Один день ясного неба
Шрифт:
– Ничего.
– О-о-о-о-о. Вот оно что! Вы с Данду ссоритесь? – Ему нравился Данду. И он знал, что значило, когда Сонте оттягивала свою мочку.
Она молчала, потупив взгляд.
– Да я пошутил. У тебя с ним и правда разлад?
– Не-е-е-ет.
От такого нагромождения лжи у него закружилась голова. В их отношениях явно возникла проблема, но, возможно, Данду об этом даже не догадывался. Романза кашлянул.
– Если тебя что-то беспокоит, тебе надо ему рассказать.
– Знаю.
– Тайны могут разрушить любовь, Сонтейн.
Она бросила на него злобный
– Да знаю я, знаю! Перестань смотреть на меня так, будто ты все на свете знаешь!
– Я знаю все!
– Заткнись!
– Это как же понимать: ты залезла на мое дерево, чтобы приказать мне заткнуться? Тогда я возьму и скину тебя отсюда!
– Твое дерево? Ты же сам говорил, что у деревьев нет хозяев!
– Когда я такое говорил?
– Да все время! Так что ничего у тебя нет, свихнувшийся ты голодранец!
Он скривил губы.
– Девочка, да ты даже не догадываешься…
– Свихнувшийся пожиратель отравы!
Вот так она будет хохотать, когда выйдет замуж за Данду. В этом у него не было сомнений.
– Ты лучше послушай меня, – задиристо продолжал он. – Знаешь, у меня же давным-давно есть парень…
– И ты считаешь, что раз у тебя отношения с мужчиной, то ты что-то можешь понимать в отношениях с женщиной?
– Конечно! Расскажи мне, что произошло. Данду не понравилось платье?
– Романза!
– Платье страшное? В нем ты похожа на пирожок с начинкой?
– Ты идиот! – расхохоталась она.
– Он заглядывается на других девчонок?
– Я его убью!
– Так вот оно что! Он засматривается на другую!
– Ты же знаешь, что это не так! – Она заплакала, но продолжала хохотать.
– Эта девушка красивее тебя?
– Надеюсь, эта отрава тебя убьет!
– Да что ты? Вранье!
– Надеюсь, как-нибудь ночью ты свалишься с этого дерева.
– Сонте, мне же будет ужасно больно!
– Надеюсь, ты наконец влюбишься в женщину!
– Хватит!
К дереву подбежала ящерица, подняла взгляд на хохочущих брата и сестру и уползла по своим земноводным делам.
Когда они были детьми, отец после регулярного посещения храма разлучил его с женщинами, оставив обиженно надувшую губы Сонтейн с матерью и служанками. Папа повез его к дяде Лео, своему лучшему другу. Они обычно подъезжали к круглой хижине ближе к вечеру. Лео видел их и кричал в окно:
– Малыш, хочешь посмотреть, что дядя Лео сегодня приготовил?
Новые игрушки. Как всегда. Едкий запах свежей краски. Романза ложился на пол в маленькой комнатушке и двигал игрушечные корабли под стулья и между папиными ногами, а тот шутливо жаловался, что ногам щекотно. Мужчины пили крепкий ром и ловили ртом пьяных бабочек прямо на лету, а также обсуждали коммерческие проекты. Романза потом выбегал во двор, волоча за собой на веревочке игрушечную повозку под одобрительные возгласы Лео. Дядя Лео, с его косматой бородой, был лучшим взрослым из всех, кого знал мальчик. Дядя Лео врал только в самых крайних случаях, когда не врать было нельзя и чтобы кого-то не обидеть. Он был очень обходительный и всегда слушал, не перебивая – не то что другие взрослые.
– Быстрее,
Заза!– Жители Попишо терпеть не могут торопиться! – резко возразил папа. Иногда он глотал чересчур много бабочек.
– Боже мой, Берти, успокойся!
– Да с кем ты, сволочь, разговариваешь?
Романза вполз под стол и сел там, скрестив ноги, прижав ладони к лицу и заткнув пальцами уши. Он не любил, когда папа вел себя так мерзко. Дядя Лео сказал, что пора увозить Зазу домой, ему так не кажется?
– Да что ты знаешь о детях? – насмешливо заметил папа. – Что-то я не вижу тут Данду.
– Берти, он же у матери живет. Там ему самое место. Не могу же я растить мальчишку в одиночку.
По дороге домой отец держал его за руку.
– Ну, так какая игрушка тебе понравилась, а, мой необычный мальчик? Как думаешь, смогу я их продавать по всему миру?
Романза с тревогой взглянул на него.
– Ну, улыбнись же мне, малыш. У тебя лучшая на свете улыбка, сделай папе приятное.
Старинная поговорка гласила: камни на дне ручья уверены, что солнце мокрое. Многие годы он думал об отце в таком же духе. Он не плохой, просто он застрял на дне реки, как камень, и не умел видеть мир иначе.
Но потом появился Пайлар.
Ящерица вернулась и уставилась на Романзу, положившего голову на грудь Пайлару. Утреннее солнце баловалось в листве над ними, бросая золотые кляксы и крапчатые полоски на их кожу, пробираясь сквозь дырки, прогрызенные в листве насекомыми. Солнечные лучи притворялись дождевыми струями, стекавшими по веткам на землю. Пайлар поднял ногу и вздернул большой палец перед головой ящерицы. Та слегка куснула его. Романза смотрел на друга. Но, судя по его взгляду, мыслями Пайлар находился где-то далеко-далеко, как это часто и бывало: а все потому, что он слишком много времени проводил, приложив ухо к земле и прислушиваясь. Иногда приходилось ждать полдня, чтобы Пайлар наконец обратил внимание на обращенные к нему слова. Его голос напоминал Романзе воронье карканье, да и волосы у него были черные, как воронье крыло.
– Сегодня что-то произойдет, – сообщил Пайлар.
Романза обернул вокруг пальца прядку волос Пайлара и ласково постучал по его носу. Брови Пайлара вспорхнули, словно две птички.
– Кое-что очень важное. Тебе надо будет поступить мудро.
– Только мне следует быть мудрым на всем Попишо? – поддразнил его Романза. – Сурово.
Пайлар поцеловал его в губы, заставляя умолкнуть.
– Больше ты мне ничего не скажешь?
– Больше я ничего не знаю.
Сказал, точно выкрикнул.
– Пайлар!
– Прости, ложь вырвалась невольно. Я хочу сказать, кое-что я подозреваю, но поскольку это всего лишь подозрение, я не хочу говорить тебе обо всем, что думаю. – Он улыбнулся. – Я понимаю, любимый, что не могу тебя остановить, не могу запретить бродить по улицам и совать нос в чужие дела. Но запомни то, что я сказал.
Романза поцеловал его в лоб.
– Да ты, по сути дела, ничего и не сказал.
Ящерица сидела на освещенном солнцем бугорке и глядела на них.