Одна тайная ставка

Тот лишь молча пожал плечами и выдвинул из-под стола модный табурет с пластиковым прозрачным сидением. На него он в то же мгновение и опустился.

– Ты, как я погляжу, работать не собираешься?

– А я тут все видел еще вчера, – виновато ответил он.

– И, похоже, не впечатлился, – хмыкнула я.

– Говорю же, бытовуха.

– А прибрался кто?

– Неужели думаешь, кто-то из наших? – спросил Виктор.

– Нет, но считаю, что после бытовой ссоры здесь не было бы образцового порядка.

– Вероятно, убийца подчистил следы.

– Значит, располагал достаточным количеством времени, – рассудила я. – Орудие где?

– Его он забрал с собой. По крайней мере, ничего похожего мы в квартире не нашли.

– Экспертиза была? Чем он нанес удар?

– Нож, но не кухонный. Лезвие толстое, прямое, клинообразное.

– Бытовуха, говоришь? – На этот раз я не сдержалась и рассмеялась в голос. – У тебя клинков дома много?

– Пока ни одного.

– Ну значит, пасть жертвой бытовых разборок тебе не грозит.

– Я неконфликтный, – развел руками Субботкин.

Оставив Виктора в кухне, я отправилась изучать жилище девушки. Здесь было две комнаты: гостиная и спальня. Начала я с гостиной. На комоде рядом с ноутбуком стояла фотография в серебристой раме: блондинка с букетом ромашек сидела посреди поля и счастливо улыбалась в камеру.

– Как ее звали? – крикнула я.

– Алиса, – услышала я голос Субботкина из кухни. – Воронцова Алиса Владимировна.

– Красивая, – ответила я.

Я открывала ящики комода, исследовала содержимое отсека для хранения постельного белья в раскладном диване и даже заглянула за картины, которых в гостиной было целых три. Деревенские пейзажи: все раскрашены по номерам. Художественной ценности они, разумеется, не несли, но выглядели вполне симпатично. Я тоже как-то купила такой набор, но особой усидчивостью я не отличалась, а потому закончить натюрморт с виноградом так и не смогла.

Субботкин, должно быть, заскучав в кухне, появился в дверном проеме. Он стоял, опершись о косяк, и наблюдал за мной с печалью во взоре.

– Как успехи?

– Ты торопишься? – уточнила я.

– Просто интересуюсь.

– Иди морозилку проверь, – предложила я.

– Думаешь, все молодые девицы что-то прячут в своих холодильниках?

– Думаю, что ее никто не проверял. Только и всего.

Виктор хмыкнул и после некоторых колебаний все-таки удалился. Вскоре я услышала, как с характерным звуком открылась дверца в кухне, и Субботкин зашуршал пакетами. Я улыбнулась и направилась в спальню.

Надо сказать, что девушка явно питала слабость к разного рода мелким безделушкам. Что в гостиной, что здесь сплошь стояли ароматические свечи, фигурки разных зверей, небольшие картинки в фоторамках, вазочки и шкатулки.

Подоконник Алиса приспособила под нечто вроде туалетного столика. К нему был приставлен бежевый пуф, а на белой пластиковой поверхности возле окна разложены кисти и разнообразная косметика. Тут же стояла красивая подставка для украшений в форме изящной кошечки, задравшей хвост. На ней висело кольцо, а вот в самом блюдце-основании пылилась всякая ерунда вроде пуговиц, булавок и монет.

– Ела одни полуфабрикаты, – разочарованно отчитался Субботкин, входя в спальню.

– Видишь, как много может холодильник рассказать о человеке.

– В мой лучше не заглядывать, когда жена в отъезде, – хохотнул он. – Кстати, помидоры попробовала?

– Ага, съела сегодня на завтрак.

– Яйца, что ли, закончились? – удивился Виктор. – Я же десяток купил.

– Говорю же, кулинарные пристрастия приоткрывают завесы к тайнам.

– И что же говорит о девушке ее желание есть маринованные помидоры на завтрак?

– Это говорит о том, что она прислушивается к рекомендациям товарищей, – подмигнула я и направилась к выходу. – Следуй за белым кроликом!

– Что? – растерялся Субботкин.

– «Алису в Стране чудес» читал?

– В детстве.

– Следуй за тайными знаками!

– Ты их нашла?

– Наверняка, но еще не распознала.

Виктор решил подвезти меня до квартиры своей бабушки, справедливо рассудив, что мой рабочий день подошел к концу. По дороге я призналась в том, что добралась вчера до семейного фотоархива.

– Бабуля твоя много колесила по просторам родины.

– Говорю же, профессор, уважаемый человек. Знаешь, как с ней интересно было? В детстве слушал ее с открытым ртом! Да и взрослым с не меньшим интересом. Рот разве что научился прикрывать.

– А дед? – решилась я задать вопрос.

– Его я не знал. Сбежал сразу после рождения моей мамы.

Я молчала, не зная, стоит ли развивать эту тему. Субботкин предпочел не вдаваться в подробности, добавил только:

– Больше бабуля замуж так и не вышла, хотя мужики увивались за ней чуть ли не до самой смерти.

Меня это нисколько не удивило: привлекательная женщина, успешная в профессии, интересный собеседник. Такая способна очаровать кого угодно. Я снова пожалела, что не успела познакомиться с Глафирой Дмитриевной. Тем более что теперь у меня был вопрос, который так хотелось ей задать.

Сидя в кухне и попивая чай из фарфоровой чашки хозяйки, я не удержалась и снова открыла фотографию на телефоне. Молодой брюнет будто гипнотизировал, заставляя вновь и вновь возвращаться к снимку или по крайней мере к мыслям о нем.

Отложить телефон в сторону я была не в силах. Вместо этого просто начала листать фото в галерее, чтобы перестать пялиться на черно-белый портрет. Я наткнулась на снимок из квартиры Ефременко: лист, вырванный из блокнота, с записанным на нем телефонным номером. Я совсем забыла об этой детали.

Взглянув на часы и поняв, что время позволяет, я отправила Субботкину сообщение с номером и просьбой узнать владельца. «В рабочее время, разумеется», – приписала в конце и добавила смайлик.

Утром, сняв с вешалки постиранный накануне свитер, я остро почувствовала нехватку одежды. На третий рабочий день в этом городе зияющая дыра в моем гардеробе начала всерьез напрягать. Кажется, в обеденный перерыв я отправлюсь за покупками. Двойная польза для внешности: и фигуре воздержание от пищи не повредит, и новый наряд настроение поднимет. Пусть речь и идет об обычной одежде для рабочих будней.

В кабинете я застала Субботкина в компании Анастасии. Сегодня на ней было элегантное бежевое платье с высоким воротом, подчеркивающее все ее неоспоримые достоинства. Я невольно подумала, что в любовницы Крюкова Настя подошла бы гораздо больше, нежели пропавшая Анна. Но подозреваю, что на этот счет у самой красотки было собственное мнение. Вряд ли положение любовницы было для нее приемлемым, да и в то, что сердце Насти свободно, верилось с трудом.

Я прервала оживленный диалог коллег приветствием, а они, обрадовавшись моему появлению, быстро ввели меня в курс дела: