?! Ах, дьявол! До чего же все нелепо получилось! Вместо того, чтобы прислушаться к предостережениям, Романов стал ждать подвоха от милиции, а подвох ждал его самого и совсем в другом месте.

А ведь в кармане у него, кажется, до сих пор лежит мобильник. Если бы можно было дотянуться до него и хотя бы носом набрать 02! Увы, даже это было сейчас недостижимо. Оставалось только кричать, в надежде докричаться до полковника Гурова, которому он не поверил.

Романов попытался представить, что находится за стенами недостроенного стадиона, и вообразил себе заснеженную русскую степь. Торчащий из-под снега бурьян. Узкая дорога, теряющаяся среди белых просторов. Интересно, как далеко успели увезти его от Москвы?