Одиссея Талбота

– Поскольку нам не удалось получить судебное предписание в адрес ван Дорна о запрете его вечеринки, мы считаем, что вашему персоналу сегодня нельзя находиться здесь.

– Мы ведь уже ставили мистера Тэннера в известность о том, что наши сотрудники не приедут сюда на этот уик-энд, – ответил Андров.

Абрамс внимательно наблюдал за ним. Между тем, что сказал Андров, и тем, о чем говорила добытая О'Брайеном информация, имелось явное противоречие. Обычно такие противоречия свидетельствуют о лжи. У русских, видимо, были две веские причины для того, чтобы не ездить на этот уик-энд в Глен-Коув. Первая – юридическая, вторая – чисто практическая. И если уж они появились здесь, для этого должны были существовать очень веские основания. Вывод один: им непременно нужно было убраться из Манхэттена. Им нужно было использовать этот загородный дом, потому что в каких-то экстремальных условиях он предоставлял им большую безопасность.

Достав из портфеля одно из лежащих в нем досье и пролистав его, Тэннер проговорил:

– Мы планируем выставить иск за нанесенный вам моральный ущерб на сумму в пятьсот тысяч долларов, плюс судебные издержки за счет ответчика.

Взгляд Андрова, как, казалось, и его мысли, были сосредоточены на Абрамсе.

– Что? А, этим займется Калин. – Он встал и медленно пересек комнату. Затем он потянул шнур звонка.

В дверь постучали. Появился молодой человек в куртке официанта, он катил перед собой сервировочный столик. Андров зашагал рядом с ним и, провозгласив: «Пожалуйста, угощайтесь», первым налил себе чашку чая и положил на тарелочку кусок магазинного торта и пирожные.

Тони продолжал наблюдать за русским. Создавалось впечатление, что мысли Андрова заняты не этой беседой, а чем-то другим, гораздо более важным. Он часто украдкой посматривал на часы. Сделав очередной глоток чая, он тихо сказал молодому человеку по-русски:

– Скажите Калину, пусть войдет.

Абрамсу эта фраза больше напомнила режиссерскую ремарку, а не приказ.

Стайлер, Тэннер и Абрамс встали со своих мест и подошли к столику, на котором помимо самовара, стаканов и блюда с тортом и пирожными, лежал еще поднос с металлическими вещами, отобранными у них при досмотре. Тони обратил внимание, что ключей от машины Тэннера там не было. Каждый взял свои вещи и наполнил чаем из самовара стакан в металлическом подстаканнике.

Поглощая пирожные, Андров бросал малозначащие отрывочные фразы. Наступила короткая пауза. Воспользовавшись ею, Абрамс спросил:

– Вы вернетесь сегодня в Манхэттен?

– Да. А почему вы спрашиваете? – взглянул на него Андров.

– Я подумал, не поехать ли мне с вами?

– Вы же живете в Бруклине.

– Сегодня я собирался ночевать в Манхэттене.

– Вот как? – Андров, казалось, был слегка удивлен. – Извините, но по дороге нам с моими коллегами нужно обсудить некоторые служебные вопросы.

– Но я ведь не понимаю по-русски.

– Все места в машине уже заняты. – Андров холодно посмотрел на Тони.

– Тогда понятно. Что ж, я поеду поездом.

Дверь открылась и на пороге появился очень высокий и худой блондин. В его внешности было что-то скандинавское. В руках он держал атташе-кейс.

Андров не стал вставать. Он лишь сказал:

– Джентльмены, это Калин. Ты ведь уже знаешь мистера Стайлера и мистера Тэннера?

Калин сухо кивнул присутствующим и придвинул стул к кофейному столику. Тони обратил внимание на то, что он расположился между ним и Андровым, несколько позади обоих.

Андров кивнул в сторону Абрамса.

– Я говорил тебе, Алексей, что мистер Абрамс – сын известных американских коммунистов?

– Да, – Калин устроился на своем стуле.

Тони попытался рассмотреть его поближе. У Калина были резкие черты лица. Такие лица хорошо запоминаются. Собственно, Абрамс помнил его по вечерней юридической школе Фордхэма. Одна из истин, которую Тони усвоил за время работы в полиции, заключалась в том, что мужчина с оружием ведет себя несколько по-другому, чем мужчина без оружия. И одно из впечатлений, вынесенных им из нескольких контактов с Калиным по школе, состояло в том, что этот русский, по всей видимости, всегда имел при себе оружие. Тони был уверен, что и сейчас Калин вооружен.

Алексей положил атташе-кейс к себе на колени и открыл его. Он перебрал внутри какие-то бумаги и коротко бросил:

– Можем начинать.

Стайлер и Тэннер тоже открыли свои портфели и достали желтые блокноты. Абрамс раскрыл небольшую записную книжку – привычка, оставшаяся со времен службы в полиции.

– Алексей, мистер Абрамс к тому же твой соученик, – сказал Андров.

Калин поднял глаза:

– Да, я видел его на курсах.

Андров посмотрел на Тони.

– А вы узнаете Калина?

– Да, я узнаю его, – отозвался Абрамс.

– Мистер Абрамс в прошлом – полицейский, Алексей, – продолжал Андров, прожевывая пирожное. Он повернулся к Тони. – Так какие, вы говорите, у вас были там обязанности?

– О, я занимался разными вопросами.

Калин сидел, не двигаясь, уставившись в атташе-кейс. Он взял ручку и что-то вроде бы писал, но Абрамс был уверен, что он работал с аппаратурой, спрятанной в портфеле.

Андров вновь обратился к Абрамсу:

– Жаль, что в этой стране иммигранты часто не желают обучать своих детей родному языку. Вы совсем не говорите по-русски, мистер Абрамс?

Тони, вспомнив совет Эванса, ответил уклончиво:

– Мои родители, как и большинство других иммигрантов, хотели, чтобы их дети были максимально американизированы. Они говорили на родном языке, только когда хотели обсудить что-то втайне от нас.

Андров рассмеялся:

– Какая жалость!

– Может, мы перейдем к делу? – вставил реплику Стайлер.

Андров улыбнулся:

– Мистер Абрамс – очень любопытный человек. Ну ладно, Алексей, давай посмотрим, чему ты там научился в своей школе.

Калин поднял голову и спросил Стайлера весьма недружественным тоном:

– Что вы собираетесь предпринять в связи с тем первомайским инцидентом?

– Вы имеете в виду эпизод, когда ван Дорн выстрелил из пистолета, угрожая четверым вашим сотрудникам?

– Да-да. Они поймали на нашей территории мальчишку, который явно собирался что-то украсть.

Стайлер откашлялся:

– У ван Дорна другая версия случившегося. Думаю, нам не следует объединять два этих дела. Майский эпизод – это область уголовного права.

Голос Калина зазвенел от напряжения:

– Но для нас важно, чтобы этот мальчишка был допрошен. Вы нашли его установочные данные?

– Да, – сказал Тэннер.

– И где же эти данные? – резко спросил Калин. Тэннер достал из папки листок бумажки.

– Кучик. Стэнли Кучик. Проживает по Вудбери-лейн. – Тэннер передал листок Андрову, который, взглянув на него, отдал его Калину.

Абрамс не считал передачу русским имени и адреса мальчика великолепным решением, но понимал, что адвокаты вынуждены были это сделать, дабы завоевать доверие русских. Значит, мальчишка превратился в сыр для мышеловки. А почему бы, собственно, и нет? Если из него гипнозом и психотропными препаратами уже высосали всю информацию, почему бы не сдать этого живца русским? Так, наверное, рассуждал бы О'Брайен, Абрамсу же постичь это было трудновато. Все-таки он привык придерживаться справедливости и закона.