Одинокие женщины

Аврам вскочил с кровати и рванул занавески. В комнату хлынул солнечный свет. Он гневно окинул ее взглядом, скрестив руки на груди.

— Я приготовлю кофе, — наконец сказал Аврам.

— Если сможешь отыскать.

— Смогу.

Она услышала, как он возится на кухне, уничтожая последствия вечернего погрома, а потом почуяла знакомый запах цикория.

— И где же он скрывался? — спросила она, когда Аврам вернулся в спальню с подносом, на котором исходили паром две чашки. Однако он не поддался на шутку.

— Мы не можем жить так же, как прежде, Диана. Это невозможно.

— Почему? — Диана почувствовала раздражение. Ей вот-вот пора отправляться в аэропорт, вряд ли такой момент можно счесть подходящим для обсуждения высоких материй. — Давай не начинать все сначала, милый, — взмолилась она. — Давай просто немного поживем так, как раньше. По-моему, именно это и доказала нынешняя ночь — что мы любим друг друга, что можем быть счастливы, как в старые добрые времена. Что ничего не изменилось.

— Наоборот — все давно изменилось.

— Потому что ты сделал предложение? А если представить, что этого не было?

— Но ведь это не так. — Усевшись на кровать, он пригубил свой кофе. — Слово не воробей… — Он задумался и продолжил: — Когда я был маленьким, моя сестра Мириам часто издевалась надо мной. Однажды мы с ней вдвоем играли во дворе, и она велела мне стать под деревом и «думать о чем угодно, кроме ванильного мороженого». Ну, и после этого я, конечно, не смог думать ни о чем, кроме ванильного мороженого, хотя никогда в жизни не любил ванили. Но ее приказ заколдовал меня. Как только я начал думать о тебе, то есть о нас как о женатой паре, настоящее обрело новое, серьезное значение. То, что было раньше, кончилось, Диана. В мире ничто не стоит на месте, даже по своей работе ты знаешь, что определенные действия невозможно остановить, они наделены своей собственной динамикой. Да и к тому же мы созрели для нового шага, для нового уровня. Я хочу жениться, пустить корни, обзавестись семьей. Школярские времена кончились, Диана, и пора обратиться к реальной жизни. Когда ты позвонила мне вчера, я подумал, что и ты теперь думаешь так же, а вместо этого мне предлагают повернуть время вспять. Ну так вот, я на это не способен. Я должен получить определенный ответ.

Диана поднялась, накинула халат и вытащила из шкафа чемодан. Что бы ни случилось, она обязана попасть на самолет до Вашингтона. Было уже около восьми.

— Не прячь от меня глаза, Диана.

— Ну зачем тебе все это? — Она не решалась ответить на его взгляд, опасаясь срыва. — Почему ты все портишь? Если кто-то из нас и поворачивает время вспять, так это ты, а не я! Ты пытаешься загнать меня в угол, давишь на меня, но не делаешь ни одного дельного предложения, которое можно было бы обсудить, и вместо осмысленного разговора бьешь и бьешь в одну точку. Скажи, к примеру, ты подумал хотя бы над тем, что я предлагала в прошлый раз?

— То есть над моим превращением в адвоката? Не думал ни минуты. Это просто глупость. — Он нетерпеливо тряхнул головой. — Такая карьера устроила бы меня, будь я обычным плейбоем, Диана, а я желаю работать — и знать, ради чего. И самому выбирать себе дело.

— А именно?

— Я пока не решил твердо, но могу обещать, что это будет честный труд, который не опорочит тебя.

— Ох, Аврам, — сокрушенно вздохнула Диана, — да разве я в этом сомневаюсь! Речь о том, что… ну, у нас такие разные взгляды на жизнь, что наш брак невозможен! — И тут она приступила к предложению, которое обдумывала на протяжении всех последних недель. — Однако я хотела бы предложить… нет, скорее, предположить следующую ситуацию. Мы останемся тем, кем были, — друзьями, любовниками, близкими людьми. А кроме того, я дала бы тебе кое-что еще.

Диана никак не могла забыть подозрение ее отца, что Аврам видит в ней главным образом возможность получения гражданства в Штатах. Да, он любит ее, искренне любит, но в этом маниакальном желании жениться нет ли подсознательного стремления изменить неопределенность статуса иммигранта? А если эту проблему устранить? А если она гарантировала бы Авраму возможность жить в Америке, не прибегая к такому серьезному шагу, как женитьба?

Она старалась подать свои соображения как можно тактичнее, однако суть оставалась одна: Диана согласна поручиться за него и выступить в качестве спонсора. Имея своим гарантом ее, Диану Саммерфильд (и к черту дядю Дру с его высказываниями), Аврам может не сомневаться, что получит «зеленую карту».

— А это значит, — заключила она, — что ты сможешь жить здесь столько, сколько захочешь, без ограничений, и таким образом продвинешься к получению гражданства. А за это время мы спокойно разберемся в наших отношениях.

Аврам терпеливо выслушал все, что она сказала. Тем временем Диана уложила чемодан.

— Значит, это все, чего я хочу, Диана?

— По-моему, это разумное и действенное решение.

— Понятно. Иными словами, опять то, чего хочешь ты. — Он подошел к ее столу и принялся копаться в толстом, переплетенном в кожу еврейско-английском словаре, который подарил ей на Рождество. Диана следила за ним, сгорая от нетерпения, то и дело косясь на часы. Она так и не привела себя в порядок, а самолет ждать не будет. Что бы он там ни искал — это могло обождать.

— Позволь мне принять душ, Аврам. Мы оба изрядно попотели ночью. В любом случае тебе не обязательно давать ответ немедленно. У нас впереди уйма времени, и мы успеем все обсудить, когда я вернусь.

Аврам упрямо поглядел на нее, а потом еще раз сверился с книгой:

— Значит, ты хочешь, чтобы я стал — надеюсь, я правильно произношу это слово, — чтобы я стал жиголо?

— Ох, ради всего святого, Аврам! В жизни не слыхала подобной чуши! Тоже мне, жиголо нашелся! И слово-то выкопал из викторианских времен! Я стараюсь тебе помочь, вот и все.

— Жиголо, — настаивал он, — платный компаньон. Мужчина, исполняющий прихоти женщины за плату. Я предложил тебе жениться, — сокрушенно прошептал он, — а ты… ты предлагаешь мне это!

— Ну, пожалуйста, любимый! Не придирайся к словам. Я вовсе не собиралась тебя обидеть. И к тому же ужасно спешу. Мне надо успеть одеться и попасть на самолет, мы потом обо всем поговорим. Ты просто пока подумай над тем, что я сказала.

— Здесь не над чем думать. — Вспыхнувший в его глазах гнев испугал Диану. А он, словно автомат, двигался по комнате, собирая свои вещи. — Отправляйся на самолет, Диана. Я больше тебя не держу.

Он торопливо, кое-как напялил на себя одежду и помчался к двери, словно за ним гнался сам дьявол. Однако напоследок обернулся, чтобы нанести последний удар:

— Надо же, ведь именно ты столько болтала о чувстве собственного достоинства!..

Через полчаса, бледная как полотно и дочиста отмытая, Диана мчалась в такси в направлении аэропорта Ла-Гуардиа.

Глава 25

Федеральный судья Герман Джей Каниски наяву грезил о том, как его имя золотыми буквами будет вписано в анналы отечественной юриспруденции с присоединением титула Великий посредник. Этот пожилой джентльмен явно предпочитал спокойную, размеренную беседу горячим диспутам, а шумному залу суда — тишину и уют собственного кабинета. В идеале он вообще запретил бы диспуты как таковые.

Вынужденный печься о духе и букве закона, судья Каниски тем не менее был счастлив, когда спорящие стороны избавляли его от обязанности делать выбор и принимать решения. К примеру, «Симплекс» и «Харриган». Пусть себе их дело никогда не дойдет до суда и тянется веками. Стоит одной из сторон вырваться вперед, тут же другая подает на апелляцию. А если было на свете что-то, что судья Каниски ненавидел еще больше, чем принимать решения, — так это пересмотр уже принятых ранее решений.

Он окинул взором внушительное сборище юридических светил, расположившихся у него в кабинете. Два десятка высокооплачиваемых правоведов в строгих костюмах, все до одного с полными брифкейсами и мозгами наготове, все жаждут войны до победного конца.