Один твой взгляд

– Я не отбираю пищу у голодных женщин! Саманта покачала головой.

– Я вовсе не голодаю. И я действительно не хочу сейчас есть. Я очень выносливая. Мне при­ходилось обходиться без еды и гораздо доль­ше. – Она снова улыбнулась. – Выпив кружку кофе, я окончательно восстановлю свои силы.

Флетч, прищурившись, внимательно разгля­дывал девушку. Он словно бы не замечал, что по-прежнему держит ее за плечи.

Зато Саманта хорошо чувствовала прикосно­вение его рук. Ладони Флетчера словно источали жар, проникавший внутрь ее тела, пробуждая его к жизни.

– Мистер Бронсон?

Он не сразу услышал ее, а когда понял, что Саманта обращается к нему, медленно разжал руки.

– Флетч, – невесело усмехнувшись, сказал он. – После того как я украл у тебя последний кусок хлеба, формальности, я думаю, неумест­ны. – Он указал на одеяла возле стены. – При­сядь-ка. Я сам разведу огонь и сварю кофе.

– Да нет, я…

Но Флетч поднял руку, призывая ее к молча­нию.

– Я сказал тебе, садись, – резко приказал он. – Садись и отдыхай!

Саманта медленно опустилась на одеяла и сложила ноги по-турецки.

– Хорошо, я сяду. Может быть, вы не отка­жетесь поговорить со мной. Мне ведь предстоит провести здесь одной много-много дней, прежде чем солдаты покинут эту местность и я смогу от­правиться за Пако. – Она старалась, чтобы голос ее звучал как можно беззаботнее. – Так что не хотелось бы промолчать весь вечер, раз уж рядом есть живой человек.

Флетч снова внимательно посмотрел на де­вушку, но по выражению его лица невозможно было понять, о чем он думает.

Глава 2

– Ты хорошо говоришь по-английски. Ни малейшего намека на акцент, как у твоего друга Лазаро. Ты американка?

– Конечно, я хорошо говорю на своем род­ном языке, – улыбнулась девушка, прихлебывая из чашки ароматный кофе. – Я ведь родилась в Далласе. И понятия не имела о существовании острова Сент-Пьер, пока мне не исполнилось десять лет.

– Как интересно, – Флетч сжал ладонями кружку, глядя на девушку поверх костра. – Не соблаговолишь ли объяснить, как случилось, что американская девушка стала членом партизан­ского отряда на острове в Карибском море.

– Мой отец был журналистом. Не очень из­вестным, но он писал на двух языках и был мас­тером своего дела. Когда умерла мама, отец при­ехал сюда и стал репортером ведущей газеты острова. Ему нравилось на Сент-Пьер. До рево­люции остров напоминал рай, о котором он всю жизнь мечтал. Я тоже любила этот остров в преж­ние времена… Ну вот… Я быстро подружилась со своими сверстниками и выучила язык. А когда мне было пятнадцать, хунта свергла законное правительство. Тогда наша жизнь превратилась в ад. Новому правительству не нравились ни мой отец, ни его статьи. Они убили его.

Саманта произнесла это абсолютно спокой­но, и от этого слова ее показались Флетчеру еще ужаснее, чем если бы она плакала навзрыд.

– Ты любила отца?

– Да, – девушка отхлебнула из чашки. —

Тогда я пошла в горы и вступила в отряд Риккардо. – Она подняла на Флетча свои необыкно­венные янтарные глаза. – Вот и все. А теперь вы расскажите о себе. Думаю, ваша жизнь была куда интереснее моей.

– Я знаю многих, кто поспорил бы с тобой, Саманта. И что же ты хочешь обо мне узнать?

– Все, – девушка улыбнулась. – Мне очень любопытно. Я ни разу не встречала нефтяного магната. У вас есть семья?

–Нет.

– Это очень плохо. Вам нужен кто-то, на кого вы могли бы тратить свои деньги. Вы ведь наверняка слишком заняты, чтобы заниматься этим самому.

Флетч застыл неподвижно, потом, усмехнув­шись, спросил:

– Предлагаешь свою кандидатуру?

– Кто – я? – Саманта замотала головой. – У меня столько дел на Сент-Пьер. Вам придется предложить эту должность кому-то другому. – Девушка захихикала. – К тому же вам нужен кто-то, кто разбирается в дорогих вещах. А я не отличу «Ролекс» от «Диора».

– Думаю, в этом разобраться несложно. «Ролекс» – часы, а «Диор» – марка знаменитых ку­тюрье.

– Вот видите? Я абсолютно безнадежна. – Топаз положила подбородок на согнутые колени и посмотрела в огонь. – Красиво, правда?

– Тебе нетрудно угодить.

– Думаю, это так. Иногда мне достаточно лишь подумать о том, что я жива, у меня есть огонь, чтобы согреться, а рядом – человек, с ко­торым можно поговорить. И я чувствую себя аб­солютно счастливой. – Девушка невольно по­ежилась. – Но мне часто бывает страшно. Не люблю оставаться одна.

И все же она не соглашалась покинуть эту чертову дыру и улететь с ним на безопасный Бар­бадос.

– Если собираешься остаться на острове, при­дется тебе привыкнуть к одиночеству, – гнев и отчаяние звучали в голосе Флетча.

– Придется, – кивнула Саманта. – А вас одиночество не пугает?

– Нет. Мне все равно. Я ведь всю жизнь был один.

– Значит, вы очень сильный человек. – То­паз внимательно изучала его лицо. – Думаю, вы из тех, на кого можно положиться в трудную минуту. Жаль, что у вас нет семьи. Вы не любите детей?

– Вообще-то люблю. И был бы не против за­вести своих. – Губы его изогнулись в иронич­ной улыбке. – Но, к сожалению, чтобы родить ребенка, надо жениться или по крайней мере за­вести какие-то более-менее длительные, близкие отношения с женщиной. А я давно обнаружил, что не имею для этого ни времени, ни желания.

– Понимаю, – Саманта покачала голо­вой. – Это очень плохо. Может быть, в один прекрасный день вы передумаете.

– Едва ли. – Лицо Флетча снова сделалось непроницаемым. – Предпочитаю избегать слож­ностей, а для мужчины моего возраста и положе­ния постоянная партнерша – наверняка лучший способ нажить себе неприятности. Я очень люблю то, чем занимаюсь, и не позволю ни одной жен­щине вмешиваться…

– Я же говорила – для вас важнее путь к цели, а не награда в конце пути, – задумчиво произнесла Топаз.

Бронсон поморщился.

– Ну, знаешь, я ведь и сам не бог весть ка­кой подарок. Я чувствую себя как рыба в воде на заседаниях совета директоров, а вот светская жизнь совсем не для меня. Меня раздражает бес­толковое топтание по комнатам во время беско­нечных приемов и вечеринок. Не люблю так на­зываемых условностей. Предпочитаю брать то, что мне нравится, и платить за это чистоганом.