Одна судьба
Шрифт:
Вопросы сыпятся и сыпятся на меня. Они хотят знать все, а я хочу отдохнуть и хоть немного расслабиться.
— Почему вы одна?
— Мы хотим видеть ваших компаньонов!
Я удивляюсь почему они сразу не задали этот вопрос, видимо думали, что будут спрашивать нас по очереди. Но у ребят в форме другое мнение на этот счет.
— Вы обязательно увидите их, — я поправляю короткие волосы, убирая их за ухо, — и даже пообщаетесь за пару минут до окончания нашей беседы!
Я не уверена в том, что говорю. Хогарт высказал свое мнение: детям незачем общаться с прессой. Странное решение, но в загадках оно пробыло совсем
Паоло и Лиза появились за двадцать минут до окончания беседы с прессой.
— Чем вы занимались?
— Почему PlayStation, а не XBox?
Журналисты несмотря на короткий промежуток времени успели взять свое, засыпав их глупыми вопросами.
— Самое ужасное воспоминание?!
— Вы скучаете по родителям?
Я стала переживать, что сейчас они станут рассказывать о Карен и про остальных людоедов из Хилтон, но Паоло вспомнил другое:
— Мама вернулась через сутки. Они с отцом ушли обшаривать рыбные доки, потому что в ближайших магазинах уже ничего не было. Квартиры были заперты или в них прятались монстры. Я верил, что они нашли, где переночевать. Может быть это был какой-нибудь офис или кабинет врача. Мама поднималась по ступенькам. Ее было слышно, как она вздыхала и говорила “нет-нет”. Ее вещи были в крови. Я увидел ее в глазок, как она стоит перед дверью и не решается постучать. Я спрашивал у нее: где папа? Что случилось? Она твердила одно и тоже, не отвечая на мои вопросы.
Паоло замолчал. Я поднялась, потянулась к нему, чтобы обнять, прижать к себе. Я знала окончание истории. Это действительно страшно. Паоло дернул головой, его подбородок и губы задрожали.
— Я все-таки открыл ей дверь, на улице стало темнеть. Монстры должны были вылезти из своих нор и начать шарить по домам. Она уже была другой, но я надеялся, что все не так. Я тряс ее и тащил в квартиру. Она никак не реагировал на мои слова и крики Ками, сказала последнее “нет” и бросилась на меня. Я заперся у соседей сверху…
У Паоло были не только мама и папа, но и сестры. Младшая и старшая. Бонита ушла вслед за родителями — у них закончилась вода. Камила раскапризничалась. Она была голодна. Им нечем было развести смесь. Она перестала кричать стоило обратившейся матери оказаться в ее комнате. Из всей семьи выжил только Паоло. Младшая сестренка погибла, но спасла ему жизнь.
— У вас есть родные в Европе?
— Есть кто-то кто ждет вас здесь?
— У меня! — неожиданно громко откликнулась Лиз. — В Париже у меня живет троюродная тетя.
Лиза назвала имена своих родственников, просила их откликнуться и не оставлять ее одну. Она рассказывала о своих родителях, маме, что часто вспоминала о ней и мечтала приехать к ним в гости. Паоло молчал. Он выглядел потерянным, мрачным и очень напряженным.
— Я прошу президентов… Нет! Королей всех стран помочь нам!
Мальчик выскочил на середину комнаты, сжав кулаки, выпрямившись, превратившись в “струну”, в натянутую тетиву лука.
— Мы смогли выбраться, почему нас хотят отправить обратно?! Наши родители и близкие спасли нас! Они рисковали жизнью и погибли, чтобы мы могли выжить! Мы не хотим обратно! Помогите нам! Вы ведь все можете!
В его глаза блеснули слезы, прочертили смуглую кожу щек. Паоло не стал
дожидаться хоть какой-нибудь реакции, расталкивая журналистов, он ринулся к выходу и выбежал прочь из зала.— Прости меня.
Алекс не перестает обнимать его, повторять одно и тоже раскачиваясь туда-сюда. Лиза сидит рядом, в самом углу, возле трапа ведущего на второй ярус кровати.
— Иди сюда!
Алекс тянет ее к себе. Интервью давно окончено. Их затолкали в каюту и теперь их судьба висит на волоске.
— Ты ненавидишь меня! Не надо! Я всё знаю! Не притворяйся!
Она отталкивает ее руки, бьет по ним, но как-то очень слабо.
— А мне плевать что ты там считаешь!
Лиза уткнулась ей в плечо.
— Простите меня. Вам не стоило быть там. Я не должна была просить вас обо всем этом, но по-другому у нас бы ничего не получилось.
Алекс оперлась затылком о стену. Она и сейчас не уверена, что у них получилось убедить хоть кого-то. Их страхи и слезы, их жизнь и безопасность против многомиллионного населения планеты.
— Какого черта?!
Дверь распахнулась, а кажется, что вылетела, как пробка из-под шампанского, ударилась о металлическую поверхность и ударила Хогарта по плечу.
— Что вы творите вашу мать?!
Майор Борн отстранил Хогарта, влетел в каюту, крутанулся в ней и посмотрел на нас, сидящих в безопасности нижней койки.
— Какого черта вы устроили там?
Если он думает, что вылезу и встану напротив, терпя его крики, одеколон, дыхание и капли слюны, летящие изо рта, то он ошибается. Как-то очень сильно, прямо до нестерпимого хотелось отогнуть палец и показать ему фак. Я сдержалась.
— Вы не их опекун, Дарресон! Вы не имели право решать что можно, а что нет!
Место Борна занял Хогарт. Он придвинул стул и сел прямо напротив нас. Мы дружно уставились друг на друга.
— Что за спектакль вы там устроили?
Я не отвечала.
— Я сказал правду!
— Пошли вон! Живо!
Паоло, едва ощутимо, хмыкнул. Вот и я так думаю — не тот человек нас пугает и не тем.
— Прогуляйтесь до столовой. Скоро обед.
Он молчит и после того, как за ними закрывается дверь.
— Мы недооценивали вас. Нам вы рассказали одно, а прессе скормили кусок послаще.
Я знаю правила игры. Я работала в глянце, с журналистами, редакторами и копирайтерами. Так вот, они все, как один твердили о том, что никто не любит грязных историй, всем подавай любовь, романтику, красивую жизнь и хэппи-энд. Скандалы хороши, но в конечном счете все должно сложиться хорошо.
— Что вы задумали, Дарресон?
— Ничего. Это вы ведете игры, а мы все еще пытаемся выжить.
Глава 8
— Если ты думаешь, что мы выпустим тебя отсюда, то зря!
Майор Борн нравится мне все меньше и меньше! Он выловил меня вечером, появился со спины и зажал между собой и стеной.
— Это всё…
— Лживая тварь!
В глазах темнеет. Он ударяет несколько раз по лицу.
— Ты никогда не выберешься отсюда, пока не признаешься во всем! Во всем! Ты слышишь?!
Его кулаки кажутся сделанными из стали. В ушах звенит, в челюсти скрипит и крошится, из глаз сыпятся искры, а потом и вовсе заволакивает красным. Больно, темно и легко — вот как я могу описать свое состояние.