Одинокая звезда

– Что случилось? – спросила Ольга с порога, едва взглянув на дочку. – С Геной поссорилась?

– Нет, с чего ты взяла? Мы не ссорились.

– Да у тебя лицо какое-то не такое. Какое-то… опрокинутое.

– Ну ты и скажешь, ма! Опрокинутое – это как?

– Не как всегда. Будто ты внутрь себя смотришь. Ладно, не лови меня за язык. Рассказывай, что стряслось.

– Давай обедать? Я суп с фрикадельками сварила. Гена мне мясо смолол, – а то у меня уже рука болит от этой мясорубки.

– Ножи надо поточить.

– Да я уже их точила-точила. Не помогает. Давай электромясорубку купим. Нажал на кнопку, чик-чирик, и фарш уже готов.

– Ты прямо как Марина, стихами заговорила. Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Рассказывай. – Ольга налила себе и дочке супу, взяла ложку и приготовилась слушать.

– Меня Гена сегодня поцеловал, – опустив глаза и медленно краснея, выдавила из себя Лена. И даже сама удивилась, как трудно это произнести вслух при маме.

– Ты ему разрешила? – Ольга даже есть перестала. О господи! Начинается. А она так надеялась, что все это оттянется хотя бы до поступления в институт. Напрасно надеялась. – Где это произошло?

– В парке. Я разрешила. Он мне в любви объяснился. Так внезапно. Я думала, он никогда не решится.

– И что?

– Ну и… он меня поцеловал.

– И как тебе… его поцелуй?

– Ты знаешь – я не поняла. Ну… его губы на моих губах. Не очень приятно. А у тебя так было?

– Да, я до твоего папы раза два целовалась с однокурсниками. Нет, три. Или четыре?

– А может, пять? – В голосе дочери звучала ирония. – Как это можно не помнить?

– Может, и пять, – засмеялась Ольга. – знаешь, вечеринки всякие, выезды на природу. В общем, целовалась. И тоже впечатление, как у тебя, – чужие губы на своих губах. И все. Значит, настоящая любовь еще не пришла.

– А как бывает, когда настоящая? Как у тебя с папой было?

– О, тогда все совсем по-другому. У нас с папой было так. Мы только познакомились. Но я сразу влюбилась в него, – с первого взгляда. Я даже вначале сопротивлялась этой любви, испугалась ее. Помню, он позвал меня поплавать, так я отказалась. Задрала нос и говорю: «Плывите сами, а я не хочу!» А так хотелось!

– Почему же отказалась? Если хотела.

– Я же говорю – так влюбилась, что страшно стало. Для меня весь мир с того мгновения, как я его увидела, преобразился. И я испугалась. Отказалась идти с ними в ресторан – с папой и дядей Отаром. Тетя Юля на меня за это даже рассердилась.

Помню, мне очень захотелось побыть одной. Я пошла на лоджию и попыталась читать. Но ничего не понимала, что читала. Тогда я отбросила книгу, закрыла глаза и сразу увидела, мысленно, конечно, твоего папу. Как он смотрит на меня и улыбается.

И тогда я представила себе – только представила! – что он меня целует. Лена, я испытала настоящий шок. Меня пронзило такое чувство – я даже не знаю, как его назвать, – какой-то острой боли. Это было тако-ое потрясение! Сердце, казалось, выскочит из груди. Еле дыхание перевела.

Вот как это было. А ведь мы тогда только познакомились. Поэтом у, когда влюбишься по-настоящему, – это ни с чем не спутаешь.

– Мама, что мне делать? Как дальше вести себя с Геной?

– А что, он на чем-нибудь настаивает?

– Нет, что ты! Он смирный, как ягненок. Ты же знаешь – он умеет держать себя в руках.

– Ну тогда будь с ним, как будто ничего не случилось. Как раньше. И больше доверяй своему сердцу. Не расчету, а сердцу. Но при этом все-таки голову не теряй – впереди выпускные и вступительные экзамены. Жалко будет, если медаль сорвется, – ведь столько лет одни пятерки. Хотя это, конечно, не главное.

– А что главное?

– Главное, дочка, это любовь. Для нас, женщин, любовь – самое главное, главнее ничего нет. Все остальное – экзамены, учеба, специальность – все это только ради любви, только для нее одной. Без любви все внешние атрибуты счастливой жизни – успех, карьера, достаток – не имеют никакого смысла. Без нее ты никогда не будешь счастлива. А я так этого хочу! Поэтому жди ее и не торопись. Чтобы не ошибиться.

Глава 26. Новые времена

Ольга недаром беспокоилась о будущем дочери. Что ждет ее умницу, когда кругом такое творится? Ну, поступит она в институт, закончит, а что дальше? Кому теперь нужны толковые инженеры? Везде нужны только толковые торгаши. Но Лена начисто лишена коммерческой жилки, как и сама Ольга.

Программисты, конечно, тоже нужны. Но они зарабатывают такие гроши! Как, впрочем, и остальные бюджетники. Даже Ольге с ее профессорской зарплатой стало трудно сводить концы с концами, – чего уж говорить о рядовых гражданах.

Отработав свои пять лет в должности заведующей кафедрой, Ольга без сожаления свалила этот груз на надежные плечи Миши Сенечкина, защитившего к тому времени докторскую диссертацию. Да и о чем было жалеть? Хлопот полон рот, ответственность огромная, а платят за заведование копейки. И она с головой погрузилась в учебную и научную работу.

Все бы ничего – но эти материальные проблемы! Они просто брали за горло. Неуклонно лезли в гору цены за коммунальные услуги, цены на одежду и обувь взлетели на заоблачную высоту. Непрерывно дорожали продукты. А оклады вузовских преподавателей стали позорно низкими. Теперь на них даже кандидат наук не смог бы прожить, не говоря уже о преподавателях без степени.

Как и большинство знакомых, Ольга с Леной приветствовали перестройку. Ольге смертельно надоели ханжество и ложь коммунистов. Она помнила, как еще в пионерском возрасте – а она всегда была примерной пионеркой – радовалась, что живет в такой замечательной стране, как Советский Союз. Воспитанная на «Хижине дяди Тома» Оля искренне жалела детей, прозябающих в странах капитала.

Первые сомнения закрались в ее душу, когда еще в студенческие годы ей удалось побывать по туристической путевке в Венгрии. Профком выделил эту путевку отцу по льготной цене, и он отправил дочь поглядеть на мир, совершенно не предвидя, какое смятение внесет в ее душу поездка в одну из не самых богатых стран социалистического лагеря.

По Олиным представлениям, там уже был построен коммунизм. В магазинах свободно торговали товарами, которые на ее Родине можно было достать только из-под полы. На каждом углу стояли лотки с клубникой – и это в августе, когда клубника давно отошла. Бананы, виноград размером со сливу, огромные, как шары, персики и еще какие-то невиданные фрукты – никто в группе даже не знал их названия – в изобилии продавались на улицах.

Но окончательно добил Олю книжный магазин. Когда она обозрела его полки, у нее слезы навернулись на глаза. Там было все, о чем только могла мечтать душа советского человека, помешанного на книгах.