Один-единственный

— Черт.

Дэниел огляделся вокруг. Возле одной из тех раритетных европейских машин, которые навевали воспоминания о нацистах и ночных сиренах воздушной тревоги, стоял Эрик. На нем были наручники. Бронсон моментально ухватил его за шиворот.

— Где она, мать твою?!

Молодой Малро, как всегда, был сама элегантность. Он молча плюнул Дэниелу в лицо. При иных обстоятельствах Бронсон наверняка одним ударом выбил бы из него дух, но сейчас любой инцидент мог остановить его на пути к цели, а такой цены этот подонок был недостоин. Сейчас значение имела только Изабель. Только их ребенок.

И Дэниел направился к замку.

— Зря потеряете время, — услышал он чье-то предупреждение. — Мы прочесали все помещения. Там больше нет ни души.

Дэниел не обратил на это внимания. Он не мог бы объяснить, что именно, но что-то так и тащило его внутрь. В последний раз, когда он приезжал сюда, весь замок был полон музыки, освещен сотнями свечей; здесь раздавался смех гостей, прибывших на свадьбу. Теперь же он выглядел как город королевских привидений. Одинокие шаги эхом зазвучали в просторном холле. Бронсон прекрасно ориентировался в пространствах здешних садов, поскольку в свое время вычерчивал планы будущего лыжного курорта, но внутренности замка знал неважно.

Если бы он искал место, чтобы спрятаться, куда бы он пошел в первую очередь? В комнаты для прислуги? Нет. В апартаменты Изабель? Тоже нет. В подземелье? А что? Пожалуй... Но где, черт возьми, располагается вход в древние подвалы?

Он расхохотался. Эти ребята из Интерпола, небось, и не подумали о средневековых темницах! Это было слишком сказочно, слишком далеко от современности, чтобы они вспомнили о такой возможности. Но как же пройти туда? Должна быть какая-нибудь неприметная дверца или лестница. Может быть, в кухне? Дэниел промчался через бальный зал, через столовую, в заднюю часть замка.

На печи грелся котел с водой. Рядом высились дюжины банок и различных кувшинов. На полу валялось разбитое стекло вперемешку с какими-то красными консервами. Дэниел распахнул первую попавшуюся дверь, но за ней оказалась лишь пустая кладовая. Он всмотрелся пристальнее. Может быть, тут?.. Отодвинув полки, потолкался в заднюю стену. Ничего. Но вдруг, нажав на выступающие камни, Бронсон увидел, что кусок стены повернулся, пропуская его внутрь. Несколько каменных ступеней уводили в недра замка. Свет поступал сюда только из кухни.

— Изабель! — прозвучал в сырой тьме его голос. — Принцесса, если ты здесь, скажи что-нибудь!

Господи, ну хоть что-нибудь! Если это и есть пресловутая средневековая тюрьма, то он понимает, почему люди предпочитали погибнуть в бою, чем попасть сюда хоть на день. Какая жуть — оказаться запертым в этой норе!

— Изабель!

Ничего — ни звука, ни движения.

Дэниел пошел вглубь. Вдруг его правая нога наткнулась на что-то мягкое, кажется, на человека. Ужас схватил его за горло.

— Месье... — послышался тихий, невнятный голос. Определенно, это не Малро. Дэниел нагнулся. Из тьмы на него повеяло сладковатым запахом крови.

— Кто вы? — спросил Бронсон.

Человек дышал с трудом. Ждать, пока он выговорит слово, было так мучительно! Но еще хуже было то, что говорил он по-французски.

— Я Ив... — Человек хрипло закашлялся. — В замке... она мне не поверила...

— Кто не поверил?

— Принцесса... и Оноре... Дэниел услышал уже все, что надо.

— Сейчас пришлю к вам кого-нибудь, — сказал он, срывая куртку и подсовывая ее под голову раненого. — Не волнуйтесь, Ив. Сейчас придет доктор.

Снова раздался хриплый кашель.

— Je suis a votre servi... — Дэниел не слышал окончания знакомой фразы. Он уже мчался вверх по ступеням.

— Но эта дорога ведет не в город, — сказала Изабель, когда Оноре направил «бентли» вверх по узкой извилистой асфальтовой ленте. — Куда мы едем?

— Доверься мне, дорогая девочка, — улыбнулся Малро, делая резкий поворот направо. — Мы будем искать для тебя подходящее платье.

— Я предпочла бы делать это в городе, — сказала Изабель, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся боль в спине.

— Но мы ведь не хотим привлекать к себе внимание всяких зевак?

— Мне незачем прятаться от людей.

— Но я забочусь только о тебе, — вкрадчиво проворковал Оноре. — Тут было столько толков с тех пор, как ты уехала.

Изабель усмехнулась.

— Нет. Как раз наоборот — толков было много, пока я жила тут. Я всегда была удобным объектом для сплетен.

— Дело в том, что ходят всякие слухи о твоем нынешнем положении. Мне бы не хотелось, чтобы тебе стало неудобно.

— Я не замужем, — сказала Изабель. — Но мне нечего стыдиться.

Малро похлопал ее по руке.

— Правильно. Так и должно быть. Ведь дети — это дар Божий.

Странно. Слова эти были сказаны очень убедительно и с явной искренностью. Изабель удивилась, отчего при этом по коже у нее побежали мурашки.

— Мы едем к папиному шале, — заметила она. Машина продолжала ползти вверх по склону горы. — Что вы задумали, Оноре?

— Там в спальне есть гардеробная, в ней полно дамской одежды. Я уверен, что там ты найдешь для себя подходящее платье.

— Господи, да что делал мой отец со всем этим женским тряпьем?

Она знала, что все эти годы Бертран не жил по-монашески, но, насколько ей было известно, его любовницы сами обеспечивали себя нарядами.

— Это одежда твоей матери, дорогая девочка. Принц Бертран был сентиментален.

— Поворачивайте обратно, Оноре, — приказала она. — Я не вижу в этом ничего забавного.

— Но ты же сама хотела побольше узнать о принцессе Соне, — сказал Малро, не обратив внимания на ее слова. — А я еще многое могу рассказать о ней...

В этом тоне Изабель услышала что-то неприятно знакомое. Если бы только понять, что именно.

— Я ничего больше не желаю знать о своих родственниках. Теперь у меня другая семья, и мне необходимы только эти люди.

Действительно, как много у нее теперь родных: Бронсон и ее малютка, Мэкси и Иван, Мэтти и Конни — ну чем не семейное гнездо?

— Кровные узы — это самое главное, дорогое мое дитя. Ты должна понимать это. Особенно теперь.

Снова мышцы спины свела судорога. А может, это уже живот?

— Но кровного родства бывает недостаточно, Оноре. Джулиана и я — прекрасный тому пример.