Одна отвергнутая ночь

Я невероятно четко могу почувствовать маму. Несмотря на то, что Уильям и Миллер явно друг друга презирают, в них много схожего. Моя мать, должно быть, была настолько же ослеплена, как Уильям Андерсон, когда претендовал на то, чтобы быть с ней. Так же, как я с Миллером.

— Твое обязательство перед дядей все испортило.

— Уничтожило, — поправляет он злобно. — Дядя планировал уйти на покой, но глупый случай отправил его тело на дно Темзы прежде, чем мы успели вручить ему часы.

Хмурю брови:

— Часы?

Он улыбается и, поднеся мою руку к своим губам, ласково ее целует.

— В общепринятом смысле, это подарок в честь выхода на пенсию.

— В самом деле?

— Да, забавно, не находишь? Кто-то, кому больше нет необходимости следить за временем, получает часы.

Усмехаюсь вместе с Уильямом, чувствуя между нами связь.

— Довольно иронично.

— В большей степени.

Еще более иронично то, что мы смеемся над этим сразу после того, как он мне сообщил о такой трагической смерти своего дяди.

— Сожалею насчет твоего дяди.

Уильям фырчит с сарказмом.

— Не стоит. Он получил то, что заслужил. Собаке собачья смерть. Разве не так говорится?

Не знаю. Так? Мой мозг и так пресыщен слишком яркой информацией. Обдумываю все сказанное мной, и все же понимание сбивает с ног.

— Твой дядя был аморальным ублюдком?

— Да, — он снова усмехается, вытирая под глазами. — Он был аморальным ублюдком. Все изменилось, как только я перешел к делам. Я могу быть опасным, когда мне необходимо, но бесчестным я не был никогда. Я ввел новые правила, отобрал девочек и очистил клиентскую базу от мудаков, насколько это было возможно. Я был молод, со свежим взглядом, и это сработало. Я заработал гораздо больше уважения, чем когда-либо получал мой дядя. Те, кто хотел остаться и получать свое, придерживались моих правил. Те, кому изменения не нравились, ушли и продолжили быть аморальными ублюдками. Я нажил много врагов, но даже в том возрасте не вел себя легкомысленно.

— Ты убивал? — выпаливаю, не подумав, и быстро получаю шокированный взгляд серых глаз. Я почти извиняюсь за такую глупость, но осторожность, появляющаяся в глазах Уильяма, говорит мне, что вопрос не был таким уж глупым. Он убивал.

— Неуместный вопрос, тебе не кажется?

Нет, мне не кажется, но предупреждение в его глазах останавливает меня от такого ответа. Если бы он не забирал чью-то жизнь, уверена, он бы поставил меня на место.

— Мне жаль.

— Не стоит, — он тянется и костяшками пальцев проводит по моей щеке. — Не надо пачкать этой грязью твою прекрасную головку.

— Слишком поздно, — шепчу я, от чего его осторожные прикосновения замирают. — Но мы говорим не обо мне и моих решениях. Что случилось дальше?

Передвинувшись, Уильям берет обе мои руки и поворачивается ко мне лицом.

— Были ухаживания.

— Вы встречались?

— Да, если угодно.

Улыбаюсь, вспомнив, как Нан использовала это же слово.

— И?

— Все было насыщенным. Грейси, несмотря на юный возраст и отсутствие опыта, находила в себе все больше и готова была себя отдавать. Отдавать мне. Это пробуждало во мне неизведанный голод. Голод по ней.

— Ты влюбился.

— Думаю, это случилось мгновенно, — черты его лица снова омрачаются грустью, взгляд падает на колени. — Я провел всего месяц, поглощенный диким желанием твоей мамы. А потом ударила действительность, и мы с Грейси вдруг стали невозможной комбинацией.

Я знаю точно, что он чувствовал, и что бы нас ни связывало, оно стало чуточку сильнее.

— Что случилось?

— Я отвлекся, и за это заплатила одна из моих девочек.

Ахаю и убираю руку.

Он трет лоб, вновь испытывая боль:

— Нужно было устранять последствия. Мои враги стали бы рыться в той ситуации, как свиньи в апельсинах.

— Поэтому ты порвал с ней.

— Пытался. Долгое, долгое время. Грейси была зависимой, и сама только мысль, что она проведет день без меня, растворяющегося в ней, была недопустимой. В любом случае, она знала, как меня одурачить, как бесчестно пользоваться своей дерзостью и телом. Я был привязан к ней, — Уильям расслабляется, прислонившись к спинке скамьи, и оглядывает площадь, мыслями уплывая куда-то далеко и беспокойно. — Я продолжал держать все о нас в секрете. Она бы стала мишенью.

— Причиной того, что вы перестали быть вместе, послужило не только твое обязательство перед девочками, верно? — мне не нужно подтверждение.

— Нет, не только. Если бы я позволил раскрыть свои чувства к этой женщине, она бы стала, как красный флаг. Я мог бы с таким же успехом преподнести ее на блюдечке.

— Только это, в любом случае, случилось, — напоминаю ему. Он прогнал ее, позволил попасть в руки аморального ублюдка.

— После нескольких травмирующих лет, да, случилось. Я всегда надеялся, что тебя будет достаточно, чтобы удержать ее подальше.

Фыркаю, раздраженная очередным напоминанием того, что я явилась недостаточным стимулом для мамы.

— Мы все знаем, чем это для тебя обернулось, — отвечаю язвительно. — Прости, что разочаровала.

— Достаточно!

— Как так получилось, что она забеременела от другого мужчины? — спрашиваю, игнорируя его злобу в ответ на мое откровение. — Ей было девятнадцать, когда появилась я. Не такой уж долгий срок после вашей встречи.

— Она наказывала меня, Оливия. Я уже говорил тебе это. Мне нет нужды напоминать тебе о дневнике. Многое помнишь обо мне оттуда?

— Нет, — соглашаюсь я, мне почти жаль Уильяма.

— Она забеременела от другого мужчины. Это устранило все возможные подозрения насчет нас с твоей мамой.

— Кто это был?

Уильям фырчит:

— Черт его знает. Грейси определенно не знала, — возмущение сочится из него, и он делает резкий успокаивающий вдох. Он злится, говоря об этом. И это только заставляет меня ненавидеть ее еще больше. — Ты, вероятно, самое лучшее, что могло случиться.

— Рада, что кто-то так думает, — говорю язвительно.

— Оливия!

— Рада, что сыграла свою роль, — злобно усмехаюсь. — Вот я думаю, что меня никто не хотел, а теперь получается, что я сделала ее заднице одолжение. Я так горжусь собственной целью в жизни.

— Ты спасла жизнь своей матери, Ливи.

— Что? — взрываюсь я. Он ведь не станет внушать мне, что моей целью было сдержать недругов, отвлечь их от отношений Уильяма и Грейси? — Просто чтобы потом она могла меня бросить? — спрашиваю я. — Насколько нам известно, она мертва, Уильям! Моя цель ни хрена не значит, потому что, не смотря ни на что она все же блин мертва! У меня все так же не мамы, а у тебя нет Грейси! — Тяжело дышу рядом с ним, проглатывая злые слезы. Всё сочувствие испарилось, соединившиеся половники моего сердца снова распались в мгновение ока… или при звуке всего одного бездумного предложения. Он все делал так хорошо. История их отношений ловко заставила меня забыть самую суть. Миллер. И я. Мы. Нам не суждено идти той же разрушительной дорогой мучительной любви и непоправимой сердечной боли. Мы были на этом пути, но спасли друг друга.