Одиссея капитана Балка. Дилогия

– Один вред от тебя в рукопашной, балобол. Не перепачкался? Вот и славно. Миша, залезай к нам скорее, а то прохватит на ветру. Тебя уже трясет всего.

– Жарко мне, а не холодно, Вась. А колотит, – это все с психу. Ты не представляешь, сколько занятного сейчас я услышал про брата. И про меня. От собственной-то матери!.. Просто, выше моих сил вытерпеть все это оказалось. Никакому лютому ворогу такого не пожелаю. Никогда...

– Я догадываюсь.

– Спасибо за понимание. Есть у нас тут... что-нибудь?

– Неа...

– Плохо. Голову на части рвет.

Вот что, мои дорогие. Сейчас мы заедем к дяде Сергею. Посидим все втроем с ним немножко, и у него я и заночую. Это рядом, Вась. Нам только мост перекатить.

Хотя, нет. Пожалуй, – все не так. Пойду-ка к Сергею Александровичу я один, а Вас попозже ему представлю, как разберусь что к чему. Какие там “тараканы в черепушке”, как ты, Василий, говоришь. Тем более, что Николай меня предупреждал, что дядя Сергей тоже участвовал во всех этих душеспасительных беседах про “отмену конституции и жидовской вольницы”. Да еще эта его демонстративная отставка...

А пока едем, в двух словах я вам перескажу кратенько, как меня моя дорогая мамА встретила и чем так “порадовала”. Согласны?

– Может быть, на сегодня довольно с Вас нервотрепки, Ваше высочество? Насколько мне известно, Сергей Александрович с Вашей матушкой был полностью солидарен в попытках отвратить Государя от известных решений. Как врач, я бы порекомендовал Вам такой визит совершать только на свежую голову. Кстати, Ольга Александровна просила передать, что будет счастлива видеть Вас к ужину сегодня...

– Знаю, Михаил Лаврентьевич. И спасибо огромное. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра – всенепременно буду. Но сейчас, именно потому, что наслышан от брата о твердолобой позиции дяди Сережи, – не могу откладывать этот разговор. Хочу ему в глаза посмотреть до того, как матушка поставит его в известность о моем ко всему этому отношении. Все-таки, согласитесь, господа, женская истерия это одно, а холодная мужская логика – нечто совершенно иное, – Михаил приходил в себя, постепенно успокаиваясь, – Беда лишь в том, что мы иногда даем возможность их эмоциям брать верх над нашим рассудком.

– Иногда? Вот это ты выдал, так уж выдал, Михаил Александрович! А кто только что напугал нас “хладным рассудком” своим, а? – тихо рассмеялся Балк, подмигнув Вадиму.

– Василий Александрович, не ерничай, пожалуйста. Я не ко мне применительно, а к дядюшке. Он, когда желает, может себя в руках железно держать.

– Ты тоже можешь, товарищ Великий. И должен. Разве я тебя не предупреждал, чего надо было в данный момент ожидать от матери? Держать удар надо...

Не сомневайся, со временем все перемелится. Но сегодня она и иже вокруг ждали тебя как последнего туза в колоде, как джокера, который поможет сделать им их игру. А когда ей стало ясно, на чьей ты стоишь стороне, естественно, любимый сынок и огреб по полной программе. Да еще ругаешься как в гамбургском припортовом кабаке. Набрался дряни всякой, понимаешь, от кайзеровских офицеров-наблюдателей. Смотри, будущая теща этой вульгарщины не одобрит.

– Да, знаю я все! Извините. И не поминайте всуе, пожалуйста. Но...

Ты вдумайся только! Она мне заявила, что никогда не допустит ЭТОГО брака! Что немцы меня окручивают, как глупенького простака. Что я ничего не смыслю в жизни, что я предаю свою Родину, как и ее бедненькую, несчастненькую Данию. Что Гогенцоллерны – это лживая, хитрая и подлая семейка. Что она стала русской и ростила и учила нас для того, чтобы рано или поздно немцы ответили за все!.. И так далее, и тому подобное.

– А ты разве чего-то иного ожидал? Такая вот у тебя маман – Юдифь венценосная...

– Все равно, обидно же! И не за себя даже. Понимаете, она меня будто не слышит и никаких аргументов и доводов обсуждать не желает! Просто – не желает. Категорически. Она во всем права, – и точка. А Николай – сошел с ума. И его, Государя, надо поправлять. А если я не желаю или трушу делать так, как ей надобно и как она от меня требует, то я ей больше НЕ СЫН.

– Ого?! Сразу главный калибр пошел?

– Да, Василий. У меня от такого просто пол под ногами зашатался...

Высадив Михаила у парадного подъезда Сергиевского дворца и дождавшись, пока массивные, резные двери за его спиной, сверкнув отблесками фонарного света, плавно затворятся, Василий оценивающе взглянул на Вадика и с улыбкой спросил:

– Ну, что? Ко мне?

– Поехали...

Под негромкое цоканье копыт Невский проплывал мимо кареты своими гранитными громадами, за сияющими окнами которых бурлила, кружила и веселилась вечерняя жизнь столицы победившей империи. На тротуарах было полно народу: кто-то куда-то спешил, кто-то с кем-то раскланивался, кто-то кому-то что-то нашептывал на ушко. Проносились с гиком навстречу лихачи, унося к облюбованным ресторанам и клубам своих седоков – гвардейских офицеров и прочую “золотую молодежь”, купцов и адвокатов со свободной наличностью, авантюристов, игроков и дам полусвета...

– Мент родился. Что примолк, Вадюш?

– А что говорить-то?

– Нагоняй не огребешь от Ее Императорского высочества, что не доложился?

– Вряд-ли. Скорее всего, Оленька с сестрой через часок поедут к маман. Думаю, что вести о бурном объяснении ее с сыном до Зимнего уже долетели. Тут с этим быстро...

– Логично. Судя по всему, Мишкин матушку до прединсультного довел.

– Она тоже в долгу не осталась, – Вадим невесело ухмыльнулся.

– Ну, это-то изначально предполагалось, – Василий задумчиво глянул в окно, – Ты же не думал, что романовская камарилья так вот запросто Конституцию да Думу проглотит?

– Проглотить-то бы им очень хотелось, только пока подавиться и лопнуть боятся.

– Это – пока. Пока дядя Вова с Николашей от пережитого страха не отошли. Созреет ли августейшая семейка снова на что-то серьезное – ближайшие недели покажут. А мне на днях в эту Англию долбанную срываться! Зубатов настаивает.

– Но ведь, насколько я знаю, Сергей Васильевич должен был там все подготовить, на случай если бы Вы в Питер не успели, или Николай Вас с собой удержать решит. Да и Михаила лучше бы подстраховать...

– Все так. Но и ехать надо. Дела там серьезные очень, боюсь, не накосячили бы чего наши хроноаборигены. Короче, не решил я пока. А у Мшкина настрой нормальный. Но сможет ли он выдержать такой прессинг, если нынче и любимый дядюшка его в оборот возьмет? Посмотрим, перетрем все, тогда и определюсь...

Скажу честно, Вадим, страшно не хватает умения “дубля” создавать. У Стругацких, в “Понедельнике”, помнишь? Может, Вы, ученые, чё-нить придумаете? Разрываюсь ведь.

– Глухо с “дублями”, Василий. Думаешь, я сам о таком не мечтал? – вздохнул Вадик, – Я ведь, как в Питер попал, первые три месяца не то чтобы выходных не видел, на сон-то часов пять получалось. И то, много, пожалуй. Если в среднем только...