Одна минута и вся жизнь

— Но вы придете?

— Вполне возможно. Благодарю за ужин.

Дана выходит в осеннюю ночь. Неоновая вывеска клуба переливается красными и желтыми огнями. Она хочет поскорее добраться до своего убежища, расслабиться и уснуть. Но идти далеко. Впрочем, это не страшно.

«Если бы ты знала, на что я трачу твои деньги, Дашута! — Дана злорадно усмехается своим мыслям. — Впрочем, я уверена, что ты знаешь и кусаешь себя за задницу, сидя в адском котле. Скажу тебе как мертвая мертвой, деньги — еще не все в этой жизни».

Перед глазами снова встает Аннушка — в розовом шелковом платье, с букетом белых роз. Маленькая принцесса с длинными льняными локонами, пахнущими птенчиком. Ее девочка, ее дитя. Дана сжимает кулаки. Злость закипает в душе.

«А этот ублюдок сейчас небось у очередной девки. Убил мою малышку, убил Лидию, убил и меня заодно — и все ему нипочем. Ладно, сволочь, попомнишь ты Данку».

Она входит в квартиру. Там тихо, пахнет чем-то чужим, и тоска снова выплескивается из глаз. Ей одиноко и страшно.

«Стасик, как же так случилось? Смотри, все рухнуло, вас больше нет. И меня — нет. Что мне делать, любимый? Как мне не хватает тебя! Ты бы посадил меня к себе на колени, обнял и что-нибудь утешительное сказал бы, я знаю. Стасик, я сама себя боюсь, слышишь? Но я должна это сделать. Потому что больше некому».

Красный рубец на ладони немного саднит. Дана смотрит в окно, в ночь. Ей хочется услышать чей-нибудь голос, но звонить некому. Пусть все поскорее забудут о ней. Потому что ее больше нет.

Дана проснулась в полдень. Она привыкла к тому, что ей теперь ничего не снится. Она даже рада этому. Не знать, не думать, не вспоминать, как родилась Аннушка и как смеялась беззубым ротиком, как прыгала в бегунках, как постоянно находила помаду и духи и любила наряжаться в бархатные и атласные платьица, как иногда сердилась и дулась, и рисовала, склонив набок головку. Аннушка. Анюта. Ее ребенок. Не помнить, забыть. В противном случае жизнь станет непосильной ношей даже для мертвой. Пусть ей ничего не снится. Маленький детеныш, убитый просто так.

Дана выходит за едой и газетами, возвращается с полным пакетом. Этого хватит надолго. Она рассовывает продукты по полкам холодильника и берется за газеты. В глаза бросается заголовок: «Кандидат в депутаты городской Думы Сергей Градский посетил детский дом». Золотистые глаза Кошки проглядывают сквозь ее зрачки. Она рассматривает холеное лицо своей жертвы. Ему только пятьдесят. Выглядит моложе, лицо породистое, с правильными чертами. Все знают, что он вдовец, но мало кто знает, что овдовел он почти тридцать лет назад. А не женился вновь потому, что не в состоянии пропустить ни одной юбки. У парня сдвиг на почве секса.

Дана читает его речь. Кто-то умный написал это за него. Высокие слова и прагматичные рассуждения крепкого хозяйственника и дальновидного политика. Дана бросает газету на пол. Она не верит ни одному его слову. Она знает только одно: этот человек — маньяк, убивающий женщин и детей, его надо остановить.

Дана просматривает остальные газеты. Ничего интересного. Она ложится на кровать и смотрит в потолок. Она умеет вот так ни о чем не думать, просто отключившись от жизни. Это не больно. Дана учится жить мертвой, и у нее начинает получаться. Кошка в ее душе изготовилась к прыжку. Она тоже умеет ждать.

«Мэрилин» все так же освещен. Дана хочет заплатить за вход, протягивает купюру, но мускулистый парень, вглядевшись в ее лицо, отводит Данину руку и отступает в сторону:

— Прошу вас, проходите.

Она оставляет плащ в гардеробе и проходит в зал. Красивый стриптизер отрабатывает свою зарплату с лихвой. Девица с блестящими от возбуждения глазами уже взобралась на подиум и запустила руку в его плавки. Дана брезгливо морщится. Маленький рыжий засранец был прав, это извращение — лезть в плавки абсолютно незнакомому парню. Мало ли какие у него болезни.

— Вы пришли. — Алекс ждал ее, Дана отмечает это и мысленно улыбается. — Я рад вас видеть. Столик заказан, будете ужинать?

— Пожалуй, да. Здесь слишком накалилась атмосфера.

Она чувствует исходящие от него волны желания, но лицо ее остается невозмутимым и только в глубине зеленых глаз таится торжество.

— Здесь публика более изысканная.

— Конечно. — Алекс приглашает Дану сесть. — Наш клуб — для всех, любой найдет себе развлечение по вкусу. Мы очень демократичны.

— У вас, наверное, бывают и важные персоны?

— Очень часто, — управляющий согласно кивает. — Вон там, справа, видите? Это человек из охраны самого Градского. А точнее — его доверенное лицо и начальник охраны. Он тут завсегдатай. А внизу у нас есть массажные кабинеты, сауна и бассейн. И там бывают очень важные люди.

Дана слегка поворачивает голову. Справа от нее сидит парочка, мужчину Дана знает. Она видела его два раза: один раз он привез ей банковские бумаги, а второй — следил за ней в аэропорту. Парень поворачивает голову, и их глаза встречаются.

— Интересно. — Дана улыбается своему спутнику. — Расскажите о себе. Это еще интереснее.

— Я не думаю. — Алекс любуется ее жестами и осанкой. — Вы знаете, что прекрасны. Но вы еще и необычны. Скажите, Илона, мы можем стать… друзьями? Пусть не сейчас, а со временем, когда…

— Когда мы получше узнаем друг друга, Алекс. Для меня иначе просто немыслимо.

— Я рад это слышать, поверьте. Значит, я в вас не ошибся. Я редко ошибаюсь в людях. Это профессиональное.

— Разрешите вас пригласить?

Дана поднимает голову. Парень из-за соседнего столика, тот самый. Звучит медленная мелодия, и пары репетируют любовь.

— Нет. Я не танцую.

Он уходит, извинившись. Алекс обеспокоенно ерзает. Дана снова мысленно усмехается. Вот так, дорогой. В этом преимущество женщины — отказать во взаимности королю ради нищего. Закон настроения.

— Вы ему отказали. — Алекс обеспокоен, это видно.

— У вас могут быть неприятности?

— В принципе, да. Он может заставить хозяина уволить меня.