Одна против зомби

К моему одинокому трупешнику подбегают бродячие собаки. Они обнюхивают его, дружно писают мне прямо на голову и начинают обгладывать руки.

3

— А вот хрен тебе, Пал-Никодимыч, долбанный ты поц! — возмутилась я, надеясь, что шефу сейчас так икнется, что он подавится собственным языком. — Может, и никчемная у меня жизнь, но умру я, не ужравшись паленки под забором, а во вражеском кабинете, презрительно улыбаясь летящей навстречу пуле из пистолета Хорькоффа.

Я достала из кармана пудреницу, открыла ее и посмотрелась в зеркальце.

Там я увидела бледное лицо какой-то истерички с вытаращенными от страха глазами и стоящие дыбом волосы.

— Ты выглядишь, как полное ничтожество, Ника! — сказала я своему отражению — Ты мне противна! А ну соберись, тряпка!

Разозлившись на себя, я отвесила собственной физии несколько легких пощечин, сопровождая их пафосными фразами:

— Если ты не впаришь «ИNФЕRNО» страховку, тебя ждут позор, нищета и постыдная смерть! Сейчас решается твоя судьба. Выстоишь — получишь сто лет удачи. А коли сломаешься, то лучше сразу удавись. Прямо тут. На собственных колготках. По крайней мере это будет более геройским поступком, ежели позорное бегство. И скотам этим поднасрешь заодно. Им придется ментов вызывать. Следакам отвечать. В желтой прессе может даже шум подымется.

Но вешаться я не стала. А провела короткий, но энергичный «бой с тенью», молотя воздух кулаками и ногами. И решительным шагом двинулась к двери в кабинет Хорькоффа, воскликнув (надеюсь, в приемной не велась видеосъемка):

— Будь готова на все, Ника! Будь готова голой танцевать на расчлененных трупах, ловить зубами револьверные пули и торговаться до выпадения грыжи!

Но тут инстинкт самосохранения заставил меня притормозить и подумать о вечном. В смысле о том, что настоящая победа — это победа без пойманной лобешником пули.

Несколько секунд я отбрыкивалась от позывов к выживанию, но потом все же заключила с ними разумный компромисс: да, я захожу в кабинет, но без пафоса и крика: «Стреляйте мне в башку, суки! Там все равно мозгов нет!».

Чтобы выстрелом не задело моих жизненно важных органов (к слову, они у меня все жизненно важны, других с собой не ношу), мне пришлось вспомнить азы баллистической экспертизы.

Дабы правильно представить себе траекторию предполагаемого полета пули из пистолета Хорькоффа, я сымитировала стрельбу.

Муляжом для имитации стал неоднократно проверенный в разных серьезных операциях указательный палец моей правой руки. А чтобы уж совсем приблизить следственных эксперимент к действительности, я произнесла:

— Бах! Ба-ба-бах!

Затем я провела «стволом» своего воображаемого пистолета по обивке кабинетно двери линию, пытаясь представить себе, на какой высоте будет лететь пущенная в меня пуля, и даже озвучила ее полет:

— З-з-з-з-з-з-з-ж-ж-ж-ж-ж-ж!

«А если он пальнет в меня сидя?» — пришло мне в голову.

Я подошла к рабочему месту секретутки и прикатила оттуда ее кресло к двери столь вожделенного, но таящего смертельную угрозу кабинета. Села в него. И снова начертила на двери предполагаемую траекторию полета пули.

— Специалист-эксперт первого ранга Ника Лодзеева баллистическую экспертизу провела, — доложила я себе. — Ее результат: меня могут укокошить на высоте свыше метра, — доложила я себе. — Блин, так что же, мне теперь туда раком заползать? Или перед собой какой-нибудь моноблок держать? Нет, его пуля прошьет, как нефиг делать. Это тебе не ментовский «макарон». Тут чувствуется калибр.

«Чего тебе терять, старуха? — сказала я себе. — Кому ты нужна? Кто будет плакать на твоей могиле, если тебя укокошит шальная пуля? Мама умерла. Отца ты и знать не знала; он бросил семью, когда тебе стукнул лишь второй годик. В Сибири бабка с дедом и прабабка, но ты с ними уже тысячу лет не общаешься, поди уж и забыли про тебя. С Толиком ты разосралась. Так что вперед на танк, хоть умрешь геройски, раз жизнь не удалась».

Я встала с кресла. И пинком отправила его к столу секретутки.

— Вроде как очередями пока не стреляют, есть шанс прорваться, — проговорила я, приставив ухо к кабинетной двери. — Да и зачем ему по мне сандалить? Ника, вперед! Труба зовет!

Я прислушалась. Тихо.

Еще тщательнее прислушалась. Все равно ничего не слыхать.

Прислушалась так, что аж в ухе зазвенело. Но ни выстрелов, ни стонов боли, ни воплей вроде: «Умир-р-р-раю!», «Как жесток мир!» или «А ведь я был создан для счастья и любви!», — не было слышно.

Тогда я встала на карачки, чтобы в меня труднее было влепить пулю, и дотянулась до дверной ручки. Я открыла дверь в кабинет загадочного властелина царства весьма странных существ. И отправилась на карачках сражаться под пулями, а может даже и под гранатами (кто его знает, чего там Хорькоффу надарили оружейники), за свое место под солнцем.

Подгоняла я себя весьма незатейливыми мыслями: «Самоубийство клиента — лучший способ наладить с ним деловое сотрудничество. Нынче ихний президент явно не в состоянии не только послать меня на хрен, но и серьезно поторговаться».

Глава 3. Может, он и не преувеличивал?

1

На четвереньках я вошла, точнее, вползла, стуча по паркету костлявыми коленками, в кабинет Хорькоффа, сварганенный то ли под древнеегипетскую гробницу, то ли под храм (петроглифы на стенах, заделанный под саркофаг стол, пластиковые фигуры богов Древнего Египта и все такое).

Одной рукой я опиралась о пол, а в другой прикрывала голову папкой от возможных рикошетов.

Хорькофф сидел за столом, держа в трясущихся руках пистолет.

Я приблизилась к главе «ИNФЕRNО». Опасливо озираясь, поднялась с колен (готовая в любой момент рухнуть на них снова), совсем как Россия в 2000-х. А затем приняла лихой и придурковатый вид, разогнулась и, сунув папку под мышку, представилась:

— Доброе утро! Я из компании ОВО «ЛАДИК».

Хорькофф не замечая меня, упорно твердил, споря неизвестно с кем:

— Нет, мне точно пипец! Говорю же, мне пипец! Пипец! Полный пипец!

«Не заикается и не воняет, — отметила я, наблюдая за президентом корпорации гробовщиков. — Опять же — глаза у него нормальные. А еще он совсем не такой робот, как остальные. Вряд ли Хорькофф зомби. Тем более что вряд ли зомби с таким чувством про «пипец» сможет сказануть».

Я, сестрицы, не этнограф и даже не синхронистка-переводчица с сорока семи языков. Однако кое-что о других народах ведаю.

Один дока-дипломат, исколесивший всю планету, как-то, будучи основательно под мухой, открыл мне одну из главных тайн человеческой цивилизации, рассказав, что у разных народов выражение «полный пипец» описывает совершенно разные моменты жизни представителей этих народов.