Одиссея капитана Балка. Дилогия
Шрифт:
– В среднем? Это ты хорошо сказал. Мы с тобой точно в среднем... положении. Как Жучка на заборе. С одной стороны дворянская камарилья со всеми понтами. Сдругой – многоуважаемая “Мировая закулиса”. С третьей – наши неизбывные “дураки и дороги”. А с четвертой – парни вроде Азефа, Савинкова, Чернова, да Владимира нашего, Ильича...
– Тогда уж не на заборе, а на столбе, – уточнил расклады Вадим.
– Ага. На колу... Кол на колу! – как тебе это, – Василий вдруг задорно расхохотался, – А знаешь, что, Вадюша?..
– Ну?
– Адреналинчик-то от всего этого вырабатывается
Конечно, будь на то моя воля, отработать бы 90 процентов от всей этой банды, глядь – небо сразу чище и станет. Только вот теория и практика глаголят: уберем сразу с доски кучу известных фигур, – в возникшем вакууме напочкуются новые. Те, кого мы не знаем...
Ладно. Выметайся, приехали. Буду тебя, царедворец, с Верочкой моей знакомить.
Высокие пристенные часы гулко отбили три удара. Темнота в комнате сливалась с мраком за окнами. Тяжелый, мутный туман висел над городом, укрывая его промозглой сыростью и какой-то щемящей душу, безысходной мглой. С непроглядного ночного неба уныло сеял мелкий снежок с дождем, оставляя на оконном стекле слезные потеки скорби. То ли по почившей в положенный срок зиме, то ли по безвременно уходящему миру.
Его миру...
Глубокой ночью проводив племянника ко сну, Сергей Александрович по чугунной витой леснице поднялся в старый рабочий кабинет. Не включая света, прикрыл дверь, подошел к окну и, со стоном сдавив ладонями виски, вжался лбом в стеклянный холод.
“- И что теперь? Как с этим всем быть? Сейчас – уже не знаю...
– Не знаешь, что делать, – ничего не делай, – бесстрастно откликнулось альтер эго.
– Так обожают говорить французы. И в результате имеют уже третью республику. И каждая – плод огромной крови и страданий.
– Возможно. Но что ты предлагаешь? Пойти по стопам тупиц Володи и Николаши?
– Если бы эти два дурака сначала посоветовались со мной, все можно было сделать аккуратно, умно и благопристойно. Тогда. Сегодня – уже поздно.
– Так уж и поздно? Почему?
– Даже если я дерзну пойти на силовое отрешение семьи покойного Сашки от трона, Зубатов, Дурново и как минимум половина гвардии, этого не поддержат. Я сейчас просто бывший генерал-губернатор второй столицы. И кое-кто поймет это как попытку сведения счетов. А это – позор вековечный.
– Не только они. И не только из-за твоей опалы...
Народ не поддержит. Сегодня люди голыми руками разорвут любого за Николая.
– Знаю. Эйфория от победы и царевых “подарков” такова, что нас просто растопчут.
– И? Значит, ты готов по-филосовски смотреть из окна на то, как через распахнутую им дверь, сюда, на эти улицы, врываются кровавые демоны?
– Нет...
– Что же тогда?
– В конце концов, с такой дрянью, как костный туберкулез, мне все равно долго не протянуть...
Четвертый этаж. Или “Браунинг”, подарок Феликса. Вещь безотказная...
– Грех смертный. О душе подумай.
– Я просто ищу выход.
– Это трусость, а не выход.
На кого ты бросишь Эллу, своих?..– Теперь мы будем всех жалеть, да? Не пропадут...
То, что сейчас начинается в России – невыносимо! Можно с ума свихнуться, если не восстать против этого кошмара.
– “Невыносимо, свихнуться, кошмар!..” А вдруг у них все получится? Что тогда?
– Мне бы Мишкину уверенность. Но шансы призрачно малы. Народ к этому не готов.
– Думаешь? А ведь это – русский народ. Не забывай: великое видится на расстоянии.
– Предлагаешь сдаться? Уехать? Трусливо сбежать? Это же бесчестие...
– Почему? Ты никого не предаешь. Война закончена. Отставка принята. Сейчас ты волен как птица. Так что, это как раз и есть – самое разумное решение.
– И в чем же его “самая разумность”?
– В том, что тебе вчера посоветовал Сережа.
– Молча посторониться с их пути? Забыв наказы брата? Забыв о гордости и чести!?
– Если не готов принять их начинания, – сохранишь руки чистыми, а репутацию не запятнаной. За их возможные провалы никто не посмеет возложить ответственность на тебя, а время все расставит по местам. И ты вернешься. С высоко поднятой головой.
– Значит, в Дармштадт?
– А что, есть другие варианты?..”
Глава 6. Два
альянса.
Териоки – дачный поселок под Санкт-Петербургом. Апрель 1905-го года
– Здравствуйте, любезный Сергей Васильевич! Примите глубочайшую благодарность за то, что откликнулись на мою просьбу. И тотчас решили приехать, не взглянув, что на дворе суббота. Да еще в этакую даль, – Петр Николаевич Дурново крепко пожал руку Зубатову, едва тот выбрался из своего экипажа, и с учтивой улыбкой осведомился, – Я не слишком отвлек Вас от домашних дел? Вечерних планов не разрушаю?
– Здравствовать и Вам, Петр Николаевич. Спасибо, что вытащили подышать свежим воздухом и на такую замечательную красоту полюбоваться. В Териоках я года три не был.
Да и какие у меня могут быть домашние дела? Я же пока из Владимира никого сюда не перевозил. Некогда. Спать и то пока больше на службе приходится. Дел иного свойства, не семейных отнюдь, – просто не впроворот. Может статься, что только к середине лета мои в Питер переберутся.
– Значит, холостякуем пока? – начальник департамента полиции МВД с хитринкой подмигнул своему собеседнику, – Но тяжко, поди, приходится без домашнего-то супца-борщика? Как поживает Ваша супруга, остальное семейство?
– Спасибо. У моих, слава Богу, все в порядке. А Ваши как?
– Тоже не болеют. Тьф-тьфу, чтоб не сглазить. Кстати, а как там Владимир дышит? Я ведь, страшно подумать, четверть века, почитай, как уехал оттуда.
– Стоит Владимир-град. Все как обычно: грязь и пыль летом, сугробы да мороз-трескун зимой. Клязьма течет. Колокола звонят. Вишенка моя, наверняка уже начинает цвести. Сейчас самая пора. Я ведь, грешным делом, как в 1903-ем от господина фон Плеве полный афронт со службы получил, садоводством баловаться стал. И, Вы не поверите, но несуетное это занятие здорово увлекает. Вот, задумал и здесь кое-что посадить, опасаюсь только, что климат для хороших вишен и слив сыроват.