Одиссея креативной королевы

– Хэх… Жерар, как ты догадался, что я хочу задать вопрос, причем именно об этом?

– Элементарно, Улат. Логика плюс психология. Твой наиболее перспективный отряд «Чертова дюжина» внезапно приглашают на задание типа: «найди то, не знаю что».

– Хэх… Тогда уж типа «защити от того, не знаю от чего».

– Иначе говоря, - перефразировал дон Рулетка, - тебе показалось, что в Генштабе не построена прогноз-модель вражеской атаки.

– Мне не показалось, Жерар. Так и есть. Поляна размечена по секторам контроля для капитанов опергрупп, но описание объектов контроля мутное. Генштабу не хватило времени. Ведь мотив для теракта возник внезапно, когда королева стала копаться во внутренней кухне этой долбанной Ложи, или Гиперборейского клуба.

Жерар Рулетка, успевший прикурить сигару, выдохнул струйку дыма и спросил:

– А есть ли реально плохие новости?

– Хэх! – Махно усмехнулся, - А это, по-твоему, были хорошие новости?

– Неплохие. Мотив к теракту возник внезапно не только для нас, но и для Ложи.

– Хэх! А как же наезд адмирала Ланборна и гуркхов на Боудис в отеле на Понпеи?

– А, - дон Рулетка махнул рукой, - этот наезд - попытка надавить, а не пришить. Я не ставлю под сомнение вердикт суда, влепившего им каторгу за терроризм, но…

– Я понял, Жерар. Внезапность и для врага тоже. Тогда врагу сложнее, чем нам.

– Вот-вот! Хорошо, Улат, что ты это сказал. И что делать врагу в такой ситуации?

– Значит, ты предлагаешь мне сделать, как в учебниках? Подумать за врага?

– Нет-нет! Это очень большая неточность. Надо не думать за врага, а стать им. Надо почувствовать его желания, его цели, его сомнения, его надежды. Только так можно понять его планы. Освободи разум, думай ни о чем. А потом примерь маску врага.

– Жерар, я не настолько артист, чтобы действовать по системе Станиславского.

– Улат, тут не нужен уровень Станиславского. Только уровень школьного театра.

– Я попробую, - сказал Махно, закрыл глаза и стал думать ни о чем.

Это упражнение было знакомо ему по любительскому кружку айкидо. Релаксация, и ритмичное контролируемое дыхание. Оно мягко выталкивает из головы все мысли, выражаемые словами, и остается лишь неназываемое нечто, которое и есть ничто, о котором надо думать некоторое неопределенное время, чтобы переключиться… Вот первая часть выполнена. Теперь вторая часть: примерить маску врага. Легко! Махно представил себе карту оперативной акватории. Сейчас он был охотником, аккуратно выбирающим место для засады и время для выстрела. Он представил себе пунктир – маршрут яхты «Тень солнца» начиная от острова Сан-Кристобаль…

…

*28. Экстремальный турнир на сегменте глобуса.

20 апреля, вторая половина дня. Запад Соломоновых островов.

Яхта-тримаран «Тень солнца» уходила на юго-запад, оставляя за кормой последний из Больших Соломоновых островов: Сан-Кристобаль. Впереди, в 350 милях лежал остров Вемерана: самый северный из Больших Вануату, куда предстояло прибыть чуть позже рассвета, а ночью оставить слева по борту цепи малых островов Санта-Крус и Торба…

Сейчас над океаном дул свежий северный ветер (последний привет ушедшего циклона Мамараган), и еще не успокоившиеся волны заметно покачивали яхту-тримаран, но на мостике стоял морской волк, волонтер-лоцман - доктор экологии Лйалл Тью, и по его абсолютно невозмутимому лицу можно было заключить: Нет проблем. Aita pe-a.

Иногда кто-то из королевских лейтенантов поднимался из кают-компании на мостик, предлагая сменить Тью за штурвалом, но потомок знаменитого бермудского пирата улыбался, качал головой и говорил: «я буду на вахте до темноты, а дальше поставлю автопилот, так спокойнее для всех». Трудно было не согласится, и лейтенант, пожав плечами, возвращался в кают-компанию, к двум своим товарищам, и к королеве.

Королева Боудис, устроившись полулежа на диване, листала сегодняшние заметки на планшетнике, и вносила мелкие правки. Неделя экскурсий по Соломоновым островам перевернула многие, казалось бы, устоявшиеся представления в сознании 37-летней королевы. Она терялась в догадках: как упорядочить все это? Как примирить новые, невероятные аспекты реальности со своим предыдущим опытом, и вернуть стройную, довольно логичную картину Мироздания, которая существовала еще неделю назад?

– Сумасшедшее зазеркалье… - проворчала она вслух.

– Миледи, хотите еще кофе? – мгновенно отреагировал лейтенант Стюарт.

– Да, спасибо. Брем, это будет кстати… И наверное, я хочу задать всем один вопрос. Парни, вы внимательно слушаете?

Три королевских лейтенанта выпучили глаза в знак того, что слушают ее предельно внимательно, и королева задала свой вопрос:

– Пусть каждый объявит: что и почему наиболее удивило его за последние три дня.

– Хониара!
– мгновенно отреагировал Шон Антрим, и добавил, - Миледи, если бы вы сказали за четыре дня, то я бы назвал парусные танкеры и гига-плафер. Это вообще! Трудно поверить, что эта хреновина… Простите. Что эта морская ферма, может быть больше, чем весь Лондон. Но вы спросили про три дня, и я говорю: Хониара. Это как

Мэйденкомб, который на Английской Ривьере, только люди тут приятные, не то, что аристократы надутые. Простите, миледи, я совсем не то имел в виду…

– …Ты не имел в виду, что я тоже аристократка? Это я поняла, - с ласковой улыбкой сообщила Боудис, хорошо знавшая нравы хозяев вилл в самых престижных районах Английской Ривьеры. Королева нередко бывала там, и всегда испытывала некоторое раздражение от этой смеси неовикторианского снобизма с манерами дегенеративных сырьевых воротил из Индо-Пакистана, Азиопы и Ближнего Востока.

В Хониаре – золотой столице Соломоновых островов было иначе. Недавние полевые командиры (а ныне - бизнесмены) видимо, в годы между Второй Холодной войной и Алюминиевой революцией, сколотили огромные состояния, получая долю дохода от нелегальных золотых приисков, и от трафика кокаина в Австралию. Теперь они, как свойственно нуворишам, построили себе огромные модерновые виллы… Но на этом заканчивалось их сходство с представителями аналогичного имущественного слоя в Европе. Здешние нувориши не выделяли себя из окружающей публики ничем, кроме количества денег. В Хониаре не было особых сверхбогатых кварталов с бутиками и сверхдорогими ресторанами, не было элитных клубов, и даже на виллах, машинах и одежде не было этакого налета культа роскоши, столь характерного для «денежных мешков Европы». Так, здешние крупные виллы были вполне прагматичными: чтобы разместить огромные семьи с непонятной структурой отношений, но с понятным (и непосредственно-наблюдаемым) множеством детей разных возрастов и этносов… В недавнем (дореволюционном) прошлом, видимо, были в Хониаре и нувориши иного (европейско-американского) образца, но теперь все, что осталось от них, от их семей, друзей, и союзников лежит под черной базальтовой стелой в новом парке. На стеле - лаконичная надпись: «Гуманитарные потери в ходе революционных актов INFORFI в ноябре-декабре 1-го года Хартии. Приблизительно 10.000 человек. Мы сожалеем».