Одлян, или Воздух свободы: Сочинения

— Выпьемте за поэзию! — с восторгом сказал Коля.

Они сидели допоздна. Буйда достал вино собственного изготовления, и, разговаривая о литературе, потягивали приятный БУЙДвейн.

Когда шли домой, Альберт Николаевич сказал:

— Ты не знаешь, почему Буйда заплакал, когда читал твою статью. Я не хотел тебе говорить, но скажу. Ты написал, что у него есть сын, что учится он в университете. Тут вот какое дело. Он увез мою сестру с ребенком от мужа. Своих детей потом не было. А он так хотел сына!

От Тенина пришло письмо. Он хвалил зарисовку и советовал писать статьи для областных газет. Олег Викентьевич торопил достать Библию.

На очередном занятии университета молодого журналиста Петров сказал:

— В новогоднем номере «Комсомольской правды» напечатана заметка корреспондента из Токио Преображенского. Он пишет: в Японии продукты питания заворачивают в пленку, а эта пленка выделяет вредный газ, вызывающий раковые заболевания. Были смертельные случаи. Японцы возмущаются и требуют прекратить использование вредной пленки. Вслед за Преображенским в местных и центральных газетах помещены заметки о репортажи с «Каустика». В них пишут: на волгоградском химкомбинате выпустили тонны пленки, и в нее будут заворачивать продукты питания. Пленка называется «Крехалон». Она, как и японская, выпускается на основе поливинилхлорида. А на нашем химкомбинате установку по производству пленки строили японцы. Мы тоже будем покупать продукты питания, завернутые во вредную пленку. Японцы протестуют против нее, а мы во всех газетах кричим: ура чудо-пленке!

Виктор Паклин переглянулся с журналистами и встал. Выкручиваться нет смысла.

— Я думаю, это последняя заметка Преображенского из Токио.

После занятий Коля, радостный, подошел к Паклину.

— Виктор, — он протянул красочный номер новогодней газеты «Химик», — мою зарисовку перепечатала многотиражка!

Паклин посмотрел зарисовку и, вернув газету, с пренебрежением ответил:

— Они в загоне. У них не было материала, вот и тиснули.

Для покупки комнаты Коля с женой накопили немного денег, а остальные пообещала мать. Домоуправ заверил: третью комнату впишут матери в ордер. Но внезапно соседка сказала:

— Я расписалась, но продавать комнату не буду. Мы с мужем соединимся.

В комнату въехал новый жилец.

Петров никогда не бывал в церкви на Пасху. И вот с другом, Сашей Земцовым, — с ним он учился в училище и переписывался из тюрьмы, — поехал в Казанский собор. Собор находился рядом с тюрьмой.

Взяв с собой куличей, крашеных яиц, банку консервов и молодого луку, парни купили две бутылки и вечером подошли к церкви. У калиток стояла милиция и молодых не пускали.

С сумерками к церкви повалил народ. Пожилых не останавливали.

Молодежь собралась вокруг храма. Хотелось посмотреть вынос плащаницы. Усиленные наряда милиции и дружинников приехали на машинах. Ребята спорили с ментами: в Советском Союзе вера в Бога не запрещена.

Кого только не было у храма! В толпе немало бичей, и они особенно ждали воскресения Христова: верующие подадут освященную милостыню. Изрядно поддатая бичевка, лет сорока, в истрепанном одеянии, покачиваясь, несмело шла к собору. Не разглядев в темноте железных прутьев, ткнулась изношенной туфлей с чужой ноги в бетонное основание ограды. Увидев калитку — вошла.

Многие ребята прихватили с собой водку и распивали на подступах к храму.

Коля с Сашей остановились возле компании парней и девчат. Они разбирали прошлогоднюю Пасху в Никитской церкви, что в Бекетовке.

— Здесь, наверное, не будут разгонять, — сказал один.

— Конечно, не будут, а то давно бы разогнали, — отозвался другой.

— Ребята, а что, разгоняют собравшихся у церкви? — вклинился в разговор Коля.

— В прошлом году у Бекетовской церкви менты вызвали по рации пожарников, и те поливали из шлангов. Да собак спустили.

— Саня, давай, с божьей помощью прорвемся в церковь.

Самые отчаянные перелезали через забор, если менты в спорах теряли бдительность.

— Вот здесь проскочим. Они разговаривают и не смотрят.

Перелезли через забор, а портфель протащили между железными прутьями.

— Зайдем в церковь, — сказал Коля, и они еле протиснулись.

В соборе тесно и жарко, будто в тюремном боксике. Немощные старушки сидели вдоль стен на цементном полу, подстелив верхнее одеяние. Лица верующих сосредоточены. Вроде никто не разговаривал, но в храме гул. Кто-то крестился на образ, шепча молитву, кто-то ставил свечу Спасителю или святому.

Верующие прикладывались к плащанице и шли за благословением по ступенькам амвона к священнику. Поцеловав его руку, просили прощения за прошедшую страстную седьмицу и благословения, чтобы с чистым сердцем поклониться Святому Христову Воскресению. Получив прощение и благословение, шли на выход через левый клирос. Хмельной кучерявый мужчина лет сорока пяти, поцеловав у священника руку и крикнув: «Да здравствует ИНАКОМЫСЛЯЩИЕ!» — стал продираться к выходу. Поблизости оказался мент и, наступая православным на ноги и толкая их, пошел за мужчиной. Коля с Сашей продирались впереди мента. Им хотелось поговорить с кучерявым. Старики и старухи обсуждали непонятное для них слово «ИКОНО-мыслящие» и спрашивали друг у друга, что оно значит?

Хмельного-кучерявого и след простыл, но менты упорно его искали.

Парни, найдя место потемнее, простояли до крестного хода.

Началось движение, и молодежь прильнула к забору. Священники несли кресты, хоругви.

Парни пристроились к верующим, и стали обходить собор против солнца. От постройки, где по воскресеньям крестили детей, к ребятам шагнул лейтенант и, выудив их из крестного хода, повел в хозяйственную постройку-ментовку.

— Садитесь, — сказал лейтенант.

Парни сели на старый, с выпирающими пружинами, диван, и мент стал читать антирелигиозную проповедь.

Достав лист бумаги, записал адрес Саши и спросил:

— В частном секторе живешь?

— В частном.

— А ты? — спросил он Колю.

— В государственном.

Лейтенант хотел записать и Колин адрес, как вдруг передумал, внимательно на него посмотрев.

— Открой портфель.

Из портфеля торчали пучки зеленого лука. Лейтенант нагнулся, раскрыл портфель шире и, заметив две головки огненной, сказал:

— Марш отсюда!

— Товарищ лейтенант! — взмолился Саша, — а можно остаться?

— На выход! — повторил лейтенант и вывел их за ограду.

Парни засмеялись.

— Пошли Пасху праздновать, — сказал Саша, и они двинули на стройку.

Рядом с собором строился девятиэтажный дом. Ребята поднялись на последний этаж и поглядели на храм с высоты птичьего полета.

— Господи, — глядя на купола, стал говорить Коля, — как Ты допустил, что безбожники оскверняют Твой дом. — Красные фуражки колыхались в ограде храма. — Давай, Саня, выпьем за нашего Спасителя!

Верующие разложили на земле куличи, яйца, булочки и батюшка кропил их святой водой. Святили на улице давно — прихожане в церковь не вмещались.