Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Одинокие следы на заснеженном поле
Шрифт:

– Это необязательно!.. – замахал на него старик. – Главное – человека встретить.

Подчеркивая передаваемые словами чувства выразительной мимикой, старик без всякой задней мысли желал близкого общения, так не хватавшего ему в тоскливом одиночестве. Глупо, наверное, выглядел.

В первый раз Игорь улыбнулся:

– И не торопите меня тогда. Ищу пока…

Старик озаботился:

– Девушку тебе надо хорошую… Трудности – это не страшно, вместе все преодолеете, друг за дружку только держитесь. Мы расписались с Асей, у нас из вещей один чемодан был на двоих. Отцовский еще. До сих пор где-то лежит. Реликвия…

Прозрачная

бледно-желтая жидкость закружилась в чашке воронкой, послушная заданному вращению извлеченной уже ложки, затягивая мелкие черные крошки.

– Юра, маленький, когда куда-нибудь ехали, в отпуск, на море, садился сверху на лежавший на полу чемодан, придавливал. Просил отец его, чтоб участвовал в сборах, хотелось ему помогать… Крышка твердая, фибровая, коричневая, с блестящими стальными уголками на заклепках, выдувается, вещей много… Придавит своим цыплячьим весом (а пуд как был, так он и есть – шестнадцать килограмм), я и закрываю замки, веревкой бельевой – специальная сбруя такая с ручкой – еще перевязывал для надежности: отстегивались, случалось… Любил он ездить. Бегал всегда по квартире и кричал: «Главное – не потеряться!..»

– Сейчас молодежь, им деньги, деньги… и больше ничего, и главное – все сразу, не меньше. Я не тебя имею в виду, ты не думай, не обижайся…

– Чего обижаться, так и есть. – Игорь отхлебнул с шумом и тихонько крякнул.

– Ты не такой, – замахал рукой старик, – я же вижу… Мы просто жили. Все сами с Асей наживали. Даже жилья долго нормального не было. Я кандидатскую диссертацию в ванной писал на деревянной перекладине для белья. Квартирка тесная, комната одна на четверых…

Стайка скрученных чаинок складывалась в глубине, как в калейдоскопе, в причудливые завихряющиеся узоры, постепенно оседая горкой в центре донышка.

– В комнате Миша спит, Ася на кухне Юру укачивает. Юра как раз родился… Тяжело с ним ей пришлось. Такой крикливый грудничком был. Слабенький. Поздний…

Ася с ним все ходила, носила на руках, не спуская, ночи напролет без сна укачивала, – а он надрывается. Зубки рано пошли… Откуда у нее только силы брались. И молоко не принимал. Печеньем с соком выкормила. Вынянчила. Все родственники удивлялись. Сама худенькая, насквозь светится. Главное, возьму его на руки – сразу чувствует, кричит, ее требует…

Неожиданно старик засмеялся в голос:

– С характером был с рождения…

– Пугаете меня семейной жизнью, смотрю, – бросив быстрый взгляд на старика, проговорил быстро Игорь.

– Что ты! Это же счастье. Второй сын у меня родился! Что ты…

Из роддома Асю забирал, бежал, торопился, после испытаний обмотки нового трансформатора… Бутылку шампанского цветами по кругу обвязал и медсестре, что выносила, подарил как букет, с огромными лепестками цветок, распустившийся фейерверком. Взамен такой маленький сверток получил… Как его держать – под голову на согнутом локте, – неловко, страшно… Разница у них – после Миши – большая, забыл все…

Вот… Стоим у кирпичной стены на углу. Весна. Позади нас деревья за невысоким штакетником, какая-то сутулая фигура – прохожий в шляпе, стайка воробьев собралась на водопой вокруг лужи. Над нами, прямо над головами, белые круглые часы, как на вокзале, кронштейном к стене крепятся. На тазик похожи. Черные стрелки слились в одну на циферблате: час – пять минут. Время прибытия – московское, смеялись все. Ася в тонкой косынке, плаще светлом, пополневшая, усталая, с букетом тюльпанов, Миша в беретике с

портфелем, после уроков, в школьной форме с октябрятским значком и я в костюме, волосы черные, растрепались, с пакетом, перевязанным лентой, на руках: один раскрытый рот виден из-под треугольника кружевной пеленки.

Он вообще всегда мало спал. В футбол с ним ходили играть в парк. Мяч катали, пинали: рамка – две тоненькие липы. Года два-три ему было. Просыпается, как скворец, часов в пять утра, и идем с ним на физзарядку, пока Ася спит. Матч состоится в любую погоду…

Старик поворотился от стены:

– До работы набегаемся с Юрой…

Игорь нахмурился, забарабанил пальцами по столу, смотря в окно.

– Хочу сегодня на Днепр искупаться сходить. В затон. Тепло, говорят, уже.

– Закаляешься. Правильно. Мы с ребятами летом по выходным купались. На песчаную косу, за дубками…

Назад Юру в хозяйственной сумке носили. Сумка большая клеенчатая – сидя в ней помещался. Туда провиант в ней несли. Ася поесть соберет, все что надо… Сама приготовит, а нас дома ждала. Предлагали, так нет, по хозяйству.

Да и загорать не любила. Нежная, тонкая белая кожа только краснела, иногда до алого рдения, так что лучшим результатом после пары дней мучений под слоем сметаны был возврат прежнего состояния, ибо худший вел к легкому кремовому отливу после сбрасывания обожженного поверхностного слоя эпидермиса, который отдирался протяжными высушенными лоскутами, а по краям отшелушивался хлопьями, что все вместе приносило более серьезные, чем физические – эстетические, – страдания.

А ребята любили плескаться…

Обычно на реку всегда ходили втроем, без мамы.

Через знакомый парк, дальше на долгожданном переполненном жарком автобусе, где приходилось, затертым взрослыми в проходе, стоять, смотря в изредка видимую щель приоткрытого люка на крыше, забиравшего горстью свежий ветерок, на маячившее небо, манящее далекой прохладой, и опять пешком напрямик через рощу, через мелкие протоки в низинках, вдоль берега, опять лесом, песчаной влажной тропой, оставляя и свои отпечатки на земле.

Туда папа с братом несли огромную коричневую сумку с длинными ручками. В ней помещались подстилка, полотенца, кое-какая сменная одежда, плавки, сдутый резиновый круг для него и маска, трубка с ластами для брата, и мяч – играть в футбол, – ворота между деревьями. А еще там еда.

Нет ничего вкуснее, чем подкрепиться после купания, расстелив подстилку на траве в тени под низкими ветвями ивы!

Даже вареные вкрутую яйца, которые он терпеть не мог из-за отвратительного запаха, казались совсем иными. Что говорить о бутерброде с колбасой и сыром? Помидоры брызгают соком, стреляя семечками, когда их кусаешь, и это совсем не страшно – не запачкать рубашку.

У них свое место, где течение не сильное, у реки образуется мелкая заводь, где можно барахтаться, поднимать брызги, не умея плавать, как он. Дальше можно только в резиновом круге с папой, недалеко: вода прохладная, и ему заходить на глубину нельзя.

Но это не страшно, страшно только оставаться одному, когда папа и брат уплывают, а он ждет на берегу. Не потому, что боится за себя, что останется один, – волнуется за папу с братом. Он сидит на мокром песке, обхватив колени, и, не отрывая взгляда, следит, как папа с братом саженками рассекают волны. Иногда они ныряют и скрываются из виду под изменчивой водой – брат в маске, – но вот опять головы на поверхности.

Поделиться с друзьями: