Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года
Шрифт:
На партийном собрании столичной комендатуры с докладом выступил заместитель коменданта Москвы по политической части бригадный комиссар Федор Гаврилович Филинов:
— Какие основные задачи стоят перед нами? Всей системой своей работы обеспечить надлежащий общественный революционный порядок в городе. Революционный порядок должен выразиться в том, чтобы очистить нашу столицу от чуждых нам элементов, могущих так или иначе повлиять на ослабление общественного и революционного порядка… Есть у нас сигналы о том, что в связи с некоторой активизацией наступления немцев кое-кто уже начинает психовать… Скажу больше, не только среди некоторой части гражданского
Мы должны правильно построить взаимоотношения с местными партийными, советскими организациями и общественностью, которые могут дать тот или иной сигнал. Там, где это хорошо поставлено, мы имеем такие заявления граждан в райкомендатуру: мать родная заявила на сына, что он дезертир, брат о брате сообщает, сосед о соседе и вообще информируют о положении дел в их доме и дворе.
Это и есть не что иное, как величайшее патриотическое чувство…
На пленуме горкома партии член военного совета Московского военного округа дивизионной комиссар Константин Федорович Телегин призвал столичных руководителей:
— Необходимо очистить Москву от тех людей, которые не должны быть здесь. По данным, которые мы имеем от комендатуры города, каждый день в Москве обнаруживаются сотни людей, которые живут без прописки, без права проживания в Москве. Около сотни человек ежедневно задерживается дезертиров, среди которых попадаются и люди, завербованные немецкой разведкой. Очищать Москву надо быстро. Хочу подчеркнуть еще одну мысль: политическую работу среди населения надо вести таким образом, чтобы были созданы условия, при которых никто не стал бы держать у себя родственника-дезертира. К сожалению, в судебной практике мы имеем за это время только три случая, когда родственники выдали дезертиров…
Справка управления коменданта города Москвы за октябрь 1941 — июль 1942 года:
«К 20 октября прошлого года были созданы 25 районных военных комендатур в Москве и 9 комендатур в пригородных районах.
На месте расстреляно за антисоветскую агитацию 13 человек…
За распространение контрреволюционных слухов задержано 906 человек…
Приговорены к высшей мере наказания — расстрелу — 887.
Осуждены на разные сроки военными трибуналами — 44 168 человек».
Будущего известного актера Петра Сергеевича Вельяминова, игравшего в кинофильмах «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень», арестовали за участие в мифической антисоветской организации «Возрождение России». Знакомый отца девушки, с которой он дружил, не сдал радиоприемник и слушал немецкие радиопередачи. Всех, с кем этот человек был связан, арестовали. Вельяминову было шестнадцать лет.
Петр Вельяминов провел в ГУЛАГе девять лет. Вышел на свободу в 1952 году. Ему уже исполнилось двадцать пять лет, учиться его не брали. Но разрешили поступить в местный театр. Так началась его актерская карьера. Заявление о реабилитации он рискнул подать только в 1984 году. Получил справку, и ему сразу же присвоили звание народного артиста России…
«Ночью происшествие очень странного и страшноватого свойства, — вспоминал Николай Амосов, тогда военный хирург полевого подвижного госпиталя № 2266, — арестовали Татьяну Ивановну, нашу старшую операционную сестру. Она была из Череповца, работала в гинекологии.
Начальник полевого госпиталя военврач 3-го ранга Борис Прокопьевич Хаминов комментировал скупо:
— За язык.
Так и было — много разговоров вели по время переездов. Татьяна высказывалась резко, порочила Сталина, НКВД.
Мне это импонировало, но я осторожничал. И вот, пожалуйста. Теперь обнаружилось, что представитель особого отдела периодически появляется в госпитале. А я-то думал: отступились на время войны, дадут вздохнуть. Оказалось, даже за нами следят. Кто-то Татьяну продал».На пленуме горкома Александр Щербаков рассказал, что органы НКВД обнаружили «антисоветскую группу» в топливно-энергетическом управлении Моссовета:
— Один из организаторов группы был старый троцкист, двурушник. Ему нужно было иметь ответственную работу, так удобнее ему было вредить и гадить в условиях войны. Он сплотил вокруг себя работников управления. Группа собиралась для контрреволюционных разговоров, рассказывали контрреволюционные анекдоты. На этой стадии их и застукали. Можно себе представить, что бы они делали дальше, когда бы они перешли к другим стадиям. Целое важнейшее управление оказалось в руках мерзавцев! Этот факт лишний раз подтверждает лишь то, что всегда нужно беспощадно разоблачать врагов…
В реальности люди возмущались трусливой и негодной властью, допустившей немцев до Москвы. Москвичи как раз проявили редкое мужество, оказались смелее своих начальников.
В ОЖИДАНИИ ГИТЛЕРА
Принято считать, что паника в Москве продолжалась одни сутки — 16 октября. Потом пустили метро, вновь открыли магазины, выступил по радио Щербаков, и все наладилось.
В реальности все было иначе. Немцы ближе и ближе подступали к городу. И не было никакой уверенности в том, что столицу не сдадут.
Слухи мрачные, — отмечал в дневнике 27 октября профессор Леонид Тимофеев. — Судя по газетам, даже начале распад армии, дезертирство, бегство. Говорят, что на квартиру артистки Марецкой приехали семь командиров (и в том числе ее муж) на грузовике и в ночь уехали, оставив в квартире свое оружие и обмундирование. Судя по тому, что сегодня в газете цитируется обращение командования Западного фронта, где говорится о том, что надо уничтожать шкурников, этот эпизод характерен…
Говорят, что мы ввели в бой наши «чудо-пушки», что ими вооружены самолеты, что они действуют на четыре квадратных километра, все сжигая, что их конструкция опровергла многие законы физики, что команда пушки сорок человек и ее специально подбирает нарком обороны из особо проверенных людей и что немцы все-таки захватили эти пушки под Ельней…»
Судя по дневнику профессора Тимофеева, его и по прошествии времени не отпускали воспоминания о том, что в те дни происходило в столице.
«Знакомый, ночью бродивший по Москве, говорил, что он побывал на десятке больших заводов: они были пусты, охраны не было, он свободно входил и выходил, все было брошено. Интересны причины этой паники, несомненно шедшей сверху. Говорят, что на фронте совершенно не было снарядов, и войска побежали в ночь на 16-е, все бросив. Отсюда паника в Москве. Что спасло положение — неизвестно.
Начались суды над бежавшими и расстрелы. Владимирское шоссе закрыто для частного транспорта. Снова поднимают на крыши зенитки, на бульвары вернулись аэростаты, которые было увезли. Все это знак того, что Москву хотели оставить, а потом раздумали. Интересно, узнаем ли мы, в чем дело. В эти дни всюду сожгли архивы, на горе будущим историкам».
Иван Андреевич Харкевич в годы войны работал инженером-теплотехником на горьковском заводе «Красная Этна», производившем мины. Он тоже вел дневник: