Один триллион долларов

Джон некоторое время раздумывал.

– Но эти потери возникают при любом виде налогообложения, так? Их нельзя устранить, разве что совсем отменить налоги.

– Правильно, – согласился журналист. – Дело не в том, чтобы их устранить, а в понимании, каким образом налоги воздействуют на поведение и решения людей. Налоги управляют. Они наказывают то, что облагают. Моя основная идея состояла в том, чтобы обложить налогом ущерб окружающей среде. В первый момент звучит неплохо, да?

Джон озадачился.

– Да. Поэтому мы и сидим здесь.

– Вот так человека настигают грехи его молодости, – вздохнул лорд, но не очень сокрушенно. – Поскольку дьявол подстерегает нас в деталях. Ведь как рассчитать ущерб окружающей среде? В моей книге я от этого вопроса увильнул. Сколько могут стоить выбросы в атмосферу? Стоит ли кадмий в земле больше, чем двуокись углерода в воздухе, и если да, то на сколько? Как рассчитывать налог на отходы – по объему, по весу или по составу? И как учесть теплоизлучение от машин? Сложная тема, она просто приглашает к хитростям и манипуляциям. В те времена я считал, что это второстепенные вопросы, но когда начал этим заниматься, мне больше десяти лет пришлось вести расчеты в тщетном поиске простоты и справедливости. Пока до меня не дошло, в чем состоит принципиальная ошибка.

Тут он наконец взялся за свою кофейную чашку, наполнил ее, добавил сахар и принялся невозмутимо его размешивать. Джон обратил внимание, какие у Робурна нервные и тонкие руки – руки музыканта или художника, странно контрастирующие с его непритязательной манерой держаться.

– В восьмидесятые годы мне попался народнохозяйственный баланс Коста-Рики, который на первый взгляд выглядел радужно, а на второй вселял ужас. Эти люди вырубили на экспорт свыше сорока процентов своих вековых лесов. Меня шокировало, что в расчет валового внутреннего продукта это обстоятельство входило исключительно позитивно. При таком подходе им выгоднее всего было бы вырубить леса до последнего дерева. А то, что это вызвало бы в последующие годы сельскохозяйственную катастрофу, из цифр никак не усматривалось. Я долго размышлял об этом и пришел к заключению, что все зло кроется именно здесь: в ошибочных расчетах.

– Неправильно рассчитанный баланс? Я не понимаю.

– О, сам по себе баланс был корректный, я имел в виду совсем не это. Правила, по которым его составляли, были неверные. Определение валового внутреннего продукта бездумно, если оно не учитывает такие факторы, как окружающая среда и ограниченные природные ресурсы. Теперь перешли на другой параметр – совокупный общественный продукт, но и он ненамного лучше.

– Вы критикуете как раз экономическую науку, если я вас правильно понял.

– Некоторые именитые люди вообще оспаривают, что есть такая наука – экономика.

– Это, случайно, не те же самые люди, которые оспаривают, что высадка на Луну действительно состоялась?

– Я не присутствовал при высадке на Луну, а вы?

– Мне тогда не было и двух лет.

– Отличие в том, что здесь я не обязан верить кому-то на слово. Я могу пересчитать все сам. И с тех пор, как я это понял, я снова и снова убеждаюсь, что все катастрофы начинаются с чьих-то неверных расчетов. – Наконец-то он сделал глоток кофе. – Возьмите, например, атомную энергию. Независимо от всех споров за и против использования атомной энергии, большинство из которых питаются скорее эмоциями, чем расуждениями, дело обстоит так, что никогда бы не была построена ни одна гражданская атомная электростанция, если бы с самого начала все просчитали как следует. Такое якобы дешевое электричество атомных станций дешево только потому, что его производители тщательно избегают включения в калькуляцию отчислений в резервный фонд на обезвреживание отработанного атомного топлива. Поскольку атомная энергия была политически желанна, они могли исходить из того, что эти расходы можно перевалить на общество, тем более в неопределенном будущем, когда с них уже не спросится. На самом деле атомная энергия нерентабельна. Вот что я понимаю под неверными расчетами. Если ваш бухгалтер делает нечто такое, мистер Фонтанелли, он должен сесть в тюрьму.

Он неторопливо поставил свою чашку.

– Ошибка традиционного подхода состоит в том, что ресурсы считаются неограниченными и учитывается лишь стоимость их добычи. Это приблизительно так же разумно, как если бы купец приобрел магазин с большим складским запасом, ну, скажем, тостеров и в расчет цены включает лишь расходы на то, чтобы пойти на склад и взять с полки тостер. Мы поступаем именно так. Вот лес, и мы считаем, во сколько обойдется спилить дерево, сколько стоит транспортировка в порт, и радуемся той сумме, которая у нас после этого осталась от продажи древесины. То же самое – с извлечением нефти, руды и так далее.

Джон кивнул:

– Понимаю.

– И до меня стало доходить, что в этом и кроется решение проблемы. – Он выдержал искусственную паузу перед тем, как подвести итог: – Я подумал: что, если отменить все имеющиеся налоги и ввести один только налог – на сырье?

– Что? – вырвалось у Джона. – Но это было бы несправедливо, потому что коснется только предприятий, обрабатывающих сырье.

Робурн поучительно поднял указательный палец:

– Кстати сказать, этот налог должен быть введен единообразно по всему миру, чтобы индустрия не перебегала с места на место в поисках благоприятных налоговых условий, и платить должны те, кто что-нибудь берет из земли – нефтедобывающие компании, угольные шахты, рудники и так далее. Но, разумеется, он перейдет дальше в более высокие цены, и в конце концов этот налог равномерно распределится на всех. Лишь расходы по управлению стали бы радикально ниже, чем в наши дни. Больше не было бы подоходного налога, налога с фонда зарплаты, с прибыли, с оборота и так далее, зато подорожали бы предметы повседневной необходимости.

– Потому что в них применяется сырье, и на цены лягут налоги.

– Вот именно.

Джон некоторое время осваивал эту мысль. Было ли это величайшим безумием, какое ему приходилось слышать, или гениальной идеей, своеобразным Колумбовым яйцом?

– Тогда люди станут экономнее обходиться с сырьем и энергией, – размышлял Джон. – Тогда не будет выгодно везти консервы через всю Европу; по крайней мере, после этого они уже не будут стоить в магазинах меньше доллара. Подорожает материал упаковки, и люди будут предпочитать нерасфасованные продукты.

Робурн кивнул:

– И восстановление вторсырья вдруг начнет окупаться. Сегодня приходится заставлять фирмы принимать назад банки из-под напитков и тому подобное. Почему? Потому что сырье слишком дешево. Потому что цены на него не соответствуют реальности – ни экономической, ни экологической. Но введите налог на сырье, и люди будут ломиться в двери фирм утилизации, чтобы продатьим свои отходы. Когда сырье дорогое, то задумаешься, стоит ли выбрасывать его в трубу в виде вредных веществ. – Робурн поднял руку. – И подумайте, сами собой устранятся все формы налога с оборота. Это значит, что работа снова подешевеет, потому что фонд зарплаты не будет отягощен дополнительным грузом налогов. Всевозможные услуги станут дешевле. Безработица перестанет быть проблемой.

Джон задумчиво кивнул.

– Но, – пришло ему в голову, – разве это было бы справедливо? Я хочу сказать, определенная часть ресурсов, прежде всего энергии, необходима просто для поддержания жизни. Разве ваш налог не коснется в первую очередь бедных, в то время как у богатых будут развязаны руки расходовать их деньги на природоразрушительную деятельность.

Робурн развел руками:

– От вас, наверное, не ускользнуло за всю вашу жизнь, мистер Фонтанелли, что все тяготы жизни задевают бедных куда чувствительнее, чем богатых, за исключением разве что кризисов в производстве икры.

– Да, но мне бы не хотелось обострять это еще и через налоговую систему. Или подумайте о том, что разные страны обладают разными запасами сырья. В Японии их почти совсем нет. И государство сможет собирать лишь минимальные налоги.

– Вот это, пожалуй, самое серьезное возражение, – признал Робурн, – и на этот случай у меня припасено одно предложение. Налоги на сырье, как мы уже говорили, во всем мире будут взиматься единообразно, но я бы предоставил свободу отдельным государствам или даже регионам и городам дополнительно облагать налогом состояниеих граждан по их усмотрению. Это был бы налог, который коснулся бы сильнее богатых и таким образом сгладил социальное неравенство. Более того, это позволило бы устранить многие препятствия, которые сегодня стоят на пути действительной свободы передвижения – границы, миграционные квоты, ограничения разрешения на работу и так далее, – потому что все миграционные передвижения регулировались бы сами собой различной привлекательностью регионов.