Одиннадцатый император

– Вот так всегда бывает, – Рум Лингау неожиданно расхохотался, недовольство враз слетело с его лица, – ни одно смелое и полезное дело не обходится без риска. Да и поздно катаной махать, – принц пришпорил коня, Гром развернулся в сторону ворот, – теперь только и остаётся уповать на милость Великого Создателя.

– Да обратит он на нас своё божественное внимании, – тихо добавил Саян.

Маленькая кавалькада быстро выехала на Пряную улицу. Местный слуга марнейского доктора торопливо захлопнул ворота. Саян на миг бросил взгляд через плечо. Да, опасность заболеть чёрной оспой более чем реальная. Иноземцы, сами того не ведая, занесли на островную империю новые болезни, в том числе и новые виды оспы. Но прививка от очень опасной болезни всё же не самая главная причина, по которой Саян уговорил юного принца ничего не говорить отцу и сам вызвался оплатить далеко недешёвые услуги иноземного врача.

Великолепный конь по кличке Гром под седлом Рума Лингау как обычно ускакал далеко вперёд по Пряной улице. Группа иноземных матросов в полосатых шерстяных рубашках стадом испуганных баранов прижалась к забору. Двое наиболее храбрых успели вытащить из ножен массивные морские ножи. Будто эти железяки сумеют им помочь против самурая высшего ранга, который вот уже второй десяток лет усердно практикует боевые искусства. Только принц не обратил на пугливых моряков ни малейшего внимания. Саян и слуга Тион, у которых под сёдлами куда как менее резвые кони, заметно отстали. Ничего страшного, Саян легонько ткнул Весеннего ветра пятками в бок, конь тут же перешёл на рысь, далеко один принц не ускачет.

Сегодня, сам того не подозревая, Рум Лингау с блеском выдержал ещё одно очень важное испытание: впервые в жизни он пошёл против воли отца. Пусть император всего лишь не в курсе, но он точно запретил бы своему сыну посещать доктора Девиго, к тому же, иноземца. Рум Лингау прекрасно знает об этом.

В ближайшие годы Руму Лингау предстоит стать знаменем для всех прогрессивных сил Тассунарской империи, а после сменить на троне отца. О прямом дворцовом перевороте не может быть и речи, убийство родителя юному принцу никто и никогда не простит. Но вот пойти против отца Руму Лингау всё равно придётся. А так прецедент уже есть. Во второй раз юному принцу будет гораздо легче.

Пряная улица с чудными домами иноземцев осталась позади. Рум Лингау несколько попридержал коня. Его чёрные накидка и шаровары мелькают впереди всего в каких-то пятидесяти метрах. Но вот Гром перешёл на шаг. Не прошло и двух минут, как Саян и слуга Тион окончательно догнали принца. Но тут из какого-то переулка прямо на улицу вывалился больной простолюдин. Руки, ноги и, особенно, лицо несчастного густо утыканы уродливыми оспинами. Сквозь дыры вдрызг заношенного кимоно проглядывает тощий живот и рёбра, также усеянные зловещими пузырьками. Прохожие в ужасе шарахнулись в стороны от больного нищего.

– И куда только смотрят досины, – Рум Лингау недовольно поморщился.

– Досины, витус, тоже люди и точно так же бояться заразиться, – заметил Саян. – Впрочем, несчастному уже не помогут ни досины, ни лекари. Ещё до того, как этого нищего доконает оспа, его убьют осквернённые.

В Тассунаре нет и никогда не было благотворительных больниц. У несчастного больного и без этого не осталось никаких шансов получить помощь или хотя бы милостыню. Нищий для того и вылез на одну из оживлённых улиц, чтобы осквернённые, члены самого низшего сословия островной империи, добили его и тем самым положил бы конец его страданиям.

Глава 3. Великая усталость

Шикарный паланкин с красной шёлковой обивкой изнутри мерно покачивается на ходу. Буншан Изоб, великий советник императора, дрожащей рукой сдвинул в сторону занавеску на узком окошке. На улице начало Восьмого месяца, поздняя осень, самое печальное и хмурое время года.

Из серых туч лениво сыплется мокрый снег. Снежинки то и дело цепляются за стекло и тут же превращаются в капельки воды. Булыжники мостовой блестят словно стеклянные. Робкий ручеёк пробивается по краю тротуара. Тёплые накидки самураев личной охраны потемнели от влаги. Кажется, будто вся Нифоская улица, одна из многочисленных улочек аристократического района Тинтан, пропиталась холодной влагой.

Дрожащая рука задвинула занавеску обратно, в паланкине тут же воцарился полумрак. Ну и ладно, Буншан Изоб привалился спиной к мягкой стенке большой деревянной коробки. Превеликий Создатель, как же он устал. Тихий выдох словно тяжкий стон.

В последние годы Буншан Изоб чувствует себя слишком старым, чтобы ездить верхом даже в ясную солнечную погоду. Чего уж говорить об этой влажной хмари, что сейчас сыплется с серого неба. Но дело не в возрасте. Ему всего шестьдесят два года, для высокопоставленного чиновника, тем более для второго лица в островной империи, это ещё нормально. Нет. В последние годы на его плечи упала тяжкая доля – противостоять настойчивому желанию иноземцев поработить Тассунару, подмять её под себя. От имени императора, и вместо императора, ему приходится подписывать всё новые и новые, новые и новые унизительные бумаги.

Результаты борьбы есть, но очень скромные. Так ему удалось несколько смягчить откровенно кабальные условия многочисленных договоров. Так же он сумел добиться полного запрета на продажу опиума. А то, не приведи Великий Создатель, масса простолюдинов пристрастится к этой дури. Удалось выбить несколько более выгодные таможенные тарифы по сравнению с Рюкуном и Гунсаром, двумя странами на той стороне моря Окмара. Хотя, и это тоже нужно признать, тарифы всё равно остались грабительскими.

– Не зевать! Смотреть по сторонам!

Зычный голос Айдана Лугана, старшего личной охраны, вывел из печальной задумчивости. Буншан Изоб поднял голову.

В глазах подданных его величества Буншан Изоб давно превратился в живое воплощение вселенского зла. Паршивые и дешёвые товары из Фатрии и Стирии на корню разоряют ремесленников и торговцев. Следом беднеют рядовые самураи. Неудивительно, что среди последних становится всё больше и больше горячих голов, которые то и дело нападают на проклятых иноземцев. Увы, простолюдины и рядовые самураи не понимают, да и не могут понять, что на самом деле Буншан Изоб делает всё возможное и невозможное, чтобы облегчить их участь.

Вон, Буншан Изоб скосил глаза, на фоне задёрнутой оконной шторки мелькнула голова самурая из личной охраны, Тогеш Лингау лично приказал ему брать с собой пятьдесят самураев. Целых пятьдесят. Не так давно столько полагалось для охраны самого императора. А всё потому, что даже просто показаться на улице Буншану Изобу стало далеко небезопасно.

Тяжкий вздох так похожий на крик боли, Буншан Изоб закрыл глаза. Вот почему в свои шестьдесят два он чувствует себя больным и старым. И, спрашивается, сколько ему осталось ещё терпеть? Сколько ещё горьких чаш ему предстоит осушить до самого дна?

– Внимание!!! Противник!!!

Резкие крики и звон стали будто пнули под зад. Буншан Изоб резко поднял голову и расправил плечи. Слева за окошком раздался свист рассекаемого воздуха, следом брякнули мечи. Паланкин плюхнулся на землю. Правая рука резко сдёрнула занавеску в сторону. Так и есть – на него напали самураи.

Маленькое окошко усыпано крошечными капельками, сквозь него плохо что видно. Однако всё равно можно разглядеть, как двое самураев охраны резко выдернули из ножен мечи, тёплые накидки взвились вокруг них словно полы дамских кимоно. Рядом с ними возникли силуэты противников, сразу трое. У каждого на голове яркой полосой выделяется красная повязка.