Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Даже любовь и брак, понятия, казалось бы, неизменные, в ту пору понимались иначе. Браки по любви только начинали входить в моду. И хотя люди в среднем жили меньше, чем мы, в елизаветинские времена в брак вступали в возрасте около двадцати пяти лет, а многие и вообще оставались в одиночестве (из трех братьев Шекспира не женился ни один). Внебрачные дети для той эпохи большая редкость.

Понимание индивидуальности сильно отличалось от нашего. В то время авторы впервые обратились к внутреннему «я», осознав его как нечто отдельное и уникальное. Огромную роль в формировании представлений о жизни, смерти и загробном мире играла церковь: елизаветинская Англия — страна очень религиозная. Шекспир жил и мыслил совершенно иначе, чем мы. Канонические биографии, разумеется, неотъемлемая часть шекспировских штудий — однако из них мы мало узнаем о том, кем Шекспир был на самом деле, скорее, мы видим его таким, каким его рисует наша фантазия.

Разумеется, и мне не удалось избежать субъективности. Но я старался писать лишь о том, что доподлинно известно, явив читателю «подобие и отпечаток» елизаветинской эпохи, определившей направление шекспировской мысли. Я не смогу рассказать вам о том, как одевался Шекспир или каковы были его гастрономические пристрастия, но я вполне могу судить о том, чем он занимался в 1599 году, какие читал книги, с кем из актеров и драматургов сотрудничал и какие события современности нашли отклик в его произведениях. При этом я не вправе рассуждать о внутренних переживаниях Шекспира: никаких документальных подтверждений им нет, единственное, весьма опосредованное и неточное свидетельство — чувства его персонажей и лирического героя сонетов. И все-таки, я надеюсь, мне удалось отразить повседневную жизнь той эпохи во всей ее непредсказуемости — в исторических сочинениях и биографических трудах, охватывающих значительно более широкий временной промежуток, она очень часто подана размыто. Безусловно, в большом биографическом повествовании невозможно описать каждый год жизни автора (а для тюдоровских времен, когда к тому же происходила смена календаря, сложно определить точные даты). Поэтому я пишу лишь о тех политических и театральных событиях, датировка которых не вызывает сомнений, уделяя меньше места идеям, лишь витавшим в воздухе тех лет и не обретшим своего воплощения. Тем не менее, поскольку Шекспир чутко отзывался на них, совсем обойти их я не могу.

1599-й является центром повествования не только потому, что это время, богатое событиями и очень для Шекспира напряженное. Как неоднократно отмечали многие исследователи, это переломный, решающий год для развития шекспировской драматургии (на счастье, именно о нем сохранилось немало документальных свидетельств).

Я впервые заинтересовался этим вопросом пятнадцать лет назад. Хотя тогда я вел курс о творчестве Шекспира, мое представление о том времени, когда Шекспир написал «Как вам это понравится» и «Гамлета», было весьма неполным. Я не подозревал, к примеру, что летом 1599-го англичане готовились отразить испанское нашествие или о том, почему они воевали в Ирландии, или как яростно цензура боролась с неугодными ей сатирическими пьесами и проповедями. Не знал я и о том, что бестселлером тех лет стал поэтический сборник «Страстный пилигрим», или о том, зачем Шекспир ездил в Стратфорд, в каких книжных лавках и театрах Лондона бывал (раскопки театров Глобус и Роза начались после того, как я начал работать над книгой). Мне было мало известно и о той культуре, которая во времена Шекспира уже отжила свой век, — о католическом прошлом Англии, о вырубке Арденского леса и об упадке рыцарства. Увы, я не был хорошо подкован и с литературной точки зрения. Как и многие другие исследователи, я даже не представлял, насколько тщательно Шекспир работал над текстами, какие изменения в них вносил и как они связаны с его творческими установками. Моему представлению об источниках, вдохновлявших Шекспира, явно не хватало целостности. Одно дело — знать, какие книги читал Шекспир, и совсем другое — какие проповеди он, возможно, слушал в те времена, какие картины видел в Ричмонде и Уайтхолле, где его труппа выступала постоянно.

Решив наверстать упущенное, я активно принялся за дело. К сожалению, изучая работы других шекспироведов, я не сумел найти ответ на вопрос, волновавший меня: как случилось, что в возрасте 35 лет из очень талантливого автора Шекспир превратился в гения? Иными словами, как — всего за один год — ему удалось пройти путь от «Виндзорских насмешниц» до «Гамлета»? В поисках ответа я обратился к архивам, где хранятся книжные сокровища елизаветинской Англии. Это Фолджеровская шекспировская библиотека в Вашингтоне, Библиотека Хантингтона в Сан-Марино (Калифорния), Британская библиотека. Постепенно я прочел все книги, написанные в 1599 году, которые Шекспир только мог держать в руках.

В своей книге я восстановил исторический контекст времени — я пишу о событиях тех лет, основываясь на исторических свидетельствах, — письмах, проповедях, дневниках, записках путешественников, официальных документах, имевших отношение к жизни и творчеству Шекспира. Часть этих источников не опубликована. Из них я узнал, что тогда занимало умы лондонцев. Меня интересовало все — от слухов до фактов: чему верили современники Шекспира, чего опасались и о чем историки впоследствии стали писать как о реально имевшем место. Так родилась эта книга. Благодаря ей я лучше понял Шекспира, и только лишь поэтому игра действительно стоила свеч.

Я надеюсь, что, прочитав мой текст, читатель поверит в то, до какой степени творчество Шекспира связано с его эпохой. Конечно, для этого нужно представлять быт и нравы тогдашнего общества, понимать внешнюю и внутреннюю политику Англии того времени. Я постарался изложить исторический материал максимально кратко и в доступной форме, но мне кажется, кто-то из вас сочтет, что в начале книги действие разворачивается слишком медленно. Тех, кому не терпится поскорее больше узнать о шекспировском творчестве (вместо того, чтобы рассматривать сады Уайтхолла или же бродить по болотам Ольстера), я прошу запастись терпением. В моей книге, как и в шекспировских пьесах, герой не сразу выходит на авансцену. И хотя в целом я опираюсь на те источники, которые введены в обиход другими исследователями, многие из моих размышлений вызовут у читателя неоднозначную оценку. Изучая эпоху, лишенную газетных свидетельств и фотографий, большей частью высказываешь гипотезу, не решаясь утверждать наверняка. Именно поэтому страницы моей книги пестрят такими вводными словами, как «возможно», «скорее всего», «вероятно» и, что самое страшное, — «конечно». Все это лишь подтверждает субъективность моих оценок. Читатель, интересующийся историческими документами, найдет ссылки на них в комментариях в конце книги.

Образ Шекспира, воссозданный в повествовании, это скорее Шекспир за работой, нежели влюбленный Шекспир. Когда биограф Шекспира Джон Обри, живший в XVII веке, расспрашивал современников о том, каким драматург был при жизни, ему отвечали: он «не любил шумных компаний», «бесчинствовать себе не позволял» и, получив приглашение, часто отказывался, сославшись на то, что «ему нездоровится». Слова о том, что Шекспир не хотел проводить время в праздности и разгуле, вполне похожи на истину; путаная биография Шекспира, написанная Джоном Обри, показывает, насколько Шекспир ценил свое время и был погружен в работу — как драматург и актер труппы лорда-камергера, выступавшей круглый год: утром репетиции, днем — спектакли, вечером — другие дела, например отбор пьес для обновления репертуара. Оставалось несколько драгоценных часов для себя — поздно вечером и рано утром.

Из этой книги вы многое узнаете о жизни Шекспира в театре и о том, какие события в Англии и за ее пределами отразились в шекспировских пьесах, и почему — четыреста лет спустя — его тексты все еще продолжают волновать воображение, определяя наше мировосприятие.

Пролог

В декабре 1598-го погода в Лондоне стояла студеная — было так холодно, что за неделю до Нового года Темза покрылась тонким слоем льда. Перед самым Рождеством, когда начало подтаивать, в Розу, театр под открытым небом в Саутуорке, снова хлынул поток зрителей — холода их ничуть не испугали. Однако 27 декабря, в День святого Иоанна, вновь ударил мороз, а 28-го начался снегопад, накрыв Лондон снежной пеленой.

Валил густой снег, когда в Шордиче, северном предместье Лондона, собралась группа людей — человек десять — двенадцать, — вооруженных до зубов. Вместо дубин, обычного оружия лондонцев для уличных потасовок и мятежей, они припасли нечто посерьезнее — «мечи, кинжалы, алебарды, боевые топоры и многое другое». Предметы такого рода имелись, кроме Тауэра, где располагался Арсенал, разве что в общедоступных театрах: актеры использовали их в сценах сражений — для пущей убедительности. Очень возможно, что оружие для предстоящей схватки одолжили в театре Куртина, неподалеку от Финсбери-филдс, где тогда играли Слуги лорда-камергера.

До места было рукой подать. Вооруженный отряд держал путь в Театр, первое и самое знаменитое театральное здание Лондона, построенное еще в 1576 году. Здесь публика впервые познакомилась с великими пьесами Томаса Кида, Кристофера Марло и Шекспира. Здесь, несколько лет назад, впервые услышала «жуткий визг призрака, истошно кричавшего, словно уличная торговка устрицами: „Гамлет, отомсти за меня!“» (нет-нет, речь не о шекспировском «Гамлете», а о более ранней пьесе, ныне утраченной). Уже два года Театр пустовал — виной тому серьезные разногласия между Слугами лорда-камергера и Джайлзом Алленом, несговорчивым владельцем земли. И чем больше вооруженные смельчаки всматривались в зловещие очертания Театра, тем больше страха наводило на них это огромное, занесенное снегом здание. Увидев во главе отряда Ричарда Бербеджа, знаменитого лондонского трагика из труппы Слуг лорда-камергера, местные жители скорее всего решили, что по случаю рождественских праздников разыгрывается святочное представление. Ни о какой импровизации, однако, не шло и речи. Ричард Бербедж, его старший брат Катберт и их сотоварищи были намерены, вторгнувшись в чужие владения, силой забрать то, что, по их мнению, принадлежало им по праву, и, коли потребуется, оказать сопротивление всякому, кто встанет на их пути.

Слуги лорда-камергера отчаянно нуждались в деньгах и, чтобы поправить свое положение, намеревались, как ни странно, влезть в долги. Дела пошатнулись два года назад, когда Джеймс Бербедж (отец Ричарда и Катберта), построивший первое в Лондоне театральное здание под открытым небом, решил возвести еще одно, в Блэкфрайерсе, зажиточном районе столицы — там Ричард и другие пайщики труппы могли бы играть круглый год, так как помещение будет закрытое, и получать — за счет более состоятельных зрителей — более солидную выручку. Срок аренды Театра истекал — новое здание помогло бы обрести уверенность в завтрашнем дне. Джеймс Бербедж вложил в новое начинание крупную по тем временам сумму — 600 фунтов. На последнем этапе строительных работ влиятельные жители района, поняв, что близкое соседство театра, вокруг которого вечно ошиваются гуляки и забулдыги, им не по нраву, добились у властей официального запрета. Вскоре после этого Джеймс Бербедж умер, не успев договориться о продлении аренды на Театр. Ричарду и Катберту, его сыновьям, также не повезло — на Джайлза Аллена никакие уговоры действия не возымели. Деньги, вложенные в Блэкфрайерс, уже не вернуть, Театр вот-вот окажется в руках Аллена — при таком положении дел труппа рисковала оказаться на улице.