Одинокий лыжник

Все было быстро обговорено, и я со вздохом облегчения положил трубку. Все вернулись в свои постели. Я выглянул в холл. В отеле вновь воцарилась тишина. Швейцар спал, свернувшись калачиком у дверей. Большие часы на стене под лестницей торжественно отстукивали секунды. Было десять минут пятого. Я вернулся в кабинет. Джо похрапывал в кресле. Я отдернул штору и выглянул наружу. Луна огромным желтым шаром лежала на плече у горы Кристалло. Звезды стали ярче, небо потемнело. Только редкие вспышки показывались наверху, куда тянулась трасса канатной дороги. Пожар кончился. Я подвинул один из электрических каминов поближе к креслу и устроился поудобнее в ожидании звонка Инглеза.

Должно быть, я задремал. Был уже седьмой час, когда я проснулся от звука голосов в холле. Затем дверь распахнулась, и в кабинет, шатаясь, вошел Инглез.

Помню, как я вскочил. Я не ожидал его. Его лицо было белое и осунувшееся. Лыжная куртка и штаны порваны в клочья. На груди его штормовки виднелись следы крови, большое темное пятно растекалось на левом бедре.

— Дозвонился до Триеста? — едва слышно спросил он.

— Да, — ответил я. — Люди Масгрова будут у поста карабинеров около девяти.

Инглез криво усмехнулся.

— Теперь это ни к чему...

Хромая, он добрался до письменного стола и буквально упал в кожаное кресло.

— Керамикос мертв.

— Что случилось? — спросил я.

Инглез посмотрел на пишущую машинку, стоявшую на письменном столе, медленно наклонился, подтащил ее ближе к себе, снял крышку и вставил лист бумаги.

— Сигарету, — попросил он.

Я сунул ему в рот сигарету и зажег спичку. Некоторое время он сидел молча; сигарета, дымясь, свисала из угла рта; взор его был устремлен на бумагу.

— Какой сюжет! — произнес он. — Сенсация! Боевик в жизни. Такого еще никогда не было, никогда... — Глаза его засветились обычным энтузиазмом. Пальцы потянулись к клавишам, и он принялся печатать.

От стука машинки проснулся Джо и уставился на Инглеза, как на привидение. Через плечо Дерека я читал:

«ОДИНОКИЙ ЛЫЖНИК.

Сценарий боевика, происшедшего в жизни».

Стук клавишей смолк. Сигарета вывалилась изо рта и упала Инглезу на колени, прожигая коричневую дыру на белых лыжных штанах. Он не замечал этого. Капельки пота сверкали у него на лбу. Он снова застучал на машинке и добавил еще одну строчку:

«Автор Нейль Блэйр».

Затем Инглез со слабой улыбкой обернулся ко мне.

Пузырьки крови появились у него на губах. Кисти рук тяжело придавили клавиши, он наклонился вперед и повалился на пол.

Когда мы подняли его, он был мертв.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я глядел на Инглеза, и яркая ненависть к золоту переполнила меня. Что такое это золото? Небольшие брикеты практически бесполезного металла, не больше. И все же золото, хотя и неодушевленное, казалось, обладает присущей только ему индивидуальностью. Оно притягивало к себе людей, словно магнит, — и единственное, что оно порождало, была алчность. История Мидаса показала людям бесполезность золота. И все же в течение всей истории человечества, с тех самых пор, как впервые был обнаружен желтый металл, люди убивали друг друга за обладание им. Тысячи людей гибли в муках от туберкулеза ради того, чтобы добыть золото из глубоких рудников в таких отдаленных местах, как Аляска и Клондайк.

Ради того, чтобы захватить немного золота, Штельбен убил девять человек. И после его смерти, хотя золото было захоронено в сердце Доломитовых Альп, оно привело сюда людей из разных концов Европы, чтобы стравить их между собой. Все эти люди были далеко не лучшими представителями человечества: Стефан Вальдини, гангстер и торговец живым товаром; Карла Рометта, мошенница, выдававшая себя за графиню, немногим лучше обычной проститутки; Джильберт Мэйн, он же Стюарт Росс, дезертир, бандит и убийца; Керамикос, нацистский агент. Все они поплатились жизнью из-за этого золота.

И теперь — Дерек Инглез...

У Дерека были свои недостатки, но он был блестящей и выдающейся личностью. Он мог бы стать одним из великих в мире кинематографии. А теперь его труп холодел в кабинете управляющего высокогорным отелем в Италии. Никогда больше не поставит он ни одной картины... Он переложил на меня обязанность рассказать историю «Кол да Варда».

Джо склонился над Дереком.

— Его чем-то сильно ударили. Он знал, что умирает, когда пришел сюда. Человек с такой раной должен был понимать, что он не жилец на этом свете. Не знаю, как далеко отсюда это случилось, но каждый шаг был для него мукой...

Джо подошел к окну.

— Собираются тучи, Нейль, — сказал он, опуская штору. — Если снова заснежит, то заметет все следы, и мы никогда не узнаем, что произошло...

— Считаете, что мы должны пойти по его следам? — спросил я.

Он кивнул.

— Обязательно. У него осталась сестра в Англии! Она захочет узнать подробности. И студия будет ждать от нас детального отчета.

Он подошел к столу, взглянул на лист бумаги, торчавшей из машинки, и покачал головой.

— Может быть, именно это помогло ему дойти сюда...

— Что вы имеете в виду? — удивился я.

— Он хотел увериться, что вы напишите сценарий, — ответил Джо. — У него было отличное чутье на то, что хочет видеть зритель. Он знал, что зрителю понравится эта история, и не хотел, чтобы она пропала... — Джо взял со стола резинку и принялся ее мять. Хотя он не был дружен с Дереком, смерть Инглеза явно потрясла его.

— Он никогда мне не нравился, вы же знаете, — тихо проговорил Джо, не сводя взора с Инглеза. — Он был не из тех людей, которые могут нравиться. Им было можно восхищаться или активно не принимать. Но относиться к нему безразлично было невозможно. Он нелегко заводил друзей. Он всегда жил на допинге. Должен был все подстегивать беседы, работу, поступки...

— Что вы хотите этим сказать?

Джо взглянул на меня.

— Разве вы не видите, ради чего он приехал в «Кол да Варда»? Он узнал Керамикоса по фотографии. Его привела сюда жажда приключений и мысль о том, что здешние события могут лечь в основу фильма. Вот почему он сел за машинку и напечатал название фильма и ваше имя внизу. Он знал, что с ним все кончено. Несмотря на страдания, голова его была ясна, и он понимал, какой это может получиться фильм. Жаль, что он не видел сцену пожара. Она бы ему понравилась.

Он умолк, уставившись невидящим взглядом на электрический камин, затем продолжал:

— Это было непохоже на него — сесть за машинку. Он предпочитал разговаривать, любил фантазировать вслух. Он хотел стать главным действующим лицом сценария. В «Одиноком лыжнике» он видел себя и хотел удостовериться, что вы поймете его. Он знал, что умирает. И, добираясь сюда на лыжах, придумал свой уход со сцены. Он жаждал аудитории. Он не мог дня прожить без публики, поэтому и решил умереть, сидя за машинкой, со свисающей со рта сигаретой, печатая название сценария и фамилию автора. Он мысленно рисовал себе эту сцену. Это помогало ему двигаться вперед. Он не мог позволить, чтобы пропала такая мизансцена. Он должен был добраться сюда, должен был удостовериться, что вы напишите сценарий и что студия снимет эту картину — последнюю работу Дерека Инглеза, знаменитого режиссера и продюсера... Если бы я не спал, обязательно бы сфотографировал его за машинкой. Ему бы это понравилось...